Феликс Аксельруд - Испанский сон

Офицеры вышли. Князь заметил Марину и жестом подозвал к себе. Она все же вынула платочек и, забежав вовнутрь пульта, обтерла ему лицо; он небрежно отмахнулся. Она поднесла ему воды. Он выпил жадно, залпом.

— Как добралась? — спросил.

— Ваше сиятельство, — заторопилась Марина, предполагая, что это лишь краткая передышка и стремясь успеть, — я узнала сведения исключительной важности…

— Потом, — отмахнулся князь и вновь покатился по кругу; как орел, налетел на приборы и клавиши.

— Ваше сиятельство! это может быть полезным…

— Заткнись! — рявкнул князь.

Глаза Марины налились слезами. Она отшатнулась от кресла с его сиятельством и сделала движение, чтобы выйти вон. Князь повернулся к ней.

— Не уходи.

— Я думала, я здесь мешаю…

— Ты нужна мне. Будь здесь… только молчи.

Слезы Марины высохли.

— Ночью, — бросил князь, — они были против режима. Утром — против нас.

Она не сразу поняла, что он говорит с нею. Слова его были резки и вылетали из него вперемешку с обращенными к другим и столь же резкими и краткими приказами, вопросами, сообщениями. Она молчала, ловя эти слова.

— Вандалы, — буркнул князь. — Идиоты.

— Они не ведают, что творят, — тихо сказала Марина.

— Истинно так, — ухмыльнулся князь.

Откуда-то сверху послышалась серия взрывов. Вне кабинета забегали быстрей. Муравейник, подумала Марина. Здорово похоже. Такие хорошие, трудолюбивые муравьи. Галереи. Кто там смеет их разорять? Вот ужо вам покажут… против вас не кто-нибудь, а сам князь Георгий… сам генерал Ордена против вас!

Опять что-то где-то забухало. Донеслась далекая перестрелка и крики «ура». Наконец-то, облегченно подумала она, видя, что огромное движение вокруг нее как будто пошло на убыль. Она тревожно посмотрела на князя и проверила себя. Ей не показалось: количество и интенсивность его действий на самом деле явно снизились. Так и должно быть, сказала она себе, ведь так невозможно долго… наверно, битва идет к концу, и можно уже слегка передохнуть и расслабиться.

Не доверяя этим своим впечатлениям, она все же тихонько выбралась из подковы пульта, выглянула за одну из дверей и увидела офицера с забинтованной головою. Она увидела кровь, проступившую сквозь бинты. Она была на «ты» с кровью. Она знала кровь до молекулы — кровь здоровую и больную, кровь из разных частей человеческих тел, женских и мужских, молодых и старых, кровь разных групп, разных запахов и цветов; какова кровь на вкус, она знала тоже. Очень, очень долго уже кровь не внушала ей ни страха, ни отвращения. Но вид этой крови, слабо выступившей и запекшейся на бинтах, почему-то наполнил ее смущением и стеснил ее сердце; в прежней тревоге она тихонько закрыла дверь и отошла в уголок прежней, родной части кабинета; вокруг пульта снова возникло большое движение, но тревога ее почему-то не проходила, а лишь усиливалась, и она уже видела почему — ни на лице его сиятельства, ни на лицах вбегающих офицеров не было видно победного торжества. Вместо того они становились, наоборот, все мрачнее и озабоченней, и сердце Марины сжималось все больше.

— Пора уходить, ваше сиятельство, — сказал адъютант, стараясь казаться бесстрастным.

Он встревожен, сказала себе Марина. Он почти что боится. Он почти что как я.

— Еще нет, — бросил князь. — Кто в резерве?

Адъютант потупился.

— Уже нет резервов, ваше сиятельство.

— Как? А…

Адъютант отрицательно покачал головой.

— Галереи готовы? — быстро спросил князь.

— Да, ваше сиятельство.

— Приведите сюда царевича.

— Есть.

Адъютант выскочил за дверь. Его сиятельство встал за пультом, сложил руки на груди и какое-то время простоял так — капитан на мостике, покидающий судно последним. Затем он снял шлемофон. Он выбрался изнутри подковы. Он подошел к своему рабочему столу, ступил на тамошнее кресло — Марина бросилась поддержать это кресло, чтобы оно не отъехало на колесах — и своими руками снял со стены герб Российской Империи. Он спустился; Марина помогла ему поставить на пол тяжелый барельеф. Он улыбнулся ей.

— Ничего, — сказал он. — Мы еще…

— Конечно, ваше сиятельство, — сказала Марина и снова вытерла пот с его лица.

— Но что они тянутся? — проговорил князь. — Право, странно… так долго…

Он схватил телефонную трубку и нажал пару кнопок на столе. Потом еще пару кнопок. Он молчал и, держа трубку у уха, нажимал все новые кнопки, и лицо его становилось все более озабоченным.

Раскрылась дверь, и в кабинет зашел адъютант, с бледным лицом, блуждающим взглядом, трясущимися губами и руками.

— Что? — крикнул князь. — Говори!

— Беда, — пробормотал адъютант. — Они захватили его высочество.

— А-а! — закричал князь. — А-а!

Он схватился за голову, и Марина увидела в его глазах слезы. Он вскрикивал, стонал и раскачивался всем корпусом, как неизлечимо, смертельно уязвленный человек.

— Они предлагают переговоры, — сказал адъютант.

Князь перестал кричать и раскачиваться.

— Какие переговоры?

— Они согласны отдать его, если вы откроете департамент и сдадитесь в плен.

— Отдать его? — кому?

— Кому угодно, — сказал адъютант, — вплоть до того, что просто выпустить его на улицу. Вы можете сами это обговорить — они прислали парламентера; а не желаете говорить с парламентером, они согласны и на телефонный разговор.

— Запросите пятнадцать минут перемирия, — быстро сказал князь. — Мне нужно подумать.

— Есть.

Адъютант ушел. Князь осел в кресло и глубоко задумался. Марина старалась дышать потише, чтобы ничем не нарушить его покой.

Что-то будет, думала она тоже. Сбежать бы куда… если его сиятельство сейчас решит сдаваться — невозможный поступок в любых иных обстоятельствах — то и у нее, значит, защиты более нет. Хорошо, что Господа в Испании; вот бы самой туда, да и князя забрать… и царевича… Впрочем, улыбнулась она внутри себя, какой он без Ордена царевич — просто мальчишка… Уж видно, лучше бы его на улицу — туда, где ему было и так хорошо.

— Чужая голова полушка, — неожиданно произнес князь. — Своя шейка копейка…

Марина не осмелилась в такое время спрашивать его о смысле странных слов. Однако, поскольку он уже заговорил, она решила использовать шанс по-другому.

— Ваше сиятельство, — робко сказала она, — а ведь Ордену без вас не быть.

— Знаю, — отозвался он.

— Если вы сдадитесь — кто же водворит Игоря?

— Дура, — буркнул князь. — Не вышло у меня, выйдет у другого; а потерять царевича — значит потерять все. Это не вопрос; я сейчас думаю лишь о том, как бы обеспечить его дальнейшую безопасность.