Дом Утех для сиротки
Рия Ощущая тяжесть чужого тела, чувствуя опаляющий жар влажной кожи, содрогаясь в крепких объятиях мужчины, она не до конца понимала того, что происходило в этот самый момент. Ведомая пульсирующим огнем, который разрастался внутри нее с необъяснимой силой, Рия окончательно откинула все прежние страхи, что не давали спать ночами, преследовали в кошмарах и отравляли ее и без того жалкую жизнь. Она словно погружалась под воду с головой, всплывала и тут же оказывалась в кипящем котле. Но разве можно ощущать подобное только от близости с человеком? Разве можно перестать мыслить, окунувшись в одни лишь чувства, разрывающие на части? Эйлас держал ее крепко и девушка, подавшись навстречу объятиям, прижималась к его груди так, словно он был последним, что удерживало ее от падения с огромной высоты. Слушая его тяжелое дыхание, едва уловимые стоны, срывающиеся с жарких губ, ей невольно хотелось подстроиться под его ритм, стать с этим человеком единым целым и будь что будет дальше… Нежность и раздирающая страсть сквозили в каждом движении мужчины. Его чувственные губы впивались в ее рот, его крепкие руки блуждали по ее обнаженному телу, ласкали каждый сантиметр ее кожи, сжимали до сладкой боли ее грудь, бедра и руки, будто он боялся, что в любой момент Рия могла исчезнуть. Но даже если бы у нее возникла такая возможность, если бы в этот самый миг ей предложили сбежать, она бы продала свою душу только за то, чтобы продлить эти мгновения слепого счастья и удовольствия, которые так неожиданно открыла для себя. И даже мысли о клиенте, что так и не пришел, уже не тревожили ее, полностью заглушаемые голодным рыком Эйласа. В какой-то миг она будто бы вернулась к реальности, каждой частичкой своего тела ощущая господина. Не отрываясь от ее влажной шеи, свободная рука хозяина вдруг скользнула к самому сокровенному, раздвинув ее дрожащие от предвкушения и страха колени. Его твердый, налитый свинцом пах оказался аккурат прямо над пульсирующим низом живота, а промежность томительно тянуло с такой невероятной силой, что каждое касание мужчины отзывалось сладостной болью. Рия чувствовала, насколько влажной она стала, чувствовала, что это для нее теперь необходимо и любые мысли о стыде, грязи и пороке вдруг приобрели совершенно иной цвет. Ей как никогда хотелось, чтобы он зашел дальше. Немедленно. И он зашел. Лишь на секунду он отстранился от нее, чтобы избавиться от остатков одежды, прильнув к ее хрупкому тельцу своим, полностью обнаженным. Она блуждала ладонями по его спине, спускалась ниже и возвращалась к груди, ощущая безграничное удовольствие от крепких мышц, что будто змеи перекатывались под его гладкой кожей. Не выдержав, она обвила его бедра ногами, будто пыталась слиться с этим человеком в нечто единое. И если до этого он медлил, словно боялся спугнуть ее, совсем невинное дитя, то теперь, получив от девушки красноречивый отклик, мужчина совершил одно из главных таинств, о котором Рия и думать не могла ровно до того момента, пока не попала в этот бордель… Эйлас Каждый его поцелуй заставлял девчонку вздрагивать, словно от электрического удара. Она отзывалась на каждое его прикосновение, не в силах заглушить изумленные, полные удовольствия стоны. И он, ведомый одним лишь своим желанием, уже не представлял для себя никакой возможности остановиться. Сейчас свершиться то, о чем он не переставал думать на протяжении нескольких дней, одурманенный и лишенный воли. Он многие сотни раз делал это с другими женщинами, многие сотни раз вставлял свой твердый член в истекающие соком дыры, получая лишь минутное удовольствие. И дальше всегда была пустота, стоило ему только кончить. Но сейчас… Сейчас он наслаждался каждой секундой, проведенной с Куклой. Он мог сравнить это чувство с глотком дорого, редкого алкоголя, который ему довелось попробовать - изысканный, неповторимый вкус, вскруживший голову. Эйлас чувствовал, как сильно жаждала его девчонка. И ведь она, невинная овечка, вряд ли могла подумать о том, какую боль он собирался ей причинить. Наивная, но такая манящая… Его член уже давно просился внутрь нее, давно был готов ворваться и излиться семенем. И теперь, чувствуя, что Кукла уже не намерена сопротивляться, не намерена противиться его собственным, эгоистичным желаниям, наконец смог войти в ее узкую, никем не тронутую щель. Приятное тепло тугим кольцом объяло пульсирующую головку его члена, отчего по телу мужчины пробежала блаженная дрожь, не сравнимая ни с чем иным. Эйлас на миг замер, прислушиваясь к девчонке, которая вдруг замерла. Лишь бешеный стук девичьего сердца, лишь ненормальный бой его собственного, был слышен в тихой комнате. Он осмелился заглянуть в затуманенные глаза Куклы, с изумлением отметив для себя ее озадаченность и откровенное желание зайти дальше. Толчок. Еще один, но уже чуть более глубокий. Кукла чуть изменилась в лице, по которому прошлась едва уловимая судорога, явно ощущая боль, но руки ее по-прежнему покоились на его взмокшей шее. И тогда он решил продолжить, войдя в девчонку до упора. Послышался слабый стон и она тут же дернулась под ним, сжавшись всем телом до такой степени, что он, неожиданно для себя самого, ощутил непонятный страх за сиротку. Ему хотелось сделать все безболезненно, хотелось отплатить ей за эту ночь тем, что она не увидит от Эйласа ни грубости, ни жестокости, с которой мог отнестись купивший девчонку клиент. И теперь, ощущая, как девственная плева наконец порвалась, он с облегчением выдохнул, давая Кукле возможность отдышаться. Ему хотелось двигаться быстрее, хотелось показать ей всю свою силу, весь свой запал, с которым он обычно подходил к женским, доступным телам. Но, что-то странное удерживало его от этого, заставляя осторожно приложить свой лоб к ее быстро вздымающейся груди, заставляя прислушиваться к ее дыханию. - Что ты сейчас чувствуешь? - внезапно сорвалось с его губ. Аккуратно поднеся свою ладонь к его щеке, она нежно провела пылающими пальчиками по щетинистой коже вверх, зарываясь всей пятерней в его волосах. - Мне уже не больно, — прошептала девчонка. - Но хочется смеяться и плакать одновременно… Я чувствую вас так, словно мы - одно целое… Он не понимал, для чего она говорит ему эти слова, но слышать подобное, для него было в новинку. Он прекрасно знал, что обошелся с этой девчонкой, как последний ублюдок, прекрасно знал, что недостоин этих слов, наполненных необычайной нежностью и теплом, но ничего не мог с собой поделать. Жадность то была, или желание обладать чем-то, что должно было принадлежать только ему? Сорванный бутон сиротской замарашки, сейчас был для него гораздо ценнее тех денег, которые он по глупости выкинул за борт. Оно того стоило и теперь, будучи в полной власти девчонки, которая даже не подозревала об этом, он впервые за долгое время ощутил это необыкновенное умиротворение, граничащее с оглушающим счастьем.
