Инкубы Чикаго (СИ) - "Murmur and Furfur / Fangs"

Лукреция сложила руки на колени и в упор посмотрела на Ричарда, а Ричард посмотрел на нее. Она справилась с собой и все-таки не зарыдала. Только дышала неглубоко и немного нервно, тонкие пальцы теребили бумажный платок. Ее тушь растеклась по бледным щекам, придавая лицу вид инфернальный, готический. В темно-карих глазах читались усталость и немой укор.

— Нет.

Повторила она еще раз. От нее пахло цветами. Запах был гораздо нежнее, тоньше, чем наверху. Может быть, потому что пропиталась одежда, пока вдова рыдала над телом мужа, а может быть, это был какой-то неведомый парфюм.

— Запах, — не выдержал Ричард, — откуда…

В дверь постучали и сразу же дернули за ручку, в кабину ворвался вечерний свет. Вдова вздрогнула, разрушив минутное, повисшее в воздухе напряжение и обернулась посмотреть, кто же там. В проходе стоял Эйдан, стягивал тонкие латексные перчатки, зажав скейт подмышкой.

— Тут мы закончили пока что. Синьора Чинелли, как вы себя чувствуете? Вами сейчас займется психолог.

— Я… я справлюсь, спасибо, — ответила вдова.

— Никаких «спасибо», — весело ответил Эйдан, — у нас так не принято.

Ричард дал бы сто баксов тому, кто объяснил бы, что случилось дальше. Напарник просто стоял в проеме, опершись плечом об открытую дверь и улыбался вдове. Он молчал и Лукреция тоже молчала, но как-то тихо. Спокойно. Не нервно. Ее плечи расслабленно опустились, как будто кто-то вынул из вдовы жесткий, скручивающий каркас. Она откинулась на спинку кресла, вздохнула облегченно и заправила непослушную прядь за ухо.

— А вы? Вы, кажется… детектив?

— Келли, Эйдан Келли, — ответил тот открыто и искренне, спохватился и помрачнел, скорбно сдвинув к переносице брови. — Примите мои соболезнования. Ричард, можно тебя на минуточку?

Ричард принялся протискиваться к выходу, извинившись перед вдовой. Кое-как добравшись до дверей, махнул напарнику, чтобы тот отошел, не мешал. Эйдан с места не сдвинулся и с серьезным лицом протянул ему руку, и Ричард невольно завис, рассматривая ее вблизи. Аккуратные ногти, длинные пальцы, на запястье — тонкая вязь чернил. И опять изнутри засвербило желание провести по узору подушечками: вверх до локтя и до запястья вниз. Почему-то казалось, что сделай он это, и оживут чернильные вензеля, расскажут все о хозяине: кто он такой, откуда взялся, что делает тут. Ричард мотнул головой, отгоняя морок, оперся на протянутую ладонь и спрыгнул на раскаленный асфальт в плотный воздух летнего вечера, пришедшего на смену прохладе салона. Тело бросило в жар, но Ричард не смог бы поклясться, что виноват в этом окружающий его июль.

— Дальше сам… — пробормотал он, аккуратно освобождаясь из крепкой хватки Эйдана. — Выяснили чего?

— Ну как сказать… пойдем пройдемся. Помнишь, где запарковался?

Он развернулся в сторону пешеходного перехода и успел сделать один шаг.

— Подождите! Детектив Келли, секундочку, — окликнула их вдова. — У Антона, у моего мужа, кажется, у него была другая.

— Как интересно, — притормозил Эйдан, — помните, как она выглядела?

— Не знаю, могу ли рассказывать вам, — у Лукреции снова задрожали губы, — ваш коллега говорил, что это все между нами, это правда?

— Правда, — не моргнув глазом, ляпнул Эйдан.

— Вы обещаете? Потому, что Антон.. он… он… — вдова всхлипнула и потянулась к Эйдану, ища в нем поддержку.

Он подошел к плачущей Лукреции совсем близко и неожиданно обнял ее. Положил руку на голову и начал что-то шептать. Тихо-тихо. Гладя ее густые кудрявые волосы. Ричард вытянул шею, прислушиваясь: странные мелодичные звуки, которые издавал напарник, складывались в незнакомые слова. Тихий напев вплетался в материю вечера, обволакивал успокаивающе. Вдова всхлипнула еще пару раз и затихла, не подавая тревожных знаков.

— Эм, — начал было Ричард, не зная как отреагировать, — может быть, все-таки врачей?

— Она уснула, все хорошо, — ответил ему Эйдан. — Помоги мне уложить ее на носилки.

Несмотря на зудящее любопытство, обратный путь они проделали в молчании. Ричарду почему-то казалось, что их могут подслушать, слишком плотной на улице была толпа. Служащие разных сфер смешались с вездесущей молодежью и в поисках вечерней прохлады высыпали на улицы. Пили пиво, усевшись прямо на траву и асфальт под деревьями. Из очередной подворотни, мимо которой они проходили, тянуло запахом косяка.

— Я поведу, дай ключи.

Ричард молча кинул Эйдану связку, схватился за ручку со стороны пассажирского и тут же отдернул ладонь, зашипев:

— Мать твою, ненавижу жару и лето.

Ручка разве что не покраснела, настолько была раскалена.

— А я люблю, там, где я родился, такого нет, — признался напарник, — потому и перебрался в Калифорнию, а позже оказался в Чикаго. Но это к расследованию не относится. Залезай.

Эйдан нырнул на свое место и завел двигатель, аккуратно пристроив скейт под сиденье. Пассажирское чуть скрипнуло, когда Ричард забрался со своей стороны, пристегнулся и расслабленно вытянул ноги прямо под поток прохладного воздуха, жмурясь от удовольствия.

— Пить хочется, — пожаловался Эйдан, лихо выруливая на автостраду, — но ничего. Ты куда сейчас? Тебя подкинуть?

— Домой, тут направо и дальше прямо, до перекрестка. Ну, чего удалось узнать?

— Не много, — признался Эйдан, лихо маневрируя в потоке. — Итальянцы, сам понимаешь: nulla sacio, nulla vidi…

— …e se vidi, nulla sentii, — задумчиво подытожил Ричард. — Главное, чтобы сами разбираться не полезли.

— Да зачем им, — легкомысленно отбрил его предположение Эйдан. — В остальном все по процедуре: снимок ауры, пальчики, собрали биоматериал. И женщину эту новую, если она и правда была, скорее всего не видели.

— Тут налево. Откуда ты знаешь? — удивился Ричард.

— Есть у меня парочка приемов, — усмехнулся напарник, съезжая с автострады.

Ричард уперся затылком в подголовник и устало потер лицо, глянул в окно на мелькающий за стеклом пыльный транспортный поток.

— План таков: ждем результаты из лаборатории. Возможно получим их завтра. Я дерну за какие надо ниточки, чтобы сделали все быстрее. Надо будет допросить еще раз вдову, и Эйдан…

— Ммм?

— Ты… то, что ты сегодня сделал, как ты себя вел… — Ричард мучительно подбирал слова в попытках найти остатки утреннего напряжения, страх или гнев, но не получалось. И в конце концов выдал слабое: — Так больше не делай.

— Сэр, есть сэр.

— Ты служил? — оживился Ричард, услышав знакомое.

— В некотором роде. — Они стояли на очередном светофоре. Эйдан глянул на Ричарда и неожиданно подмигнул. — Только давно это было, когда зеленела Молодая Ирландия.

Ричард попытался вспомнить что-то связанное с Ирландией и молодежью в ней, на ум приходили только ролики из тик-тока и паб, в котором они с Ларри любили выпивать по пятницам. Военщины и в том и в другом было мало, вернее, не было вообще.

— Молодая Ирландия? — повторил попугайчиком Ричард. — Где это?

— Приехали, — вместо ответа оповестил его Эйдан и, чуть вильнув рулем, запарковался поперек газона, который Ричард стриг, поливал и всячески пестовал в течение последних десяти лет. Заглушил мотор и выбрался, напоследок громко хлопнув дверью.

Ричард остался. Посидел еще минут пять, наслаждаясь прохладой и тишиной — выходить в теплый влажный воздух городского вечера не хотелось. Сидел бы и дольше, если бы не голос напарника:

— Эй, ты чего там застрял?

Крякнув от того, что тело затекло, из автомобиля он скорее вывалился. Проковылял к знакомой входной двери. Со второго раза попал ключом в скважину: дверь открылась бесшумно на смазанных Ричардом петлях. Развернулся — помахать рукой на прощание — и обнаружил, что напарник стоит прямо за ним.

— Ну, бывай.. то есть, до завтра. — Эйдан протянул ему руку.

Татуировки на ней рассыпались в мелкие точки, а потом собрались в рой где-то на груди. Не залитая краской, темная, загорелая кожа от запястья вверх была украшена рубцами старых шрамов. Розовыми в лучах вечерней зари. Они тянулись тонкими нитями и сплетались в сложную геометрию: древний таинственно знакомый узор. К ним хотелось прикоснуться. Ощутить их. Лизнуть. Потереться. И Ричард почти было осмелился, потянулся, когда очнулся внутренний голос: «Пожми ему руку, дебил!».