Ты теперь моя (СИ) - Тодорова Елена
Адрес бывшей или нынешней содержанки моего мужа получаю сообщением ближе к обеду. Причину, чтобы выбраться из дома, нахожу быстро. Костя, стоит сказать, что я плохо себя чувствую, без лишних вопросов отвозит меня в клинику. Я вхожу в здание и, пересекая длинный коридор, буквально через несколько минут выхожу с другой стороны парковки.
В такси, по дороге к квартире Голубевой, сердце мое колотится с такой болезненной силой, словно вот-вот остановится. Но, уже в лифте новенькой девятиэтажки, циркуляция крови вдруг замедляется. Ощущение, что она слишком густой становится. Отяжеляет конечности. В груди горячим сгустком оседает. Погружает в какое-то убийственное оцепенение.
— Здравствуйте!
Вежливая улыбка Елены меркнет, стоит ей меня рассмотреть. Вижу, что знает, кто я такая.
— Впустишь? — нарушаю затянувшуюся паузу. От звуков моего голоса она лопается, словно пузырь.
Мы обе вздрагиваем.
Елена кивает и, помешкав, наконец, сторонится, чтобы иметь возможность открыть дверь шире.
— Проходи.
Переступаю порог и на мгновение останавливаюсь. А потом, заслышав доносящийся из комнаты детский голосок, и вовсе решаю, что дальше не пойду. Не хочу его видеть.
Вот только мальчик сам выбегает.
Я словно удар под дых получаю. Смотрю на него и толком разглядеть не могу. Что-то слепит глаза. Это даже не слезы. Какая-то жуткая резь, будто, напротив, слизистая критически пересохла.
— Этот ребенок… — снова фокусируюсь на Елене. — Он Саульского?
Она дергается в сторону и, словно защищая от меня мальчика, схватив его на руки, притискивает к груди. Этот порыв я хорошо понимаю. Сама ладонь к животу прижимаю.
— Он его?
Четко вижу лишь лицо Голубевой, сына она поворачивает ко мне спиной.
Красивая. Старше меня, конечно. Но и этим как будто выигрывает. Выглядит мягче и женственнее. Наверное, умеет быть нежной, терпеливой и сдержанной.
— Он его?
— Да, — этим ответом она мне гвоздь в сердце вбивает.
Даю себе несколько секунд, чтобы возобновить дыхание и запустить прочие жизненно важные функции в своем организме. Киваю и, не прощаясь, покидая квартиру, в которой разбились мои последние надежды. Их я, конечно же, тоже упрямо волочу за собой — длинным и тяжелым изорванным шлейфом.
Глава 42
Мужчину нельзя победить. Только убить.
© Эрнест Хемингуэй
Сауль
Кажется, что она действительно меня ненавидит. Когда только поженились, и Юля об этом через день кричала, такой стойкой веры не вызывала, как сейчас своими сердитыми взглядами и красноречивым молчанием.
Антонина уверяет, что всему виной гормоны, дескать, нужно просто переждать, и все придет в норму. Но я все больше в этом сомневаюсь.
Да и…
Она нужна мне прямо сейчас.
У меня словно кислород заканчивается. С каждым днем все тяжелее полноценно функционировать. С натяжкой идут все процессы. Сердце будто располовинили. И та часть, что у меня, для меня, мне совсем не нужна.
Юлю хочу. С той большей другой половиной. Со всем тем, что лишь она способна мне дать.
Вот только не знаю, как вернуть все это обратно. Как приклеить?
Сутками напролет о ней одной мыслями исхожу. Мозг закипает. Кровь в жилах сворачивается. Я не в силах найти истинно верного пути решения. Не могу примирить своих внутренних демонов с тем, что я чувствую к Юле.
Она ждет от меня ребенка.
Какое же сумасшедшее это новое чувство… Оно меня буквально в фарш перемалывает. Оболочка целой остается, а внутри — сплошное месиво.
Если бы мог, дышал за нее. Тело ее носил. Терпел бы за нее все эти странные сопутствующие муки. Ночью, когда обнимаю, сквозь чуткий, как туманная пелена, сон прислушиваюсь к малейшему вздоху, минимальному движению. Все хочу предугадать, что нужно ее организму. Половину своей силы бы ей отдал. Да что там… Всю, что есть.
Как это называется?
Как это пережить? Когда же придет все в норму? Придет ли?
Костя звонит в конце стандартного рабочего дня. Основная масса работников уже покинула офис, остаются лишь те, кто заступил с утра на суточную смену.
— Тут такое дело… — мнется он, а у меня невольно сердцебиение ускоряется. — Юля плохо себя чувствовала. Попросила отвезти ее в клинику.
— Что значит плохо? Где вы?
— Я привез ее в больницу почти три часа назад. Она никогда так долго не была…
— Мать твою, Костя! Почему ты сразу же мне не набрал? — голос вмиг садится, выходит из горла с хрипом и саднящей болью.
От напора эмоций, кажется, даже ребра трещат.
Поднявшись с кресла, выхожу из-за стола и покидаю кабинет, отстраненно прослеживая собственные действия.
— Она не выглядела плохо…
— Где вы сейчас? — спрашиваю во второй раз.
— В том-то и проблема, Сауль…
— Что это, черт возьми, значит?
— Я ждал Юлю на парковке. Когда понял, что долго ее нет, решил подняться.
— И?
— Докторша говорит, не было ее сегодня. И даже не звонила…
Меня стремительно бросает в жар. Липкий, горячий и вместе с тем леденящий ужас. Сил, чтобы выразить какие-то эмоции, даже матом, не хватает. Глотка сжимается. Дышать тяжело становится. Не то, что говорить.
— Проси запись с камер видеонаблюдения. Начинайте просматривать. Я скоро буду. Уже в машину сажусь.
Дальнейшие мои действия происходят на полном автомате. Если бы думал, анализировал, накручивал мысли клубками — вряд ли бы добрался благополучно. У меня как будто нулевой отсчет начинается. Отсекаю все чувства и эмоции. Оставляю в работе лишь физические механизмы.
Время близится к вечеру, но жара все еще пожирает атмосферу, плавит асфальт, тяжелой массой висит в воздухе. Въезжаю на парковку частной клиники, когда Костя звонит второй раз.
— Я нашел ее. Мы садимся в машину. Будем домой двигать.
— Дождитесь меня. Я уже на парковке. Вы с какой стороны?
Хочу ее увидеть. Мне нужно ее увидеть. Прямо сейчас. Незамедлительно, иначе Земля крутиться перестанет.
Покинув салон автомобиля, сразу же начинаю двигаться. Не уверен, что включил сигнализацию. Сейчас такие детали кажутся мелочью. Шагаю к главному входу, просто, чтобы не стоять на месте.
— Э-э-э… Тут такое дело, Сауль, — с непонятным для меня волнением мычит в трубку Костя. — Юля требует немедленно ехать. Не хочет ждать. Она… В общем, она плачет…
— Жди, сказал. Я уже вижу вас.
Но, едва я фиксирую местоположение Мерса, Орлов отключается и дает задний ход. Издали вижу сидящую на заднем сиденье Юлю, но она мельком смотрит на меня и отворачивается в другую сторону.
— Что за нахрен…
Автомобиль покидает парковочное место и, плавно набирая скорость, двигается в противоположную от меня сторону, ко второму выезду.
Придерживая рвущиеся из груди ругательства, повторно набираю Костю. И в этот миг, через несколько секунд после первого протяжного гудка, когда я, ощущая давление необъяснимой тревоги, граничащей с чужеродной мне чистейшей паникой, вновь начинаю идти в заданном подсознанием направлении, безмятежную картинку мира разносит мощным взрывом. Желто-оранжевое облако пламени в одно мгновение полностью охватывает металлическую конструкцию автомобиля.
Звуковая волна оглушает. Изображение парализует. Я двигаюсь. Я кричу. Да, конечно, реву раненым зверем. Но ничего из этого не ощущаю в обычном режиме. Словно со стороны. С неба, глазами верховного правителя. Богом его назвать больше язык не повернется. Потому что все происходящее убийственно безбожно!
Эта конченая разлагающаяся планета стопорится в одной точке. Кренится на сторону. И в этот самый миг обрывается моя паскудная жизнь.
Потому что с Юлей… Точнее без нее… Мое больное нутро умирает.
Глава 43
Год спустя.
— Не занят? — Семен тормозит на пороге, придерживая рукой дверь в кабинет. — Есть срочный разговор.
— Входи.
Вбивая последнюю правку, отправляю файл руководителю отдела логистики и перевожу взгляд на присаживающегося в кресло Калашникова.
