Бесстрашие (ЛП) - Смит Кристин
— Трей…
— Давай ты первая, я за тобой.
Неохотно выпускаю её руку и смотрю, как Сиенна пробирается через узкий проход. Сам иду следом. Спина трётся о скалу, течение толкает вперёд. Я краем глаза замечаю огненные волосы, почти такого же цвета, как стены каньона. Сиенна перелезает ещё через две скалы и поднимается по лестнице.
Когда я догоняю её, у неё стучат зубы. Дождь прекращается так же быстро, как и начался. Мы забираемся повыше, вода до этого выступа скалы ещё не добралась.
— Это было страшно, — говорит Сиенна, тяжело дыша. Я даю ей время перевести дух, перед тем как пойти дальше. Мы обогнули один поворот, но скалы всё ещё возвышаются над нами. Ветер усиливается, свистя в ущелье.
И тут я замечаю нечто более ужасное, чем то, что мы только что пережили. Кажется, будто земля пришла в движение. Грязь, камни и палки скатываются вместе и несутся к нам. До меня только через пару секунд доходит: на нас надвигается стена грязной воды.
— Паводок! — кричу я Сиенне.
— Что?
Она оборачивается, глядя в том направлении, которое я указываю.
— Нам надо забраться выше. — Развернувшись, я диким взглядом окидываю окружающее пространство. Здесь явно не больше шести метров. Неподалёку от нас есть валун; его высоты должно хватить, если успеем вовремя на него взобраться. Хватаю Сиенну за талию и бегу, едва ли не волоча её к этому валуну. — Я тебя подкину.
Её взгляд прикован к быстро приближающейся волне, которая скоро нас снесёт.
— Быстрее! — кричу я. Сиенна наступает на мои ладони, и я подбрасываю её на валун.
— А ты как сюда заберёшься? — спрашивает она. Её лицо искажено страхом.
Мать-природа страшна, и сейчас она готова обрушить на нас всю свою мощь. У меня нет времени размышлять, поэтому я действую. Достаю верёвку из рюкзака. Один конец перекидываю через ветку дерева, свисающую со скалы, возможно, со времён прошлого наводнения, и хватаюсь за оба конца верёвки. Карабкаюсь наверх, вода уже подступает к пяткам, снося всё на своём пути. Оказавшись наравне с валуном, я раскачиваюсь, глядя на ветку. Она выглядит толстой, но уже хрустит. Если она сломается, мне конец. Поток воды разобьёт меня о скалы. Качаюсь вперёд-назад, вперёд-назад. Сиенна отчаянно следит за каждым моим движением, закрыв ладонями рот.
Если я сорвусь, этот случай войдёт в историю, как самый худший день рождения. Последний рывок, и я отпускаю верёвку, летя по воздуху, пока ноги не ударяются о валун. Он скользкий после дождя, поэтому подошва моих кроссовок скользит, но Сиенна хватает меня за футболку.
— Я держу тебя, — не дыша, произносит она.
Я вскарабкиваюсь на валун, Сиенна падает рядом со мной. Несколько минут я просто лежу на спине. Дождь падает мне на лицо. Моя грудь вздымается и опускается, сердце колотится.
— Чёрт, я думал, что умру, — говорю я, когда моё сердцебиение возвращается в норму. Поворачиваю голову и смотрю на Сиенну. Она лежит рядом. — Я не могу пообещать тебе золота или бриллиантов, или даже крыши над головой… — Сиенна улыбается на этих словах. — Но за приключениями — обращайся. Со мной не соскучишься.
Сиенна подкатывается ко мне, склоняется и целует в губы. Её мокрые волосы падают мне на лицо. Отодвигаю их, чтобы лучше её видеть.
— Мне ничего из этого не нужно, — отвечает она. — Я не против приключений. Мне это даже нравится.
— Вот почему я люблю тебя, Сиенна Престон. — Делаю паузу. — Ну, помимо ещё миллиона причин.
— Неужели? Может, назовёшь ещё хоть одну или две… или сотню?
Усмехнувшись, прижимаю её к себе и чмокаю в нос.
— Даже не знаю, с чего начать.
* * *
Несколько часов мы пережидаем наводнение на валуне. Едим то, что я брал с собой. Сиенна дрожит от холода в своей мокрой одежде, поэтому я укутываю её в плед и прижимаю к себе. К закату воды меньше не стало. Моя задница болит от сидения на скале. Знаю, что у Сиенны тоже, но она не жалуется.
— Кажется, нам придётся заночевать здесь, — говорю я, глядя, как каньон погружается в тень. Сейчас, когда солнце уже скрылось за одной из стен каньона, здесь быстро темнеет. — Тебе придётся пропустить праздничный ужин, прости.
Сиенна стонет.
— Мы проведём здесь всю ночь? О нет. Мама меня убьёт.
— Мы всё ей объясним. Да и тебе уже восемнадцать. Большая девочка.
Я криво ухмыляюсь. Сиенна поглядывает на меня из-под ресниц.
— Это правда…
Усмехаюсь и придвигаюсь ближе. Не хочу, чтобы между нами оставалось свободное пространство. Обхватываю руками её лицо, рассматривая каждую веснушку на носу, и говорю:
— В моей жизни было много девушек…
— Ой, пожалуйста, — перебивает она, отстраняясь. — Мне об этом знать не обязательно.
Беру её за руку.
— Просто дослушай, ладно?
Она что-то бормочет в ответ.
— Как я сказал, в моей жизни было много девушек, но ни одна не сравнится с тобой. То, что я чувствую к тебе… Я никогда ни к кому не испытывал таких чувств.
Сиенна с сомнением смотрит на меня.
— А как же Пейдж? Я подслушала ваш разговор у ручья. Звучало так, словно когда-то ты испытывал к ней такие чувства.
Как объяснить ей разницу между ней и Пейдж? Это всё равно что сравнивать солнце с луной. Без первого ты не можешь жить, а второе едва ли замечаешь.
— То, что было между мной и Пейдж, это совсем другое. Любил ли я её? Да. Считал ли это чем-то большим, чем очередной подростковой влюблённостью? Возможно. Но она ушла прежде, чем наши отношения переросли в нечто серьёзное.
Притягиваю Сиенну к себе, чтобы видеть каждую её ресничку.
— У меня есть мечта, — говорю я. — Восхитительная, идеальная мечта. О нас.
— Мне нравятся мечты. — Сиенна улыбается. — Особенно если в них ты.
— Тогда ты точно будешь в восторге от этой.
— Расскажи мне о ней, — бормочет она.
— Не могу.
— Трей! — возмущается Сиенна.
Усмехнувшись, целую её в лоб.
— Когда-нибудь, — обещаю я ей и целую в нос, затем подбородок и, наконец, в губы. У неё вкус абрикосов, которые мы недавно поели в сушёном виде. Я запускаю руки в её волосы, затем провожу по плечам. Сиенна такая худенькая, что даже под футболкой видно, как выделяются кости. Знаю, она похудела в тюрьме, но я надеялся, что в лагере она наберёт вес.
Её живот урчит от голода.
— Вот, — говорю я, открывая рюкзак и доставая джерки — высушенные кусочки вяленого мяса. — Поешь.
Она пытается отказаться.
— Я не голодна.
— Скажи это своему желудку.
Я даю ей в руки джерки и смотрю, как она пробует немного откусить.
— У меня с ними связаны плохие воспоминания, — говорит она, с трудом проглатывая.
— Не любишь джерки?
— Нет, не в этом дело… — Она прикусывает губу. — В тюрьме нас кормили джерками. Джерками и хлебом, всё.
Боже милостивый… Неудивительно, что она так похудела.
— Прости. Можешь не есть, если не хочешь. Я просто подумал, что ты голодна.
— Я теперь редко чувствую голод.
Но даже когда она произносит это, её желудок урчит, точно недовольный зверь внутри неё.
Поднимаю брови.
— Ты уверена?
Она мотает головой.
— Я имею в виду, что даже если я голодна, я не могу есть. — И спустя пару секунд добавляет: — И спать.
Всё это время я думал, что она отлично держится. Справляется с болью каким-то своим способом. Сама она не говорит о том, что произошло. Но если она не ест и не спит, значит, она не справляется. Ей больно, а она пытается не подавать виду.
— Твой папа? — спрашиваю я. Она кивает. — Джеб?
— Да. Всё сразу. Я постоянно вспоминаю, как отбывала заключение. Мне всё время приходится скрывать от мамы то, что случилось с папой. Каждую ночь я вижу, как они умирают, папа и Кудряш, снова и снова. Я чувствую себя такой… беспомощной. — Её глаза наполняются слезами. — Совершенно беспомощной.
— Ты не обязана справляться с этим в одиночку. Ты всегда можешь поговорить со мной. В любое время. Я рядом.
— Я знаю.
На минуту становится тихо, лишь вода плещет под нами. Уже полностью стемнело. Луна скрылась за облаками. Сова ухает вдалеке, и этот звук эхом проносится по каньону.
