Летний дворец - К. С. Пакат
— Он убил бы нас обоих.
— Он был твоим братом, — возразил Лорен.
Он почувствовал, как эти слова тронули те самые струны в нём. Он не говорил о Касторе, за исключением той ночи, когда достаточно оправился, чтобы покинуть постель. Он долго сидел, обхватив голову руками, не в силах распутать клубок противоречивых мыслей. Лорен сказал ему тогда спокойно: «Похорони его в семейном склепе. Отдай ему почести, как, я знаю, ты хочешь».
Лорен знал, когда он и сам ещё не догадывался. Сейчас Дэймен снова с изумлением осознавал это, в очередной раз спрашивая себя, какие ещё завесы Лорен мог приподнять, каких струн его души коснуться и какие давно запертые двери лишь ждали своего часа? Его мать, его брат…
— Позволь мне прислуживать тебе, — проговорил Лорен.
Ярко освещённые и открытые купальни Лентоса были расположены в череде солнечных атриумов, и вода в них была различной температуры: тёплая в одних, прохладная — в других. Каждая ванна представляла собой углубление прямоугольной формы со ступенями, вырубленными в мраморе, что вели под воду. Некоторые, более уединённые, находились под покровом тенистой колоннады, другие оставались под открытым небом, в окружении цветущих садов.
Это был летний вариант, сильно отличающийся от похожих на лабиринты спусков в мраморные залы рабских бань на Иосе или от запотевших мозаик королевских купален в Вире. Служители уже приготовили всё на случай, если их величества пожелают воспользоваться купальнями: элегантные кувшины, мягкие покрывала и полотенца, мыло и масла, и ванны, заполненные чистейшей родниковой водой.
Он радовался, что эти купальни не были подземными.
Он помнил тот единственный раз, когда его привели прислуживать Лорену в банях в Вире — прикосновения к влажной коже и холодный голос Лорена, дразнивший его. Лорен ненавидел его тогда. Лорен жил в собственной реальности, где он был вынужден позволять убийце своего брата касаться его обнажённого тела.
Сознание этого не помогало притушить воспоминания о том времени: давящие стены дворца-темницы, жуткие оргии и его собственная ненависть к принцу, его тюремщику, всё это по-прежнему жило в его памяти. Дэймен помнил те купальни и то, что случилось после, и понял, что была ещё одна закрытая дверь, которую ему не хотелось открывать.
— Ты прислуживал мне, — сказал Лорен. — Позволь мне сделать для тебя то же.
В Акиелосе, как и в Вире было принято омовение банщиками перед входом в купель. Он подумал — они же не собирались делать это вместе? Если и так, это прошло бы в традиционной манере: как король и принц, они должны были быть раздеты и омыты специально обученными служителями при банях, затем спустились бы в купель, чтобы расслабиться и отдохнуть за беседой. Это было достаточно распространено среди дворян в Акиелосе, где нагота не являлась табу, и было вполне приемлемо принимать ванны в компании.
Но их не ожидал никто из прислуги. Они были одни.
Лорен стоял перед ним в сандалиях и простом хитоне из хлопка, с белым цветком в волосах. Если не принимать в расчёт его осанку, он выглядел как раб в старом стиле — с лицом слишком красивым от природы, чтобы накладывать грим, в белом хитоне, выбранном для него любителем классики, предпочитающим, чтобы прислуга являла воплощение простоты и природной красоты.
Если же не игнорировать ничего, он выглядел именно тем, кем был: вирийским аристократом. Царственность просвечивала в каждом его движении — в наклоне подбородка, во взмахе ресниц. Его легко было представить протягивающим перстень для поцелуя или нетерпеливо постукивающим хлыстом по отвороту сапога. Его синие глаза смотрели чуть в сторону, его полные губы, которые Дэймен целовал совсем недавно, чаще можно было видеть сосредоточенно сжатыми или искривленными в жестокой гримасе. Он вошёл в купальни, будто они принадлежали ему. Так и было.
— Как обычно рабы при банях прислуживают тебе? — спросил Лорен.
— Они раздеваются, — сказал Дэймен.
Лорен поднял руку к плечу и отстегнул пряжку. Белая ткань упала до пояса. Тогда Лорен повернулся чуть в сторону и развязал пояс.
Было потрясением видеть его обнажённым, с хитоном, лёгкими складками собравшимся у его ног. На нём всё ещё были сандалии со шнуровкой до колен. И он не вынул цветка из волос.
— А потом?
— А потом они пробуют, насколько тёплая вода.
Лорен взял кувшин и подставил под струю воды, заполняя его, а затем поднял и вылил на себя, так что вода стекла по всему его телу и его всё ещё обутым в сандалии ногам.
— Лорен, — проговорил Дэймен.
— А потом? — спросил Лорен.
Он был весь мокрый, от груди и до пальцев ног, а из-за пара, поднимающегося от ближайших купален, даже его ресницы и лепестки цветка за ухом выглядели влажными. Воздух был насыщен влажным жаром.
— Они раздевают меня.
Лорен шагнул вперёд.
— Так?
Они стояли под одной из колоннад, отбрасывающей лёгкую тень, рядом с открытым, залитым солнцем пространством, где спускавшиеся вниз ступени вели к самой большой из внешних купален.
Дэймен кивнул. Лорен стоял очень близко. Его пальцы коснулись плеча Дэймена отстёгивая золотого Льва, открывая замок и протягивая ткань через пряжку. Он был совершенно наг, если не считать сандалий. Дэймен же был полностью одет. Гораздо чаще у них всё бывало наоборот.
Он вспомнил — пар, поднимавшийся от других купален, момент, когда он схватил запястье Лорена. Так близко, что ему были видны капельки влаги на плечах Лорена. И чуть выше, кончики его волос, тоже мокрые, от пара или от брызг воды.
Он ощутил облегчение, когда Лорен снял с него плотную ткань, что была надета под доспехами.
— Их больше нет, — словно со стороны, услышал Дэймен собственный голос.
— Разве?
— Твоего брата и моего брата.
— И меня… прежнего, — произнёс Лорен.
Он встретил взгляд Дэймена. Они находились не в заполненных горячим паром банях Иоса, или закрытых купальнях Вира, но атмосфера казалась удушающей.
Его одолевали воспоминания, и он видел, что Лорена тоже; прошлое плотной завесой стояло между ними.
— Я преклонил перед тобой колени, — сказал Дэймен.
Целуй! В памяти всплыли слова Лорена, когда он заставил Дэймена опуститься на колени и, вытянув ногу, подставил ему носок сапога. На колени. Целуй мой ботинок. Он думал, Лорен никогда не пойдёт на это, он слишком горд.
Вопреки его ожиданиям, Лорен по собственной воле опустился на колени.
Из Дэймена будто весь дух
