Омега для Омеги
Рука дрогнула, и острие ножниц проткнуло подушечку пальцев. Я недоуменно воззрилась на выступившую капельку крови, а затем перевела взгляд на белоснежный из пушистой шерсти свитер на коленях. Торопливо обрезала нить у ворота и моргнула. Когда я успела связать такой идеальный во всех смыслах пуловер? Петелька к петельке, пышный и глубокий ворот, ровные резинки на рукавах.
Осмотрелась по сторонам, нахмурилась и не узнала просторную гостиную с массивной мебелью из кожи и черного дерева, толстыми коврами на темном паркете, хитро задрапированными и тяжелыми шторами на окнах и огромным камином, выложенным из камня. Где я оказалась? Отложила ножницы и свитер на низенький столик на резных ножках к пряже и крючку и бесшумно встала, нырнув босыми ступнями в уютные мягкие тапочки со смешными бежевыми помпонами.
Это не Лунная Обитель, не родной дом, не нора старухи Эммы. Я тихой тенью проскользнула через широкую щель между дубовыми дверями у камина и оказалась в пустой столовой с громоздким столом, накрытой черной скатертью с вышитыми по всему полотну золотыми цветочными орнаментами. На паркете опять ковры, стены отделаны деревянными панелями и оклеены бархатными обоями с вычурными узорами, что сплетались в лозы и цветы. Дорого, богато и гнетуще.
Я засеменила через столовую к очередным плотно закрытым дверям, нервно посасывая ноющий палец. Чей это дом и какого черта я тут забыла? Я потянула бронзовую ручку на себя и юркнула в утопающую в аппетитных и густых запахах свежего хлеба кухню. У стола в белом переднике возилась крепкая пожилая женщина с седым пучком на макушке и перекладывала румяные булочки с противня в широкую низкую фарфоровую вазу.
— Нелли, — женщина подняла на меня живые карие глаза. — Ты чего такая бледная, солнышко?
Лицо в блеклых морщинах и густые брови с проседью показались мне знакомыми. Я ухватилась за размытое видение, где я помогаю дамочке в переднике месить сдобное тесто и над чем-то заливисто смеюсь. Если я сейчас задам женщине вопрос, кто она такая, то, наверное, она запаникует: чего это милая смешливая Нелли внезапно стала чудить, а расстраивать Галу я не хотела. Я икнула. Откуда я знаю имя дальней родственницы Руфуса? Молча опустилась на стул, вытерла палец от слюны о футболку и вытаращилась на обеспокоенную тетку, с которой, похоже, у меня сложились хорошие и близкие отношения. Вот так сюрприз. Как я умудрилась потерять кусок жизни из памяти?
— Нелли, что случилось?
— Поранилась, — едва слышно прошептала я, стараясь не впадать в истерику, и протянула палец с крохотным шрамиком на подушечке. — Но уже зажило.
— Попробуй, — Гала вручила мне горячую булочку. — Кажется, переборщила я с сахаром.
Я вгрызлась в пышное сладкое тесто. Последнее, что я помнила четко и ярко — это оргия перед Лунной Обителью, а потом… Потом, не выдержав накала страстей и безумия, рухнула без чувств и… Неужели я приложилась головой о ступеньку? Пережевывая ароматное медовое тесто, коснулась затылка под волосами и нащупала тонкий, как ниточка, костяной нарост под кожей. Он шел от основания черепа почти до макушки. Как замечательно, я расколола голову о ребро ступени, как скорлупу ореха. Неудивительно, что поймала амнезию.
— И как? — Гала свела брови вместе.
— Вкусненько, — пробубнила и сглотнула липкий комок сдобы.
— Ты же моя хорошая, — женщина расплылась в улыбке. — Свитер довязала?
Кивнула, и Гала плеснула в стакан молока. Затем, придвинув его ко мне, она вымыла руки и спешно в небольшом воодушевлении засеменила прочь из кухни. Глотнула холодного молока, когда женщина покинула меня, и вновь ощупала череп.
“Нелли, ты влипла по самое не хочу”, — мысленно сказала я себе.
Не осталось никаких сомнений, что я в доме Полуночного Клыка. И неизвестно сколько времени я здесь пробыла. Череп стянул обруч боли, и перед глазами промелькнуло блеклая искра из прошлой жизни — Вилета, Жрецы, рыдающая родная матушка и пронырливый Оливер выхаживают меня и кормят с ложечки, приговаривая, что все будет хорошо.
Вспышка, и вот я перед своими и чужими Старейшинами громко и влюбленно заявляю, что мое истинное желание уйти с Полуночным Клыком в Восточные Леса и стать его младшей наложницей. Логично. Старшая наложница — Оливер. Рональд, мой брат, обреченно вздыхает, мать с отцом нехотя пожимают руку самодовольному Руфусу, а я сияю счастливой и глупой улыбкой. Да, я вспомнила этот момент чистой и незамутненной радости, что я, наконец, обрела Альфу. И все. Дальше пустота и какие-то разрозненные обрывки, что не желали складываться в четкое и осознанное воспоминание.
В кухню энергично вошел Руфус, и я ойкнула. Он немедля присосался к моим к губам, пробежавшись пальцами по шее. Сердце ухнуло, ладони вспотели, и тело пробило неконтролируемой дрожью.
— Не скучала?
Мотнула головой и потупила взгляд. Как же так случилось, что Руфус не заметил во мне перемен после моего фееричного падения и разбитой головы? Или заметил, но его устроила восторженная Омега, которую он увез в родные леса и, наверное, не раз увлекал в постыдные забавы? Почему никто из моих родственников, Старейшин и Жрецов не заметил того, что я была не в себе? И кто прожил за меня все эти дни, недели месяцы в доме Полуночного Клыка?
— Проверь, я все купил, что ты просила? — Руфус отодвинул противень в сторону и поставил бумажный пакет на стол.
Робко заглянула в нутро шуршащей и шелестящей котомки . Новые мотки разноцветной плюшевой пряжи, и я понятия не имела, для чего они были мне нужны. В замешательстве потискала мягкие и приятные на ощупь клубочки и вздохнула.
— Опять не то? — с недовольством и отчаянием поинтересовался мужчина.
— Наверное, то, — подняла взгляд и в растерянности пожала плечами.
— Ты меня уже третий раз гоняешь за пряжей, — Руфус поджал губы и скрестил руки на груди, — в четвертый раз я никуда не поеду.
Не поверила своим ушам. Гордый и высокомерный Альфа бегал за мотками и клубочками третий раз из-за моих вязальных капризов, которые и для меня сейчас были большой загадкой? Он тоже, что ли, ударился головой? И почему я сама не поехала в магазин, если мне была необходима особенная пряжа?
