Грязная буйная штучка (СИ) - Калитина София

Положив руку Насте на плечо, папа ведет её в комнату знакомить с остальными гостями. Папа кивает, показывая, чтобы я присоединялась к ним, но мне больше хочется понаблюдать за этими двумя на расстоянии, как они приветствуют папиных коллег; я никогда не видела, чтобы он так душевно принимал девушку, с которой я недавно целовалась.

Я направляюсь на кухню взять напитки и поздороваться с дочерьми Сальваторе. Они на шесть и восемь лет старше меня, но по-прежнему живут с родителями; Валентина и Екатерина Марин – это две самые избалованные девчонки в киноиндустрии, но мне нужно быть с ними приветливой, ведь у папы с Сэлом совместные проекты.

Каждую целую в щеку и чувствую, что у Валентины духи Chanel, а у Екатерины что-то новенькое, похожее на Prada Infusion d’Iris. Два года назад они сильно поругались и не разговаривали почти три месяца из-за того, что не могли решить, у кого Chanel №5 будет фирменным ароматом.

Настя привыкла думать, что я такая же.

– Твоя девушка – это что-то, – говорит Валентина, показывая на Настю.

Я наливаю себе стакан минералки.

– Это точно.

– Такая грубая, – мурлычет она.

– Обожаю рабочий класс, – добавляет Екатерина.

Начинается. Я окидываю взглядом комнату в поисках Насти, прекрасно понимая, что они сделали выводы, глядя на её одежду. Она определенно выделяется из толпы. Она мускулистая, именно такая фигура была в моде в Голливуде, с короткими волосами, она стоит, поставив ноги на ширине плеч, словно пытается устоять от напора волны.

– У неё свой рыболовный бизнес, – говорю я им.

– О-о, – воркует Екатерина. – Интересная ниша.

Я нацепляю улыбку, которая тут же становится настоящей, когда в комнату входит их отец и наклоняется ко мне, чтобы я поцеловала его в щеку. Его дочери невыносимы, но Сальваторе для меня с Ритой как второй отец.

– Как моя дорогая девочка? – спрашивает он.

– Просто чудесно. Еще раз поздравляю с началом нового дела, Неженка. Ты, наверное, в восторге?

– Да. Нужно затащить твоего отца в «Бескрайний Горизонт».

– Кажется, он уже в деле, – отвечаю я ему.

– Значит, остается, чтобы ты начала на меня работать, и все сложится идеально.

Глубоко вдохнув, я говорю:

– Вообще-то, Сэл, именно об этом я и хотела с тобой поговорить…

***

Настя прижала меня к стене возле моей квартиры, рыча, что я долго вожусь с ключами. По дороге домой мы раза четыре чуть не съехали с дороги, потому что её руки были под моим платьем, её рот на моей шее, и она постоянно клала мою руку себе на бедро, в то время как сама спустилась штаны, чтобы я её потрогала:

– Полина, теперь ты меня попачкала, ты же вылижешь её, да, когда мы приедем домой?

Она была вся такая скользкая, когда я гладила её. Я мастурбировала ей, пока она не оторвала бедра от сидения и не начала подталкивать всякий раз, когда я доходила до клитора, пока другой рукой вела машину. Когда мы припарковались возле моего дома, она уже задыхалась и была мокрее чем когда либо.

Она застонала, убирая мою руку.

– Только не в машине.

Звон ключей эхом раздается в пустом коридоре, когда она, все еще прижавшись ко мне, забирает их у меня, открывает дверь и заталкивает меня в квартиру. И уже через долю секунды, после того как дверь захлопывается, я лежу на полу.

Настя нависает надо мной, как оглядывающий свою добычу хищник. Я скольжу рукой по её телу, сжимаю клитор пальцами сквозь её брюки и решаю закончить начатое в машине. Но, похоже, она восстановила свой контроль, потому что убирает мою руку в сторону.

– Когда я увидела тебя в баре, – говорит она и взглядом пробегает от моих губ к шее, – ты подошла и посмотрела на меня так, словно я была выставлена на аукционе, села рядом и заявила: «Я люблю гимлет с текилой». Ты была похожа на медленно растекающуюся по стулу жидкость. Такая охуенно красивая.

– Как нефтяное пятно?

Она провела рукой по своему лицу, улыбаясь моей любимой фирменной улыбкой Насти, с морщинками у глаз.

– Именно. Я уже тогда знала, что никогда от тебя не отмоюсь, – мы обе смеемся, а потом она становится серьезной. – Я еще никогда и ни с кем не чувствовала себя такой настоящей, самой собой, – она наклоняется меня поцеловать. – Сначала я считала, что ты хотела только трахаться, и я думала только об этом. Но я не ожидала, что мы так хорошо друг другу подходим.

– Я тоже, – тихо признаюсь я. – Думала, что ты такая же, как и все, и быстро меня разочаруешь.

– Это тоже не исключено, – говорит она, целуя мои скулы. – Но у меня это может занять чуть больше времени.

То, что она делает, ощущается так приятно: целует мое горло и украдкой приподнимает до бедер подол моего платья.

– Бери столько времени, сколько тебе надо, – бормочу я.

Она говорит и раздевает меня:

– Тебе понравилось смотреть на меня во время вечеринки?

Вот одна, а потом и вторая туфля летит на пол.

– Да. – на самом деле, мне очень понравилось. Было видно, что ей немного некомфортно, но она с таким удовольствием старалась ради меня. Думаю, у нас обеих впереди много подобного. Остается только постараться найти нас объединяющее и жить в этом.

– А дамам, похожим на сестер Кардашьян, ты меня представила как свою девушку? – её руки ныряют под платье, хватают меня за бедра и стягивают вниз мои трусики. Очень, очень медленно.

Я приподнимаю бедра вверх, чтобы она меня коснулась.

– Я этого не говорила, но твои фанатки расстроились, зная, что это правда.

Она меня немного поворачивает, чтобы расстегнуть платье.

– Ты подтвердила, что я уже занята?

– Они и так это знали, – я выгибаюсь, и она стягивает с меня платье. Я лежу полностью обнаженная – и она смотрит на меня, будто я желанный ужин на День Благодарения или королевское украшение, или главный разворот в журнале Playboy – и добавляю: – Это сразу было понятно по твоему взгляду.

Она фыркает, расстегивая свою рубашку.

– По моему взгляду?

– Да.

Она снимает рубашку и снова наклоняется ко мне.

– И какой у меня был взгляд? – её руки напряжены, и футболка едва не лопается на бицепсах и груди. То, как она спереди гладко заправлена в брюки… боже, помоги мне.

Она проводит теплой ладонью по моему животу и останавливается на ребрах.

– Печенька?

– Ш-ш-ш, лохматик, я тут переживаю свой момент с Джонни Кастлом из «Грязных танцев».

– Не поняла, это хорошо или плохо? – спрашивает она, наклоняясь лизнуть мою шею.

– Я несу арбузы.

Она отстраняется, а потом тут же наклоняется ближе проверить мой запах изо рта.

– Ты что, напилась?

– Ради всего святого, женщина, я не пьяная. А ты или раздевайся, или начинай своим чудным ртом ласкать меня между ног.

Настя встает, подает руку, поднимает меня с пола и обнимает за талию.

– Я не собираюсь трахать тебя на полу, – говорит она.

– Тогда зачем ты меня повалила?

– Нетерпеливая. Или, может, неуклюжая.

Я смеюсь. У Насти в теле нет ни одной неуклюжей косточки, но нетерпеливых никак не меньше 206.

Она ведет меня по коридору в спальню, проходя мимо шкафа.

– Ты не будешь меня сегодня связывать? – она качает головой. – Но мне нравится.

Я слышу её тихий смешок.

– Мне тоже нравится. Но я не хочу это делать каждый раз, когда мы вместе.

– Тогда я буду прикасаться к тебе, – угрожая, говорю я.

– В этом и смысл, – она поворачивается и наклоняется поцеловать мою шею, глубоко вдыхая мой запах.

Потянувшись вниз, я вытаскиваю футболку из её брюк.

– Так значит, веревка – это не просто бондаж, это…

– Иногда именно он и есть, – признается она, посасывая мою шею в местечке, где бьется пульс. – Мне нравится, что в таком положении я могу касаться тебя, как хочу. Мы обе знаем, что я люблю контроль.

Мой смешок превращается в стон, когда её рука с плеча опускается на грудь.

– А еще мне нравятся видеть доказательства этого.

Прикусив губу и улыбаясь, я расстегиваю её ремень, затем ширинку и стаскиваю брюки с бедер.