Радужная пони для Сома (СИ) - Зайцева Мария
— Да нихера я не увлекаюсь, — морщусь я, — так… Нахватался… Короче, мне помощь нужна. Сам не сделаю. Поможешь? За бабки?
— У меня нет времени…
— Сомик, ты сегодня отжег! — врывается в наш диалог Лялька, веселая, раскованная девчонка, однокурсница, обнимает меня, смеется, — у философа даже лысина вспотела! Приколист!
Она чмокает меня в щеку, мазнув равнодушным взглядом по замершему Ледику, бежит дальше.
Я хмурюсь, вытираю со щеки помаду, поворачиваюсь к Ледику:
— За хорошие бабки, Ледик…
Он провожает задумчивым взглядом аккуратную жопку Лельки, затем смотрит на меня:
— Ты с ней встречаешься?
— С Лелькой? Да ты че? Нет, конечно…
— А с кем она встречается?
— Не в курсе… А че? Понравилась?
Ледик встряхивается, взгляд принимает нормальное, осмысленное выражение:
— Это не важно. Как я уже сказал…
— Давай я ее тебе приведу, хочешь?
И, видя заблестевшие глаза Ледика, понимаю, что попал в яблочко.
В конце концов, всему своя цена… Главное, ее правильно назвать…
Вот бы еще цену Радужки узнать…
Спускаюсь вниз, вполне довольный собой и проведенными переговорами, в кои-то веки в хорошем настроении, и на полном ходу врезаюсь в каменную грудь Немого.
— Ты че, бля? Так и до травмы недалеко, — ругаюсь я, пытаясь обойти приятеля, но он смещается ровно в ту же сторону. — Да че, бля, происходит? Ты чего?
— Ты… Это… — Немой проявляя чудеса красноречия, предупреждающе ведет подбородком, — не заводись…
— Че?
Тут я понимаю, что Немой не просто так на пути стоит, а с умыслом вполне понятным! Закрывает от меня что-то! И что?
— Не заводись, говорю…
Но я уже не слышу, обтекаю друга по дуге, выношусь на крыльцо… И охереваю от открывшейся картины.
Радужка стоит рядом с каким-то придурком, понтующимся перед ней своим красным ниссаном, на который он за каким-то хуем приделал антикрыло!
Эй, че за бред?
Радужка, мой субарик не простит измены!
И я не прощу.
Вот прямо сейчас и начну.
Не прощать.
Глава 30
Радужка, жопкой, не иначе, чувствуя грядущий фейерверк, разворачивается как раз вовремя, чтоб успеть распахнуть свои нереальные глазищи на мою бешеную рожу. Больше она нихера не успевает, я дергаю ее на себя и впечатываю в грудь.
Мгновенно дурею от тихого вскрика и обрушившегося на меня охерительного аромата ее волос. Блять… Радужка… Давай уже жить дружно, а? Сдохну ведь…
— Привет, малыш, — говорю я ей, но скалюсь прямо в охеревшую рожу гордого владельца ниссана. — Че это за говно тут наблевано? Бля… Да это же тачка… Чувак, твоя? Ну сорри, не понял сразу, думал, тут кто-то красным блеванул…
— Да ты… Ты… — Радужка приходит в себя, копошится у меня под мышкой, пыхтя от злости и норовя уработать своими говнодавами по кроссам, но я уже ученый и битый, а потому фиксирую пожестче, перехватываю прямо под задницей, втыкаюсь носом в ароматную макушку.
— Охерительно пахнешь, малыш…
— Пу-у-усти-и-и-и… — сипит она снизу, выворачиваясь, но я слишком возбужден, чтоб воспринимать нормально информацию. Да и вообще… Я впервые к ней прикасаюсь, блять, за две недели! Меня повело, как от дозы! Мне, старому нарколыге, простительно!
— По-моему, девушке не нравится, что ты ее держишь, — делится своим, нихера никому не интересным наблюдением владелец ниссана.
— По-моему, тебя не должно ебать мнение моей девушки, — скалюсь я, показательно целуя Радужку в макушку, — садись в свое корыто и съебывай по холодку.
— Че-е-е? — удивленно поднимает брови парнишка.
Не местный, точно. Местный давно бы уже по газам дал, а этот выебывается стоит…
— Пиздуй, говорю, — объясняю я по слогам, спецом для тугослышащих и туго соображающих, — от моей девочки. И не появляйся тут.
— Да ты кто такой? — начинает возбухать парнишка, которого явно в этой жизни не учили еще как следует.
Ну ничего, сейчас и ему обломится обучение. Бесплатно! Бонусом от Сома!
Я еще раз целую мелкую в макушку, вовсю пользуясь моментом, когда она так ярко и живо реагирует, потом легко отстраняю в сторону и, без предупредительных зеленых свистков в воздух, сильно бью дохрена умного, но не умеющего правильно оценивать обстановку придурка лбом в переносицу.
Тот отлетает на свое корыто, заливая его равнозначным цветом по всему капоту. Орет что-то, копошится, но вставать не торопится.
А я жду.
Лениво уворачиваюсь от прыгающей рядом Радужки, желающей мне жестко мстить за своего приятеля, и все надеюсь, что парень достаточно крепкий, чтоб встать и хоть немного проявить мужика в себе.
Но дожидаюсь только невнятных матерных угроз, да и те выкрикиваются под прикрытием капота.
— В травмпункте скажи, что тебя Виталя Сомов потрогал, они тебе скидку сделают на лечение, — кратко консультирую парня, — и, если не хватило, завтра можешь еще раз попробовать подкатить к моей девочке.
— Я не твоя! — вклинивается Радужка и пытается опять пнуть меня по ноге.
Уворачиваюсь, смеюсь, и вслед за мной смеются зрители нашей душевной беседы.
— Она просто немного нервничает, — поясняю в пространство, — расстраивается. Давно не видела нашего щенка. Он, кстати, скучает, Радужка…
Тут я разворачиваюсь к ней, перехватываю летящий прямо в рожу остренький кулачок, смотрю в горящие бешенством глаза серьезно и жадно.
Ответь мне, Радужка… Ответь…
Огромные глаза удивленно расширяются, на мгновение занавешиваясь ресницами, а затем тоже острятся:
— Дешевый прием, Сом!
— Какой остался, Радужка…
— Я уверена, что с Шариком все хорошо! Вряд ли он меня помнит…
— Помнит, конечно, и скулит по ночам…
“В унисон со мной”, — хочется добавить, но держусь, хотя глазами прям траслирую несказанное.
— Врешь опять… — выдыхает она, — врешь все!
— Неа… Приходи в гости, Радужка…
— Нет.
Дергаю ее на себя, краем глаза отмечая, как парнишка грузится в свою табакерку и сваливает в закат. Ну и хорошо, молодец… Интересно, а почему это его длинный не пасет? Или ему можно? Только мне нельзя?
— Кто это? — мотаю подбородком в сторону остывшего следа ниссана.
— Друг!
Глаза Радужки опять начинают сверкать неуступчивым злым блеском, похоже, не удалось мне зацепить ее виной про Шарика!
Ну, ничего… Тем более, что про друга сейчас вот очень интересно!
— Да? Че-то ссыкливый такой друг у тебя! А длинный в курсе про него?
— Да! Одобряет!
Черт…
Не верю!
Этот придурок никого не одобряет и не одобрит, пока Радужке сто лет не стуканет!
— Врешь ведь… А если спрошу у него?
— Давно зубы не пересчитывал?
— А ему требуется пересчитать?
— Все! Отпусти!
Я удивленно перевожу взгляд на свои пальцы на тонком запястье, только теперь понимая, что все это время держал ее.
Радуюсь эгоистично этому обстоятельству и совершенно не собираюсь выполнять приказ Радужки.
Наоборот, тяну на себя, мягко, но неотвратимо. По моим прикидкам, времени не особо много остается до появления ее цербера.
Сто процентов, кто-то из зрителей стуканул уже.
Немой стоит чуть в стороне, тоже понимая ситуацию и паля обстановку. Все же, по большей своей части, он остался нормальным пацаном. Пусть и каблуком, конечно, безвозвратным…
— Шарику надо прививку делать… — говорю тихо, дурея от близости, потому что Радужка подается, прижимается на полсекунды, раскрывает губки…
Тоже соскучилась, малыш? Ну прости меня, сучару… Прости уже, хватит…
— Вот и ставь!
Мне прилетает по щеке, звонко так.
В толпе ахают девки, свистят неодобрительно пацаны. А мне похер. Пусть лупит.
— Не буду! Ты ее притащила, ты и возись!
Наклоняюсь, чмокаю в губы коротко, получая охерительный по мощи разряд кайфа. Но мало! Мало!
Отпускаю, пока не прилетело еще раз, отскакиваю, опять превращаясь в обычного придурка, смеюсь:
