Грязная буйная штучка (СИ) - Калитина София
Она ненасытна на полу, потом у стены, снова на кровати с моими ногами у неё на плечах. И прикосновения её пальцев так настойчивы, что я с криком кончаю, когда она кусает мою лодыжку. Сама она на грани, но замедляет движения, постанывая, прижавшись губами к моей коже.
– Что ты хочешь, чтобы я сделала? – спрашиваю я, поглаживая её вспотевшую грудь и опуская ноги с её плеч.
– Это охуеть как восхитительно, – говорит она между тяжелыми вдохами, наклоняясь и целуя меня. – Я так хочу кончить, но пока не должна.
– Нам некуда спешить, – мурлыча, я притягиваю её ближе, чтобы она прижалась ко мне грудью.
- Я хочу, чтобы ты мне отлизала.
Мне тоже этого хочется.
– Нет, Полин, я не в этом…
– Ш-ш-ш, я знаю, – перебиваю я, беру полотенце и на этот раз обтираю её. – Иди ко мне.
Я ложусь на спину и притягиваю её бедра выше, над своим лицом. При всем том, что она со мной делала, она никогда не позволяла себе кончить таким способом.
Она встает на колени по обе стороны от меня и осторожно скользит между губами.
– Блять, – стонет она и зажмуривает глаза. – Ты меня убиваешь.
Сначала она делает несколько коротких толчков, но став влажной, голодной и прижатой моим языком – а я не могу сдержать отчаянные стоны – она начинает двигаться резче. В мире нет ничего более желанного, чем наблюдать, как она ускоряется, упираясь руками о стену, а головой об изголовье кровати, и её грудь сотрясается с каждым отрывистым вдохом. Она сдавленно выдыхает:
– Уже скоро, – я скольжу рукой к центру бедер, вхожу в неё двумя пальцами, а другой рукой вцепляюсь в бедро. – Если продолжишь в том же духе, я кончу тебе в рот, – предупреждает она.
Я ускоряют движения, лижу сильнее, и она выгибает спину, набухая на моем языке, и кончает с самый горячим гребаным стоном, какой я только слышала. Она нависает надо мной, с её лба стекает пот на подушку рядом с моей головой, когда она с дикими глазами и хищно раздувающимися ноздрями наблюдает, когда я облизываю и целую её.
Она медленно отстраняется и, восстанавливая дыхание, усаживается на пятки надо мной.
– Боже мой.
Её мокрая киска прижимается к моей груди, а я ощущаю себя разбитой в самом лучшем смысле этого слова. Я вымотана, не чувствую костей, потная и, наверное, самая удовлетворенная женщина за всю историю сексуальных отношений.
Соскользнув вниз по моему телу, Настя выглядит гораздо серьезнее меня. Она внимательно осматривает мою грудь в тусклом свете луны, льющимся в окно. Пальцами пробегает по почти исчезающим отметинам.
– Ты в порядке?
– Да.
Она наклоняется и покрывает мою грудь легкими посасывающими поцелуями.
– Сегодня мне это было нужно.
– Мне тоже, – сквозь глубокий вдох торопливо отвечаю я. – Даже страшно, насколько сильно.
– Тебе точно хорошо? – встав надо мной в темноте, спрашивает она. – Может, хочешь еще?
– Все идеально. – Матерь божья, она что, может еще?
Она наклоняется и целует меня в кончик носа, словно видит меня насквозь.
– Ага.
Не смотря на её скудные эмоции и не очень-то развернутые ответы, Настя на удивление восхитительная и щедрая любовница. До меня только сейчас дошло, что она больше наслаждается, когда доставляет мне удовольствие, нежели когда я ласкаю её.
– Тебе хоть раз говорили, какая ты замечательная? – я произношу это таким дрожащим голосом и виню за это свое постмультиоргазмическое состояние.
Не удивительно, что она смеется и целует меня между грудей.
– Нет. – она выходит из комнаты и направляется в ванную попить воды.
– Так вот, чтобы ты знала, Солнышко – ты замечательная.
Когда она возвращается, матрас прогибается, и под одеялом я ощущаю невероятный жар её тела у себя за спиной. Она осторожно, чтобы не толкнуть, поворачивает меня на бок, рукой обхватывает талию и кладет ладонь на живот в новом для меня захватывающем дух жесте обладания. В конце концов мое дыхание успокаивается, и я пребываю в таком чудесном состоянии, готовая провалиться в сон, где окружающий мир будет идеальным.
– Это из-за тебя, – наклоняясь поцеловать мои волосы, шепчет она.
Это из-за тебя.
Я тут же начинаю перебирать варианты, что она хотела этим сказать. Хотя она сразу же уточняет, что имела в виду:
– Мне хочется быть хорошей для тебя, – она поворачивает меня лицом к себе, целует и признается: – Я такая чертовский дикая только из-за тебя.
– Думаю, что я заметила это только сейчас, – шепчу я.
– Имею в виду… – поясняет она. – Я люблю, когда ты дикая.
Я ощущаю каждую каплю крови, накопившейся в груди, как нарастает давление и трепет, и потом возвращается к конечностям вместе с безумной вспышкой адреналина, облегчением и любовью, такой огромной, что я чувствую головокружение.
– Правда? – улыбаясь, как дурочка, спрашиваю я, зная, что она не видит меня в темноте.
Но её смех доказывает обратное: она отлично меня видит.
– Правда.
Мне удается сказать то же самое, смеясь, когда она прижимается губами ко мне, жестко и буйно, и все начинается по новой.
========== Настя ==========
Я опять лежу в знакомой мне позе: в постели, мозг безостановочно работает, пока я смотрю в потолок.
Но на этот раз потолок другой, и вместо теней пальм надо мной мерцающее ночное отражение бассейна во дворе. Соседи Полины намного тише, чем у Леры. Нет ни играющей в гараже молодежной группы, ни лающей собаки в соседском дворе, и за час проехало всего пара машин.
Тут так умиротворенно – тишину нарушает только ее мягкое мерное дыхание рядом со мной – и если немного напрячь слух, можно услышать океан в паре кварталов отсюда. Сейчас темно, она уснула всего час назад, ее нога лежит на моем бедре, она прижимается ко мне каждым дюймом своего голого тела. И двигаясь во сне, она сильнее сжимает простынь на моей талии и этого почти достаточно, чтобы отвлечь меня от своих мыслей, соблазнить меня разбудить ее и оттрахать снова.
Почти.
Я никогда не была сильно разговорчивой. У меня не было склонности выражать словами все, что происходит в моей голове. Никогда не понимала, почему некоторым людям обязательно нужно заполнять тишину разговорами. Я понимаю, что в большинстве случаев Полина именно такая – та, кто управляет беседой и может разговорить даже самого замкнутого человека – но она никогда не пыталась быть такой со мной. Она может переговорить любого известного мне человека, но в то же время, когда мы вместе, она спокойно относится к нашему молчанию. Она позволяет мне быть самой собой.
Я думала, что знала, кем мы были друг для друга, но из-за этого стресса и тревоги на протяжении последних пару недель что-то изменилось. Это неожиданное осложнение, но я рада, что так случилось. Прошлой ночью мы по-настоящему поговорили о наших чувствах, но вроде бы так ничего и не решили. Но я хочу ее, это я знаю точно.
Полина что-то бормочет во сне, и я поворачиваюсь на бок, чтобы убрать волосы с ее лица. Когда я рядом с ней, мне так легко забыть о той горе ожидающих меня счетов за лодку, о сломанном оборудовании и о том, что с каждым днем приближается начало нового сезона.
Но, блять, нужно возвращаться домой. Я откладывала это, как могла, но больше ждать нельзя. Мне надо быть там. Но как я могу уехать сейчас? Ее улыбка или остроумный комментарий, – и этого достаточно, чтобы мои мысли перестроились по большей части на порнографические, а те важные, касательно моей семьи и ответственности, отошли на второй план.
Я старалась это игнорировать. Пыталась успокоить свое сердце при каждом упоминании ее имени, старалась в свободное время поменьше думать о ней и не беспокоиться, все ли у нее в порядке. Но я так больше не могу. Да и не хочу.
Господи, я еще никогда в жизни так много не думала о женщине.
– Насть?
Я вижу, как она моргает и просыпается.
– Я здесь, – говорю ей. Я целую ее висок, щеку, спускаясь рукой вниз по ее телу и кладя ее на бедро.
