Шахразада - Грехи царя Омара
Ничего этого царевич не замечал. Игра, что затеяла с ним его безмолвная гостья, так затянула его, что он готов был наброситься на нее, словно зверь. Девушка прекрасно это поняла, сразу перестала осматриваться по сторонам и прильнула к царевичу. Тот, застонав, начал срывать с нее одежду. Девушка лишь улыбалась, позволяя ему быть не пылким, а резким, не страстным, а грубым.
И тут он впился в ее губы поцелуем. Его поцелуй отдавал необузданной, невыразимой страстью. Его язык скользнул в ее рот. Глубже, глубже… На языке все еще ощущался привкус вина. Через мгновение он опрокинул ее на спину и упал рядом, почти не сознавая, как это произошло.
Девушка, быть может, испугавшись, попыталась оттолкнуть его. Она знала, что ему нужно, и позволяла ему это сделать. Но ее сопротивление еще сильнее воспламенило его.
– Умница, так ты мне нравишься… Ничего не говори, и тогда я буду ласкать тебя долго-долго… Когда-нибудь ты будешь рассказывать всем, что провела эту ночь со мной… но… Т-с-с, я просто путник…
Нет, Мансур не был пьян. Не был пьян по-настоящему… Но долгое странствие, незнакомое ложе, странное хмельное питье сделали свое дело. Те крохи здравого смысла, что еще остались в его разуме, замкнули ему уста, и он снова приник долгим поцелуем к губам девушки. Похоже, ей это совсем не понравилось. Но Мансур был намного сильнее. Он навалился на нее и терзал ее губы своими, не давая той даже вдохнуть воздух.
Наконец он оторвался от ее губ, чтобы отдышаться. Девушка попыталась пошевелиться, но он ударил ее по щеке, пробормотав:
– Лежи спокойно, малышка. Я владыка… А ты… Ты никто…
Глаза девушки вспыхнули злым светом, но Мансур этого не заметил – слишком велико было наслаждение мигом владычества.
– А теперь я хочу… Хочу… – Он сделал глубокий вдох, зарывшись лицом в ее волосы. – Ты пахнешь цветами. Этот запах кружит мне голову… Я должен… я уже должен… войти в тебя.
Его слова сломили показное сопротивление девушки. Она позволила рукам царевича делать с ее телом все, что только приходило ему в голову. Сейчас ее, похоже, захлестывали острейшие ощущения – ее грудь была прижата к его груди, а запах, грубость рук…
– О, малышка, да ты любишь суровых мужчин…
Царевич вожделел ее тела, и ему было все равно, кто она такая, что знает и что умеет. Хриплый звук сорвался с губ молчаливой незнакомки, когда он положил руки на внутреннюю поверхность бедер.
– Ты, похоже, уже ждешь продолжения. Но сначала, малышка, я покажу тебе, как умеют ласкать мужчины прекрасной страны Ал-Лат.
Медленно-медленно он наклонил голову, и, прежде чем девушка поняла, что он собирается делать, она почувствовала его горячее дыхание, дразнящее ее нежную плоть.
Вскинувшись, она попыталась что-то сказать, но еще одна тяжелая пощечина уложила ее на ложе. Одинокая слеза скатилась по щеке незнакомки, но Мансуру было все равно.
В то мгновение, когда его губы коснулись ее тела, девушка только всхлипнула. От неожиданности она не могла сдвинуться с места, но неописуемое ощущение от его ласк заставило ее изогнуться от наслаждения. Ее тело била дрожь, вожделение кружило голову, но тяжелое тело этого грубого странника не давало возможности пошевелиться. Когда он провел языком вниз по животу, она застонала, невольно дернув ногами. Он нажал сильнее на внутреннюю сторону ее бедер, чтобы остановить ее. Его язык ласкал самые интимные изгибы ее податливого тела.
Потом он начал помогать себе руками, и девушка, освободившись от тяжело навалившегося на нее тела, наконец смогла пошевелиться. Его руки ласкали и мучили ее. Быть может, она уже была не рада, что оказалась в его комнате. Но царевич Мансур решил во что бы то ни стало насладиться этой молчальницей. И потому толкнул ее, заставляя вновь лечь навзничь.
Девушка завороженно посмотрела на него. Он был прекрасно сложен – широкие плечи, тренированные многими схватками на тяжелых мечах, узкая талия, сильные ноги… Она смерила его взглядом с головы до ног, долго и оценивающе рассматривая его жезл страсти.
Под этим взглядом Мансур возбуждался еще сильнее. Огонь желания пронзал его чресла. Аллах великий, помоги! Он должен сделать еще что-то, как-то отодвинуть тот миг, когда набросится на нее. Но этот оценивающий холодный взгляд словно разбудил в нем зверя.
Он хотел, о нет, он жаждал немедленно войти в нее.
Его рука провела по ее бедрам, и он раздвинул ей ноги. Вновь навалился всем телом, жесткими ладонями скользнув по бокам от подмышек до талии. Девушка выдохнула от боли и попыталась схватиться руками за его плечи. Он наклонил голову и начал языком ласкать ее грудь. Она тихонько застонала.
– О да… Вот так… Теперь ты узнаешь, каковы настоящие мужчины, – хрипло прошептал он, сдвинулся выше и медленно вошел в нее. Он услышал, как она охнула, и подался назад, но ненадолго. Его тело требовало удовлетворения. Он вошел немного глубже, и лишь его стиснутые зубы выдавали, с каким трудом ему удавалось сдерживаться. Когда он почувствовал, что она перестала ему сопротивляться, он полностью утратил контроль.
Он резко подался вперед, глубоко войдя в нее и не обращая внимания на ее стон. Он понял, что сделал ей больно, но это лишь подстегнуло Мансура.
Он подождал немного, набираясь сил, а потом начал медленно двигаться, каждый раз входя все глубже и глубже.
Дыхание девушки участилось, когда боль уступила место другим, намного более приятным ощущениям. Она начала помогать ему бедрами, сперва неловко, но затем приспособилась к движению его чресел. Ее порывы возбуждали Мансура все сильнее, он уже не мог остановиться, наполняясь пульсирующей страстью. Наслаждение, похоже, сводило девушку с ума, и она дико извивалась под ним, просящая, жаждущая, вожделеющая.
Она чувствовала, как сила его страсти нарастает в ней, чувствовала мощь его тела, и тут жарко-белый огонь, заполонивший все, вырвался из-под ее контроля. Она услышала стон – он слетел с ее собственных губ. Наслаждение жаркой волной прошло по всему ее телу.
Она дернулась, задрожав, и тут уже закричала по-настоящему.
– О да… О да… – кричал и царевич, не в силах больше сопротивляться тому наслаждению, что темной волной невыразимого жара и сладкой боли захлестнуло его с головой.
Макама двадцатая
– Аллах милосердный, как же ты хороша! – пробормотал царевич сквозь сон и повернулся на бок, пытаясь обнять ночную гостью. Но, увы, рука его нашла лишь пустоту. Девушка исчезла так же бесшумно, как и появилась.
Царевич вскочил и начал от досады расшвыривать свои вещи. Он был верен своим дворцовым привычкам, ибо всегда находился некто, кто собирал роскошные шелка и бархат кричаще-ярких одежд царевича и складывал их в сундуки. Но сейчас никто не появился из-за шторы за окном… Да и шторой это плетеную занавесь назвать было трудновато. Когда негодование чуть улеглось, Мансур огляделся по сторонам. Что-то его обеспокоило. Да, он бушевал, да, разбрасывал одежду по углам… Но почему распахнуты настежь два тяжелых сундука, нагруженных книгами? И куда делся тяжелый звездный глобус, который звездочет просил передать учителю в той далекой стране, куда направлялись путешественники?
