Ирэне Као - Я смотрю на тебя
Боже, я не в состоянии выдержать его взгляд! Мне тоже тебя не хватает, Фил, но совсем не так. Слишком многое изменилось с тех пор, как ты уехал.
– Фил, я не могу на Рождество! – В горле комок, но я пока в состоянии контролировать ситуацию. – В рождественскую ночь у меня ужин с семьей… – пытаюсь уговорить его со страдающим видом, – для моихэто очень важно. Ты же знаешь, какие они… Я и так их мало вижу.
– Понятно… Рождество в семье, – говорит с покорной улыбкой, – я единственный сволочной сын, который бойкотирует семейные сборища.
– Не говори так, ты не сволочь, – укоряю я его.
– Думаешь?
– Да.
«Единственная сволочь здесь я», – грустно думаю про себя.
Угрюмо улыбается, потом поворачивается, словно увидел кого-то или что-то.
– Мне пора. Сейчас придет ассистент Ренцо Пьяно для обсуждения проекта, – и посылает мне воздушный поцелуй.
– Ок, тогда хорошо поработать.
– Спасибо, тебе того же, – он смотрит мне прямо в глаза, как бы пытаясь что-то прочесть в них. А может быть, просто угрызения совести заставляют меня так думать. – Услышимся на Рождество… И вообще – я от тебя не отстану, надеюсь, что скоро увидимся.
– Я тоже, – отвечаю на поцелуй, глядя, как его лицо пропадает.
Выключаю скайп, и на мониторе компьютера опять материализуется письмо, словно грозовая туча на ясном небе. Сейчас мне кажется, что написать его было полным сумасшествием. Что мне взбрело в голову? Я не могу вычеркнуть Филиппо из своей жизни. Во всяком случае, не таким образом, не через Интернет. Он этого не заслуживает.
Курсор передвигается на кнопку «Удалить», нажимаю без сожаления и без раздумий. О, если можно было бы так же легко удалить чувство вины, неуверенность и нравственные обязанности, которые своим весом давят на меня. Я могу показаться лживой и эгоистичной, но Филиппо необходим в моей жизни, мне нужно верить, что нам двоим еще есть что сказать друг другу. Может быть, однажды и наступит прощание, но не сейчас. И не таким образом.
На ум приходят слова Леонардо, когда он сказал мне, что желания невозможно заключить в клетку. Теперь я понимаю, что вне клетки находится эмоциональный хаос. И я уже в нем, и вернуться обратно невозможно.
* * *Ранним вечером я готовлюсь на выход, укладываю волосы и тщательно одеваюсь, как перед важной встречей, и действительно так и есть. Я закончила реставрацию фрески и теперь собираюсь вернуть ключи от палаццо. Судя по щедрому вознаграждению на моем счете в банке (выше оговоренного), Брандолини остался более чем доволен работой. Это значит, что впервые после окончания университета я смогу наконец-то купить подарки к Рождеству, не волнуясь о затратах. Это очень приятно.
Прохожу через входные ворота и в спешке поднимаюсь по лестнице, направляясь в холл. Вот она фреска! Встречает меня игрой красок, наконец-то ярких и живых. Улыбаюсь и приближаюсь на несколько шагов, чтобы получше рассмотреть ее. Предаюсь мечтам о том, как неизвестный художник появляется передо мной и предлагает зернышки граната в качестве благодарности. Сколько дней проб и разочарований стоила мне эта деталь! Возможно, без помощи Леонардо мне никогда бы не удалось найти правильный оттенок. Благодаря Леонардо мой взгляд изменился, глаза научились смотреть не только на этот гранат, но и на весь мир по-другому. Эта фреска была со мной все последние месяцы моей жизни, моего превращения, и теперь мне кажется странным наше расставание. Когда я в следующий раз вернусь в это палаццо (если вернусь), то это уже будет не ради нее, а ради Леонардо.
Благодаря Леонардо мой взгляд изменился, глаза научились смотреть не только на этот гранат, но и на весь мир по-другому.
Стоило мне подумать о нем, и он, словно по волшебству, появляется в холле, заставляя мое сердце подпрыгнуть. Это происходит всякий раз, когда мы встречаемся.
– Привет, – говорю, – а я как раз о тебе думала.
– Да? И о чем же ты думала? – Он подходит поближе, глядя на фреску.
– Что если бы не реставрация, то мы бы никогда не встретились, – я поворачиваюсь, встречаясь взглядом с его черными глазами. Морщинки в углах глаз говорят мне о том, что он улыбается.
Мне хочется поцеловать его. Но, как обычно, жду, чтобы он сделал первый шаг.
– Элена, а ты молодец. Действительно, очень красиво!
– Надо отметить! – Не выдерживаю и приближаю губы к его губам, но, когда поднимаюсь на цыпочки, он отдаляется, оставляя меня в недоумении.
– Отпразднуем после моего возвращения, – говорит решительным твердым тоном.
– Твоего возвращения? – смотрю на него широко распахнутыми глазами. Я должна еще пережить этот отказ. – Ты уезжаешь?
– Сегодня вечером. На Сицилию.
– А когда вернешься?
– Не знаю, решу, когда уже буду там, – его взгляд затуманен, мрачен. В этот момент я чувствую его холодность и отстраненность.
– А ресторан?
– Я оставил смену, – пожимает плечами, – мои коллеги уже могут сами справиться.
Эта новость ошеломляет меня. Еще недавно у меня в голове роились идеи (наверно, правильней называть их мечтами) об этих рождественских каникулах. Я отказала Филиппо, потому что надеялась провести время с Леонардо. А вместо этого…
– Тебе действительно нужно уезжать? – спрашиваю, пытаясь замаскировать разочарование.
– Я хочу этого, – отвечает, решительно взирая на меня, – хотя бы раз в год, где бы я ни находился, я возвращаюсь на Сицилию.
– У тебя там близкие?
– Там мое прошлое.
Я хотела бы еще многое спросить у него, но прикусываю язык. Леонардо ненавидит вмешательство в свою частную жизнь, а тема его родины входит в сферу абсолютно интимных и неприкосновенных вещей.
– Постарайся развлекаться и без меня, – берет меня рукой за подбородок и силится улыбнуться, как бы стараясь ускользнуть от напряжения нашего разговора.
Мне хочется сказать ему, чтобы он не уезжал. Или чтобы взял меня с собой. Не могу вынести даже мысли о том, чтобы расстаться с ним надолго.
– Ты мне хотя бы позвонишь? – хватает у меня смелости спросить.
Качает отрицательно головой:
– Нет, Элена. Я предпочитаю, чтобы мы не поддерживали связь, когда я в отъезде.
– Почему?
Я задерживаю его за руку. Я знаю, что не должна настаивать, но мне необходимо объяснение.
– Потому что мне нужно отвлечься, побыть одному. Потому что моя жизнь – это не только то, что я делаю здесь, и я не хочу смешивать, – его взгляд не допускает возражений. – Я позвоню, как только вернусь, – он поглаживает меня на прощание и уходит по направлению к лестнице, не оглядываясь.
Я полностью разбита. Он ушел, без извинений и объяснений. Оставил меня здесь, с очередным комом в горле и бессильно опущенными вдоль тела руками.
Хватит. Мне надо немедленно уходить отсюда. Ищу смотрителя в саду и отдаю ему ключи.
– До свидания, Франко, счастливых праздников! – бормочу в спешке, не теряя времени на долгие прощания.
– И вам синьорина [45], счастливого Рождества! – Франко по привычке делает небольшой полунаклон. – Всего вам хорошего!
Я полностью разбита. Он ушел, без извинений и объяснений. Оставил меня здесь, с очередным комом в горле и бессильно опущенными вдоль тела руками.
Поднимаю голову, последний взгляд на эти окна, потом ухожу быстрыми шагами в переулок.
Прощай, фреска. Прощай, Леонардо.
* * *Канун Рождества. Мне стоило нечеловеческих усилий пережить эти дни предпраздничной эйфории, после того как меня бросили таким образом. Ритуальное паломничество из одного магазина в другой (покупка подарков, совершенно ненужных) и вид всех этих прохожих, счастливых и озабоченных, ввели меня в глубокую меланхолию. Я, обычно обожавшая Рождество, в этом году ненавижу его всем своим существом.
Так или иначе, мне удалось пережить эти четыре дня. Хотя и знаю, что худшее впереди. Восемь вечера. Меньше чем через час я должна быть дома у родителей на традиционном ужине с родственниками. Если я переживу и это, могу считать себя почти что спасенной.
В пятнадцать минут десятого, упустив вапоретто и испортив каблуки новых сапог (поскольку прошла весь путь пешком), я наконец перед дверью дома Вольпе. С трудом звоню в дверь, увешанная пакетами.
Открывает мама, одетая в костюм вишневого цвета, на лице обеспокоенное выражение.
– Элена! Мы тебя потеряли! Только тебя и ждем.
Вдали слышен разговор родни на фоне голоса Мерайи Кэри, распевающей все те же знакомые новогодние песни.
– Извини, мама, я опоздала на паром.
Одним движением она целует меня, снимает пальто и вешает его на вешалку. Поправляет мне волосы и… сразу же заставляет меня почувствовать себя виноватой.
– Дорогая, а эта юбка не слишком короткая? – спрашивает, бросая взгляд на мое кружевное платье. То самое, в котором я ужинала с Леонардо на кухне его ресторана.
