Дом Утех для сиротки

Ему казалось, что еще немного и цифры, буквы и размашистые подписи начнут плыть перед его глазами. С самого утра он слишком старался погрузиться в работу, которую вполне мог перекинуть на своего доверенного помощника. И все же, самоотверженно взялся за бумаги только для того, чтобы выбить из своей головы все ненужные мысли, которые неимоверно злили и волновали Эйласа. Он не помнил, когда последний раз настолько сильно уходил в работу, потому что именно для подобных дел и нанял Томаса. Ему больше приходилось по душе снимать сливки с того, что крутилось заведенным колесиком прямо под носом. Оценка шлюх, продажа и подписание договоров - единственное, на что он мог тратить свои силы. Но теперь ему казалось, что если он не займет себя хотя бы этим, то непременно сотворит нечто необдуманное, бесповоротное. А ведь взгляд Эйласа то и дело падал на полупустую бутылку вина, соблазняюще поблескивающую в свете стремительно поднимающегося солнца. Ближе к обеду он не выдержал, отшвырнув от себя очередные счета, бережно принесенные Томасом. Глубоко выдохнув, Эйлас откинулся на спинку стула, яростно сверкая потемневшими глазами в сторону окна. Ночь без сна давалась ему трудно, но сейчас он не мог представить, что ляжет в постель и закроет свои воспаленные бессонницей глаза. Создавалось тягучее ощущение того, что если он вдруг уснет, что-то произойдет прямо под его носом. А может, он просто волновался? Но за себя ли? Нет, его мысли бередило одно единственное лицо, чье выражение яркой печали и тоски, до сих пор стояло перед глазами. В какой-то миг Эйласу даже захотелось спуститься вниз, найти девчонку и привести ее к себе. Захотелось посадить ее рядом со своей кроватью и забыться умиротворяющим сном. А в следующий момент он уже раздумывал о том, какую шлюху можно было бы позвать в свой кабинет, чтобы получить должную, освобождающую разрядку. И в который раз на него накатила злость. Даже сейчас, думая о сочных сиськах какой-нибудь Малышки, он не ощутил даже малой доли того возбуждения, которое овладело им этой ночью, будучи в одной постели с Куклой. Черт ее подери! Внезапный стук в дверь заставил Эйласа дернуться вперед и он с готовностью сложил руки на столе, будто бы и не отрывался от своей вдумчивой работы. В следующий миг очередная волна злости прокатилась по его телу, но то было вызвано скорее собственным поведением нашкодившего мальчишки, которым он сейчас ощущал себя. - Хозяин! - раболепный голос Томаса раздался с порога кабинета. - Выйди немедленно, — процедил сквозь зубы Эйлас, утратив всякое желание с кем либо разговаривать в этот момент. - Но хозяин! - недоумевающий помощник настойчиво сделал шаг вперед. - Мне необходимо срочно обсудить с вами дела Дома. Вы должны принять решение по поводу девушки, которую хотят выкупить. С каким ответом мне отправить нашего посыльного к молодому господину Гольдману? - Можешь передать, чтобы этот индюк катился к черту, - отмахнулся Эйлас, намеренно игнорируя встревоженный взгляд своего помощника. - Я не собираюсь ее продавать. - Но господин, разве вы не слышали озвученную сумму, которую хотят отдать за эту девушку? Это же совершенно баснословные деньги и мы никак не можем их потерять! - теперь Том отчаянно пытался вразумить хозяина. - На эти деньги мы могли бы расшириться, или приобрести лицензию на открытие элитного борделя в столице… Разве вы не хотели поступить подобным образом, как только нужная сумма окажется у вас в кармане? Его сводила с ума одна лишь мысль о том, что девчонка окажется в руках кого либо, а учитывая возникшую неприязнь к Гольдману, он даже думать не хотел о продаже Куклы. Эгоистично, полностью наплевав на то, ради чего он все это время содержал бордель для особых клиентов, Эйлас просто-напросто подался своим собственным желаниям. Он не мог судить Томаса за настойчивость в этом вопросе, не мог заставить себя злиться на помощника, так как тот размышлял здраво, думая только о благополучии дела, в которое вложил так много сил. И все же, Эйлас, будто безнадежно больной, стоял на своем. И именно сам факт того, что он поступает подобно строптивому ребенку, у которого хотят забрать любимую игрушку, выводил из себя. - Мне нужно ровно два дня на раздумья, — нехотя ответил Эйлас, заметно нахмурившись. Ему претили эти мысли, но иначе от Томаса было не отвязаться - тот все равно будет стоять на своем, даже если Эйлас прикажет ему собрать все свои пожитки и проваливать. - Я дам тебе ответ послезавтра. Можешь так и передать клиенту. - Но, почему так долго? - запинаясь, спросил изумленный Томас. Однако, слова хозяина заставили его заметно расслабиться. - У вас есть какие-то личные планы на эту девушку? - Нет, — резко бросил господин, нервно проведя ладонями по своему лицо, словно пытался собрать все свои мысли воедино. - На эту девчонку идет слишком большой спрос. Мне нужно взвесить все за и против, перед тем как принимать подобные решения. И все же, я думаю, она принесет больше денег за полгода своей работы в этом доме. Тебе так не кажется? - Я и не думал об этом господин, но мы не можем знать, как сложится ее судьба в дальнейшем. Она может заболеть или сбежать. Разве не выгоднее продать кобылу, пока она еще на ногах? Собственные слова, в которых Эйлас ровно обозначил главное предназначение Куклы в этом доме, заставили уголки его губ кисло опуститься вниз. Если бы Томас не вкладывал столько сил и времени в эту работу, то, возможно, Эйлас мог бы набить тому морду без каких либо зазрений совести. И все же, несмотря на явное пресмыкание этого человека, хозяин считал своего доверенного скорее другом, нежели простым работником. Вот и теперь, исходя из собственных, казалось бы здравых соображений, Эйлас сделал вид, что пошел на попятную. - Я скажу тебе о своем решении позже, — с нажимом повторил Эйлас, на что Том лишь поклонился. - Если желаете, я могу пригласить к вам одну из девушек с бутылкой вина. Вы выглядите слишком усталым для середины дня. - Нет, - раздраженно отмахнулся Эйлас, взяв в руки очередной исписанный лист, тем самым делая вид, что вновь приступил к работе. - Но ты можешь пойти по своему же совету. Выбери одну из шлюх и потрахайся, наконец, как следует. Томас ничего не ответил и, стоило услышать звук захлопнувшейся двери, как Эйлас в гневе отшвырнул от себя осточертевшие бумаги. Он никогда не позволял себе стелиться перед другими, никогда не смел лгать ради собственной выгоды, всегда поступая так, как ему было удобно, шагая по чужим головам не взирая ни на что. Теперь же, он нехотя признал, что поступал сейчас подобным образом только для того, чтобы скрыть свое постыдное влечение к девчонке, которая так неожиданно вскружила ему голову. Ему претила мысль выглядеть слабым в чужих глазах и не важно, кто на него будет смотреть: Томас, бордельные шлюхи или гости. Он видел в этом свою слабость, свое проклятие, и совершенно не хотел думать о том, что все пойдет наперекор ему. Понимал, что вгрызаясь в девчонку, он терял сам себя и теперь шел на детские, претящие ему самому уловки, чтобы удержать ее рядом. Сгорая от презрения к самому себе, Эйлас решил спуститься вниз. Захлопнув учетную книгу с таким рвением, будто бы именно в ней заключались все его проблемы, хозяин дома утех стремительно направился вон из комнаты. Сейчас он был предельно раздражен и даже не пытался осознать до конца, для чего именно теперь тащится вниз. Наверное, попадись ему кто-либо под горячую руку, он бы непременно выплеснул всю свою злобу на несчастного, но, стоило Эйласу встретить трех девчонок, беззаботно хихикающих у подножия лестницы, он отчего-то ускорил шаг, пролетев мимо них и совершенно не обращая внимания на короткие приветствия. Раньше вид голых шлюх заставил бы его остановиться, а может и затащить всех троих к себе в кабинет, но теперь его член не мог отозваться даже на вид упругих сисек, выглядывающих из открытых вырезов тонких платьев. Стоило ему преодолеть главный холл, как в голову ударило очередное озарение, приятным теплом растекшееся по его напряженному телу. Еще немного и Кукла окажется прямо перед ним. Возможно, он не удержится и набросится на нее прямо там, не в силах сдержать свои животные порывы. Он шел вперед, ведомый одним лишь представлением о том, как вновь овладевает златовласой Куклой, дрожащей в его сильных руках…