Меган Максвелл - Ты только попроси. Сейчас и навсегда
– С моей точки зрения, мальчик привязан к Эрику только потому, что он единственный, кто его не бросает. И прежде чем ты мне что-то скажешь, я знаю, что ты или твоя мать не бросали его, но я имею в виду то, что Эрик, похоже, единственный, кто сердился на него и заставлял его размышлять. А в такие важные минуты, как, например, новогодняя ночь, он его не покинул. Флин – ребенок, а дети ищут ласки. И если он из-за случившегося с его матерью не хочет полюбить женщину, именно вы должны сделать все возможное, чтобы он понял, что его мать ушла, но вы остались с ним. Что вы никогда его не оставите.
– Джудит, уверяю, что мы с мамой делали все возможное.
– Не сомневаюсь. Но, Марта, может быть, вам стоило бы поменять тактику. Ну, не знаю… Если не работает одно, попробуйте что-то другое.
От повисшей тишины у меня, кажется, сердце колотится просто как бешеное.
– Смерть Ханны разбила нам всем сердца, – наконец произносит Марта.
– Представляю. Это, наверное, было ужасно.
Ее глаза наполняются слезами, и я беру ее за руку. Марта улыбается.
– Она была душой и центром нашей семьи. Она была жизнерадостная, позитивная и…
– Марта… – шепчу я, увидев, как по ее щеке катится слеза.
– Джуд, она бы тебе понравилась, и я уверена, что вы с ней здорово поладили бы.
– Это уж точно.
Мы сбиваем пепел с сигарет.
– Я никогда не забуду лицо Эрика в ту ночь. Он не просто видел, как умерла Ханна, он одновременно с этим потерял отца и ту, которая на тот момент была его невестой.
– Все в один день? – с интересом спрашиваю я.
Я никогда не разговаривала об этом с Эриком. Не могу. Не хочу заставлять вспоминать об этом.
– Да. Когда бедняга не смог дозвониться отцу, чтобы сообщить о несчастье, он явился к нему домой и застал его в постели с этой идиоткой. Это было ужасно. Ужасно.
Меня эта история пронимает буквально до костей.
– Клянусь, я думала, что Эрик никогда от этого не оправится, – продолжает Марта. – Слишком много бед за такое короткое время. Две недели после похорон Ханны мы ничего о нем не знали, он просто исчез. Мы безумно волновались. Когда он вернулся, его жизнь стала сплошным кошмаром. Ему пришлось столкнуться с отцом и Ребеккой. Это было ужасно. И последней каплей стало то, что Лео, определенно негодяй, который жил с Ханной и Флином, сообщил, что не намерен заниматься малышом. Он вдруг перестал считать его своим сыном. Сначала мальчик очень страдал, но Эрик взял его под свое крыло. Он сказал, что займется им. Именно это мы и можем до сих пор наблюдать. А что касается рождественских праздников, я знаю, что ты права. Но Эрик сам разрушил эту традицию, когда в первый год отвез Флина на Карибы. На следующий год он сказал нам с матерью, что ему не хотелось бы большого праздника в эту ночь. Так и прошло два года. Поэтому мы с мамой привыкли строить свои планы.
– Серьезно? – потрясенно спрашиваю я.
Как раз в этот момент открывается дверь и маленький Флин обвиняюще на нас смотрит. Через мгновение он уходит.
– Черт! – ругается Марта. – Приготовься.
– К чему мне готовиться?
Опершись на косяк стеклянной двери, она улыбается:
– Он сейчас наябедничает Эрику, что мы здесь курим.
Я смеюсь. Наябедничает? Я вас умоляю, мы же взрослые люди!
Но я не успеваю досчитать до десяти, как снова распахивается дверь и мой дорогой немец, за которым следует его племянник, подходит к нам с устрашающим видом, а его голос не обещает ничего хорошего:
– Вы курили?
Марта не отвечает, а я киваю. С чего бы это мне лгать? Эрик смотрит на мою руку. Кривится и забирает сигарету. Меня это злит, но я спокойным голосом шиплю:
– В последний раз ты делаешь то, что только что сделал.
Его ледяной взгляд пронизывает меня насквозь.
– В последний раз ты делаешь то, что только что сделала.
Вокруг нас сгустился воздух.
Испания против Германии. Это очень скверно!
Я не понимаю, почему он злится, но зато понимаю, что меня это возмущает. Никто со мной так не обращается. Не думая ни секунды, беру со столика пачку сигарет и прикуриваю новую. Да ну тебя!
С отвисшей челюстью Эрик смотрит на меня. Марта и Флин наблюдают за нами. Через секунду Эрик снова забирает у меня сигарету и бросает ее в раковину. Ну уж нет. Этому не бывать. Беру следующую сигарету и опять прикуриваю. Он повторяет то же самое.
– Да будет вам! Вы хотите перепортить весь мой запас сигарет? – возмущается Марта, забирая свою пачку.
– Дядя, Джуд сделала что-то плохое, – не успокаивается мальчик.
У меня сжимается сердце, услышав такой противный детский голос, но, поскольку Эрик и Марта ничего не отвечают, сердито на него смотрю:
– А почему ты ябедничаешь?
– Курить – это плохо, – говорит он.
– Флин, послушай. Ты ребенок и должен держать язык за зубами…
Эрик прерывает меня.
– Не веди себя с ним как с ребенком. Джуд, он просто сделал то, что должен был сделать.
– Он должен был наябедничать?
– Да, – уверенно отвечает он. И затем, повернувшись к сестре, добавляет: – Мне кажется ужасным то, что ты куришь и побуждаешь курить Джуд. Она не курит.
Э, нет! Это не так. Я курю, когда выпью, и, не в силах промолчать, привлекаю его внимание и обиженно бормочу:
– Эрик, ты ошибаешься. Ты не знаешь, курю я или нет.
– Но я никогда не видел, чтобы ты курила, – угрюмо говорит он.
– Ты не видел, как я курю, только потому, что я не заядлая курильщица, – стараясь говорить спокойно, произношу я. – Но уверяю тебя, что иногда мне нравится выкурить одну-две сигаретки. Это была не первая и, конечно, не последняя сигарета в моей жизни, нравится тебе это или нет.
Он смотрит на меня. Я смотрю на него. Он упрекает меня. Я упрекаю его.
– Дядя, ты говорил, курить нельзя, а она и Марта это делали, – не унимается мелкий монстрик.
– Да замолчи ты, Флин! – говорю я, недовольная бездействием Марты.
С серьезным видом мой суровый немец замечает:
– Джуд, ты не будешь курить. Я тебе этого не позволю.
Еще чего, не дождешься! Мое сердце колотится с такой силой, что я понимаю, это может плохо закончиться.
– Послушай, мужчина, не выводи меня из себя. Ты мне не отец, и мне не десять лет.
– Джуд, не зли меня!
Меня рассмешило это его «не зли меня».
В этот момент моя улыбка, словно сверкающая афиша, предупреждает: «Берегись!» – и с насмешливым тоном я смотрю ему в глаза. Марта, я вижу, не может поверить своим ушам.
– Эрик, ты меня уже разозлил.
В этот момент появляется мама Эрика и, увидев нас, спрашивает:
– Что происходит? – Вдруг она замечает у дочери в руках пачку сигарет и восклицает: – О, прекрасно! Дорогая, дай мне сигаретку. Умираю, как хочется курить.
– Мама! – возражает Эрик.
