Феликс Аксельруд - Испанский сон
— Ничего особенного.
— Но это еще живо?
— Может быть. Мне сказали, ты принимал Эстебана.
— Да.
— В таком случае, кто наши конкуренты?
— Договор готовится с подставным лицом. Все контакты — у Эскуратова. Эстебана оттерли.
Вальд усмехнулся.
— Он предложил уворовать технических бумажек, чтобы мы могли понять, с кем имеем дело и что это вообще за проект.
Филипп задумался.
— Смотря под каким соусом это подать, — осторожно предположил он, — сам понимаешь, чем пахнет… Санкция на стороннюю экспертизу… скажем, некоторых системных решений — это Эстебану по зубам?
Пшешелевский понюхал воздух.
— Ты вкусно сказал о соусе. Ты обедал?
— Вообще-то, да.
На мгновение Филиппа осенил светлый облик Девы.
— А я нет еще. Извини, закажу еду.
Он щелкнул пальцами. Над столиком возник официант, протянул каждому по кожаной папке.
— Я не буду, — сказал Филипп.
— Ну, может быть, пивка? Утром, я видел, подвозили свеженькое… Записывайте, — сказал Вальд официанту. — Угорь под маринадом, один. Пельмени в горшочке… нет, лучше китайский лапшовый суп, а на горячее — куриные крылышки, но не очень острые.
— Что будем пить? — осведомился официант.
— Мне — пожалуйста, сок из свежих апельсинов, — сказал Вальд. — Ну, ты что-нибудь надумал? — спросил он у Филиппа.
— Сто грамм водки, — сказал Филипп, — да постуденее, а еще соленый огурец.
— Тогда мне тоже, — сказал Вальд. — Впрочем, сто многовато…
— Сто пятьдесят на двоих.
— Точно, — одобрил Вальд. — И два огурца. И чесночный хлеб, пожалуйста.
— Сожалею, — сказал официант, — сегодня чесночного нету.
— Как это, — недовольно отозвался Вальд, — а ну подай жалобную книгу!
— Шутить изволите, — несмело допустил официант.
— Хорошие шутки! — воскликнул Вальд. — Нет, ты подумай, что творят, а? Сколько раз я говорил: чесночный хлеб чтоб был ежедневно. Уволю, — зловеще пообещал он официанту, — иди и скажи там на кухне: еще раз не будет чесночного хлеба — точно всех выгоню.
Официант вздохнул и возвел глаза к небу.
— Пошел, — буркнул Вальд.
Официант исчез.
— Совсем плохие, — проворчал Вальд с отвращением. — На чем мы остановились?
— Я сказал, — напомнил Филипп, — что Эстебан мог бы запросить санкцию на какую-нибудь там экспертизу.
— А, да. Знаешь, он совсем не дурак. Он уже получил такую санкцию.
— Тогда где бумажки?
— А ты уверен, что нам нужны эти игры? Может, лучше ничего об этом не знать?
— Конечно, лучше бы не знать, — сказал Филипп, — но если ты хочешь взять заказ, то придется. Эскуратов играет на понижение. Чем лучше будем знать противника, тем меньше уступим.
— Хорошо. Скажу, чтоб доставил бумажки.
Принесли водку, огурцы и угря под маринадом.
— Не сходится, — неожиданно для себя сказал Филипп. — Ты говоришь, ему дали санкцию на экспертизу. Значит, он облечен доверием, к информации тоже допущен. Тогда почему — «уворовать»? И почему — «оттерли»?
— Серьезные вопросы, — покачал головой Вальд. — Наверно, Эстебан набивает себе цену.
— Всего лишь Эстебан? А не держат ли нас за идиотов, стремясь получить преференции?
— Да ну… Слишком как-то театрально.
— Деньги не пахнут. Для Эскуратовых — особенно.
— Давай выпьем, — предложил Вальд и запихнул салфетку себе за воротник.
Они выпили и захрустели огурцами.
— Когда-то, — мечтательно сказал Вальд, полуприкрыв глаза и откинувшись в кресле, — мы занимались совсем другими вещами. Помнишь ли?.. Ведь было время, мы занимались чем-то вроде науки… Даже сборка тайваньских продуктов и то была делом сама по себе… Ты чувствуешь? Вместо сборки мы занялись разборками, — хихикнул он, — потенциальными… а то и действительными… Мы были лучше тогда.
— Да, — сказал Филипп, закуривая, — но тогда ты не мог заказать чесночного хлеба. И тем более угря под маринадом.
— Ну, чесночного хлеба я и сегодня не получил, — скривился Вальд. — Бардак… О том ли мы мечтали? Куда все катится…
— Партнер, не ной. Стоит тебе рюмку принять, вечно одно и то же.
— Но я же прав?
— Если даже так, то что? Толку с твоих разговоров…
— Несчастный прагматик, — сказал Вальд с неодобрением. — Обязательно, видишь ли, с любого разговора должен быть толк. Разве мы не друзья?
— Мы друзья, — серьезно сказал Филипп.
— А если друзья, значит, у нас могут быть бестолковые разговоры. Просто для души.
— Я не против, — сказал Филипп. — Только не о работе. Нельзя нам говорить о работе для души.
— Согласен, — вздохнул Вальд. — Слушай, может махнем куда-нибудь хоть на недельку? Вдвоем, а? Позволим себе?
— Мы же иногда ездим на природу…
— А, — махнул рукой Вальд, — уикенды, не то. Все равно о работе разговариваем… сотовый вздохнуть не дает… Я имею в виду, куда-нибудь совсем далеко. Куда-нибудь, чтоб не достали…
— Нельзя нам вдвоем.
— Ну, в рождество?
— В рождество я с Анюткой. А ты с кем?
— Не наступай на больную мозоль, — буркнул Вальд.
Принесли китайскую лапшу с палочками и фарфоровой ложечкой-хлебалкой.
— Давай еще по чуть-чуть.
— Давай.
— Знаешь, — сказал Филипп, закусывая позаимствованным кусочком угря, — сегодня со мной случилась забавная вещь. Я голым разгуливал перед незнакомой женщиной.
— Шутки? — подозрительно осведомился Вальд. — Где это было?
— У меня дома. Никакие не шутки, правда.
— Ого! Как это?
— Как в кино. Пока меня не было, Анютка взяла домработницу. Я не знал. Утром вышел голый — ты же знаешь, я люблю спать голяком — а она на кухне. Молоденькая. Из себя ничего… даже очень…
— Хм.
— Я и не сразу ее заметил.
— Ну это уж ты, положим…
— Нет, правда.
— Хм. А она тебя?
— Интересный вопрос, — усмехнулся Филипп. — Она, думаю, заметила.
— Ну, и что? — спросил Вальд. — Скажешь, никаких последствий?
— Пожалуй, не скажу, — покачал головой Филипп.
Он подумал, что не сможет рассказать Вальду о заключительной сцене наверху. Даже если сильно захочет. Просто не найдет таких слов. Вот тебе и дружба…
— Везет тебе, — завистливо сказал Вальд.
— Почему? — удивился Филипп. — Последствия могут быть разными… негативными в том числе…
— Уж конечно! Только ведь есть правило… где живешь, не…
— Да, да, — досадливо отмахнулся Филипп. Он уже жалел о своей глупой откровенности, проявленной не к месту и не ко времени.
— А у меня с бабами что-то совсем расклеилось, — грустно заметил Вальд.
— Озабочен?
— Можно и так сказать. Странный возраст, — вздохнул Вальд, — девочки уже не интересны… то есть, должны еще быть интересны, но это позже, совсем на излете… а сейчас нужна одна женщина, молодая, но такая, чтобы все понимала… чтобы… ну, короче, чтобы было все… чтоб в рождество с тобой и с Анютой… а ее все нет и нет…