Феликс Аксельруд - Испанский сон
«Сейчас объясню, — сказала Маша. — Биперы я беру на складе “Бипснаба”, деньги сдаю в “Бипторг”, а счастье расходую по своему усмотрению: могу обменять на новые биперы (из расчета двадцать к одному), могу накопить побольше и обменять на тропический тур, а могу и просто продать, правда с потерями».
«А говорят, — сказала Инна разочарованно, — что счастье за деньги не купишь».
Тут я не выдержал.
«Да это же банальный сетевой маркетинг! — сказал я в сердцах. — Типа гербалайфа… вот жулики! уже до высоких технологий добрались».
«Почему жулики? — обиделась Маша. — У “Бипторга” есть лицензия; и никто вас силой не заставляет покупать».
«Вы правы, Маша, — с неожиданной печалью в голосе произнесла Инна и пересела на подлокотник кресла, в котором сидела девушка с бипером. — Но и он прав, — продолжала она тихо и проникновенно, заглядывая Маше в лицо; — кто вокруг нас нынче не жулик? Знаешь ли, — улыбнулась она и коснулась рукою Машиного плеча, — я знакома с этим человеком не более часа, и я тоже хотела получить от него немножко счастья, как и ты. — Говоря это, она опустила свою ладонь и коснулась ею Машиной груди, обтянутой недорогим трикотажем. — Но у меня не вышло, и я уже собиралась уйти; но твое появление изменило мои планы».
С этими словами она начала ласкать Машину грудь, поглядывая на нее с нежностью. Переход Инны с Машей на «ты» уже сам по себе прозвучал эротично, а ее последующее действие вновь возбудило во мне половой задор. Я разозлился, так как видел, что совсем им не нужен; полагалось бы встать и выкинуть их обеих за дверь, но, во-первых, это было бы очень грубо, во-вторых, мне было уже интересно, чем это кончится; а самое главное, я все же на что-то надеялся, а потому продолжал мирно сидеть.
«Ты хочешь секса со мной? — спросила Маша. — Я еще никогда не пробовала с женщиной и не стала бы возражать; но как же на это посмотрит хозяин квартиры?»
Инна коротко усмехнулась.
«С хозяином мы бы договорились; но я не хочу секса с тобой, я просто закупориваю свое счастье».
«Как — закупориваешь?» — удивилась Маша.
«Ты меня поймешь запросто, — сказала Инна, не оставляя в покое Машину грудь. — Для нас с тобой, дорогая, высшее счастье — это семейная тихая жизнь; притом не знаю как для тебя, а для меня это счастье несбыточно. Но так хочется урвать хотя бы кусочек! А тут — ты. Вот я и пригласила тебя зайти, будто бы это моя квартира; пригласила присесть, будто бы я на самом деле решила что-то купить; и вообще будто бы он мой муж, и мы принимаем гостью. Пока я задавала тебе вопросы, а он молчал (как и должно быть в нормальной семье), я вся была во власти этой иллюзии; я была счастлива — полностью, хоть и недолго».
«Ага, — догадалась Маша, — а теперь, чтобы это счастье подольше не улетучивалось и оставалось с тобой, ты должна прикрыть его сверху чем-нибудь обыкновенным, но не плохим… а лучше всего каким-нибудь неважнецким удовольствием. Ну точно! это и есть закупорить».
«Я же говорила, ты меня поймешь».
«Простите, — вмешался я, видя, что дело пошло к концу, — а мне не отломится небольшого кусочка? Ведь я, что ни говорите, условия создавал».
Они переглянулись и дружно расхохотались.
«Что здесь смешного?» — спросил я.
«Теперь мне ясно, почему твоя квартира так бедна, — сказала Инна, вставая с кресла и увлекая Машу вслед за собой. — Ты же совсем глупый! Я специально рассказывала Маше подробно, чтоб даже ты, присутствуя, мог понять… ведь я не эгоистка, я дала и тебе возможность получить свой кусочек и даже закупорить его; а если ты эту возможность не использовал — что ж, тем хуже для тебя. Идем, Маша».
И они ушли.
* * *— И я остался один, — сказал Вальд. — Я и так-то подозревал, что ни черта не смыслю в нынешних житейских подходах и ценностях; а позавчера, после этого случая, я окончательно это понял. Вот бы можно было брать женщин из другого времени! Я бы смотался в свою молодость, на танцплощадку… в библиотеку, в кино… Фил, какие там были девочки! Да ты должен помнить — ты-то успел… Любую бы сейчас сюда! причем пусть ей будет даже столько же, сколько мне… ну, почти столько же…
Он горестно махнул рукой.
— Тебе просто хронически не везет, — осторожно заметил Филипп. — Наверняка и сейчас есть такие… нужно только терпеливо дождаться.
— Уже и времени нет, дожидаться-то.
— Да ладно тебе! Еще не вечер.
— Нет, Фил. Уже вечер. Опускаются сумерки…
Тема утухла. Вальд начал поглощать лапшу, ловко орудуя фарфоровой хлебалкой и палочками, но вид у него при этом был грустный.
— Мы не договорили о деле, — сказал Филипп, возможно, несколько более живо, чем требовалось. — Поскольку люди мутные, я думаю… что с тобой? Эй, не шути так!
Вальд внезапно побледнел как смерть. Он выпрямился в кресле, даже выгнулся назад, как делают тореадоры. Он уронил хлебалку и палочки. Он задрожал; лоб его заблестел, и по нему потекли струйки пота.
Филипп вскочил, желая сделать что-нибудь, хотя бы позвать на помощь. С грохотом упало кресло. Рука Вальда мертвой хваткой вцепилась в Филиппа, не дала отойти от стола.
Вальд хрипел, силясь, кажется, что-то сказать. Глаза его вылезли из орбит; свободной рукой он схватился за горло.
— Измена! — закричал Филипп. — Отравление!
Вбежал официант, оценил обстановку; подскочил, попытался вытащить Вальда из кресла. Вальд отпустил Филиппа и замахал на официанта руками; покачнулся в кресле, рухнул на пол, покатился, забился в конвульсиях, в диком, безудержном кашле.
Официант, пройдоха, ловко увернулся от цепляющихся за воздух рук, обежал Вальда кругом, выждал удобный момент, трахнул, сволочь, Вальда кулаком по спине, да так, что эхо пошло по салончику; и еще раз, и еще.
Вальд вытянулся и затих неподвижно.
— Все? — спросил Филипп.
Официант пожал плечами.
— Зови «скорую», балбес…
Вальд шевельнулся.
— Не… не надо «скорую»… — засипел он, взявшись за горло. — Хорошо хоть… догадался… Поднимите меня.
Подняли, водворили в кресло.
— Боже, — поразился Филипп, — кость! Но как это — в лапше? В китайском супе?
— А черт ее знает, — просипел Вальд, — может, осталась от угря… Кха! Кха! — Он громко откашлялся, обретая голос. — То-то я чувствую, торчит что-то, мешает…
— От угря, должно быть, — осторожно предположил официант, — у нас на кухне утром стряслась похожая история… Ох уж этот угорь!
Вальд гневно вперился в лицо официанту.
— Ну, слава Богу, — потупясь, проговорил официант, поднял кресло Филиппа и быстренько ретировался.
Посидели просто так. Вальд приходил в себя, бормоча проклятья и время от времени с негодованием мотая головой. Наконец, он снова взялся за палочки и хлебалку. Кажется, обошлось.