Лекарство от скуки (СИ) - Флёри Юлия
Поцеловал я Измайлову совсем не так, как делал до этого. И осторожность отбросил и ненужную сейчас нежность. В ней женщина проснулась. Та, которую в самый далёкий уголок души затолкали, загнобили, уверяя, что нет её, что не будет больше никогда. И она хотела быть желанной. Разве нужно ещё что-то, когда ты желанна?
За шею ладонями обхватила, когда на руки взял, неловко рассмеялась, когда покачнулся вставая. А поцелуй не прервал. Губы её мягкие не отпускал, языком по её языку гладил, давая понять, что сегодня серьёзно будет, что не так, как командовал её страх, не так, как того требовала осторожность. Мягко и настойчиво. Насколько дыхания хватало.
— Ты же знаешь, что красивая. — Прошептал, в глаза глядя. — Ты знаешь. — Тоном внушил, а она задрожала, понимая, что правда, что всё себе придумала.
Больше не боялась, не зажималась. Как сорочку с её плеч стянул, лишь спину выровняла, себя демонстрируя. Обнажённая, свободная, независимая, Измайлова смотрела прямо в глаза и уверенно улыбалась, зная, как меня колбасит от этого вида. Только и оставалось, что пересохшие губы языком обводить, пока свою рубашку через голову стягивал, пока штаны вместе с бельём как живьём сдирал. Смотрел и наслаждался тем, что дышит часто, что румянец по щекам разливается, запредельную температуру выдавая. А потом Измайлова нервно рассмеялась и голову к притянутым коленям прижала.
— Ты так смотришь, будто хочешь меня съесть. — Озорно глазами сверкнула, из-под рассыпавшихся по лицу волос выглядывая.
— Что ещё?
— Ещё? Прозвучит странно, но я теряюсь и не знаю, как себя вести. — Нижнюю губу закусила, явно не понимая, что одним этим жестом срывает крышу на хрен.
— Не нужно знать. Инстинкты всё сделают за тебя. — Легко отозвался, а Измайлова глаза округлила, отчего-то считая, что шутил. — Ну? Чего ты хочешь?.. — Подсказал полушёпотом, интимность момента не разрушая, и она вспыхнула. Вся! Как свечка! И глаза сумасшедшие стали, будто одними этими словами я перешёл какую-то невидимую грань.
Улыбок не осталось. Только дыхание жадное и пульс зашкаливает в ожидании чего-то неведомого. Я шаг ждал. Её шаг. Это было важно, чтобы Измайлова что-то для себя решила и, согласно принятому решению начала двигаться. Казалось, скажет сейчас из её жизни исчезнуть, и ответить будет нечего — исчезну. Но она молчала. К себе прислушивалась, желания раскрыть пыталась. Неторопливо, основательно каждое действие обдумывая. Взгляд не прятала — на меня смотрела. На руки, на тело, на член, который, казалось, сгорит к чертям от напряжения. К животу поджался и не пульсировал даже. Пожалуй, даже время на какое-то мгновение остановилось, так тихо стало вокруг. Капля пота скатилась по виску, кулаки сжались, когда, все сомнения отбросив, к краю постели подобралась, порочно в мои глаза заглядывая. Откровенно, с вызовом, с давлением и приказом подчиниться в них. Горючая смесь. Только и успел, что остатки воздуха из лёгких вытолкнуть, когда, собственное стеснение переступив, Измайлова языком по внутренней стороне бедра провела. В миллиметрах от паха, где всё подворачивалось от желания. А если бы не выдохнул, подавился бы этим воздухом, так на месте подбросило! Ушёл контроль. Грань стёрта. И под ладонью её кожа. Горячая, мягкая, нежная. Щека, подбородок, шея… Приоткрытые в желании губы… Секунда и они на головке сомкнулись. Удар сердца и меня дугой выгнуло. Удовольствие выстрелило резко, мощно, только и думал о том, чтобы на ногах удержаться, чтобы Измайлову не сжать, не сломать, под себя подминая. Она почувствовала, она всё поняла. Смазку, на головке выступившую, самым кончиком языка подцепила, торжествующе улыбаясь.
— Ты играешь не по правилам. — Нервно рассмеялся, зная наверняка, что подобного от неё не ждал.
Слишком откровенно. Порочно. За гранью возможностей. А Измайлова, глаза округлив, плечиком повела, выпрямляясь, теперь передо мной на коленях стоя, грудь демонстрируя.
— Это инстинкты. — Прошептала, совершенно невинно губы облизывая. — Ничего не смогла с собой поделать. — Проговорила, будто оправдываясь, и дыхание задержала, когда большим пальцем по её губам провёл, предлагая эти самые инстинкты на свободу выпустить.
Прикосновение почувствовав, она раскрепостилась, голову назад откинула. Колени развела, открываясь, и ягодицы на пятки опустила. Всё просто и понятно, а заводит так, будто ничего откровеннее в жизни не видел. Шальным смехом зашёлся, осознавая, как происходящее по мозгам долбит.
— Мать твою, Измайлова, мне рано умирать от инфаркта. — Подавляя смех, прохрипел, а она, будто не понимая, головой покачала.
Водил пальцами по губам, позволяя привыкнуть, позволяя мысль, идею уловить, а как почувствовал, что сама хочет, что, пожалуй, сильнее меня самого хочет… подушечкой вниз надавил, заставляя губы приоткрыть, и по языку вглубь толкнулся. Её гортанному стону поддаваясь, собственную власть прочувствовал, ладонью за подбородок вверх потянул.
— На меня смотри. — Приказал, к её лицу склонившись. Губами к уголку рта прижался, встречную дрожь, что до этого упустил, в себя впитывая.
Измайлова глаза открыла, но покорности в них ни на грош! Палец, что до этого языком ласкала, прижала зубами, зашипеть от боли заставляя.
— Я хочу, чтобы ты смотрела на меня! — Приказ повторил, едва не по слогам выговаривая.
Измайлова зубы разжала и языком место укуса ласкать принялась, а, совсем скоро его вытолкав, прохрипела:
— А я хочу, чтобы ты меня трахнул!
Только сказать успела, как отстранилась и, взглядом исподлобья по нервам царапая, позу сменила. Попой от пяток оттолкнулась и ладонями в матрас упёрлась, низко голову опуская. Пользуясь тем, что отдышаться пытаюсь, её признания переваривая, к бедру щекой прижалась. Всего на мгновение. А сразу после, в чувство привести желая, зубами в него впилась, больно прикусывая кожу. То, как волосы в кулак сжал, наказать за вольность желая, за лучшую похвалу приняла, дерзко улыбнулась.
— Мне сегодня хорошо.
Прошептала Измайлова, отдышавшись, и задрожала, завибрировала, когда волосы со спины откинул, пальцами по позвонкам провёл. На это действие отзываясь, прогибалась, под прикосновение подстраиваясь. Задержала дыхание, когда давлением пальцев прогнул её в пояснице, шумно выдохнула, когда копчик минул и повёл дальше, глубже, увереннее. Промежности коснулся и сам в голос застонать готов был. Мокрая. Впервые. Для меня! В глазах от желания потемнело, а она дышит отрывисто, в такт прикосновениям покачиваясь. В глаза посмотрела, понимая, что только этого и жду, на корточках перед кроватью устроившись.
— Не люблю оставаться в долгу.
Предупредил, и пока она хмурилась, пытаясь понять, что имел в виду, уже сзади устроился и языком широкую влажную полосу по промежности провёл, с силой на месте удерживая. Измайлова дёрнулась. Ещё и ещё. Ногтями в ладони, которыми бёдра фиксировал, вцепилась, но я был сильнее. Поперёк живота обхватил, как уловил, что не успокаивается, и языком провёл ещё одну линию. От бедра, по рёбрам, к плечу, к шее. На линии подбородка остановился, прижался к раскалённой коже губами.
— Я не обижу. — Проговорил с давлением, а она, словно истерику удерживая, отчаянно замотала головой.
— Чего ты испугалась, я не понял? — Второй рукой поперёк груди обнял, взглядом пульсацию на шее отслеживая: понимание уходило. Наташа напряжённо извивалась, больше не рискуя выдавать резкие движения, на которые я отвечаю не менее категоричными захватами. — Ты не хочешь разговаривать? — Осторожно уточнил, носом по коже, что линию волос оделяет, провёл. Она вздрогнула. Заставила себя выдохнуть снова.
— Нет.
— Нет… — Недоумённо вторил я. — Но поговорить как-то надо?
— Я хочу, чтобы ты ушёл.
— Понятное дело, хочешь, но ведь я не уйду. Ты же это понимаешь, ведь так?
— Иди ты к чёрту, Татарин! — Дёрнулась она, все силы на это движение отдавая, но я быстрее оказался, загривок зубами придержал, позиции и намерения выражая предельно чётко.
