Пошел вон, Чернов! (СИ) - Шагаева Наталья

— Чернов Руслан Давидович? — вежливо спрашивает один.

— Ну, допустим.

— Предъявите документы, — плотно подходят ко мне, словно окружают. И мне это уже совершенно не нравится.

— На каких основаниях? — выгибаю бровь, выпуская дым в их сторону. Я борзый, да. Но это на нервах.

— Вам предъявлено обвинение по статьям сто двадцать шесть и сто двадцать семь.

— Расшифруйте, — ухмыляюсь. — С уголовным кодексом не знаком, слава богу, — снова выдыхаю дым тому, кто ближе ко мне.

— Похищение и незаконное удержание человека.

Стискиваю челюсти.

— И кого же я похитил?

— А это вам в отделении пояснят. Пройдемте с нами.

Лезу в карман, чтобы вынуть телефон. Потому что ситуация подсказывает, что дальше шанса позвонить может и не быть.

Но позвонить мне не позволяют, мой телефон выбивают из рук, по беспределу заламывают руки и тыкают мордой в капот. Понятно, что сопротивление при задержании только усугубит ситуацию. Но на мужских истинах и адреналине я выкручиваюсь, раскидывая ментов, одному из них, похоже, ломаю головой нос.

А дальше менты со мной уже не столь нежны. Получаю металлической дубинкой по почкам и в живот, сгибаясь пополам. Пока ловлю маяки, меня уже пакуют в наручники и плюсуют к похищению еще сопротивление при задержании.

Суки!

А потом еще «веселее». Всю ночь держат в участке, вешая на меня все грехи мира. Но я ни на что не подписываюсь.

— Вот вы продолжаете упорствовать, а тем временем Ярославна Андреевна утверждает, что вы похитили её в ночь с двадцать девятого на тридцатое декабря, увезли за город и удерживали её там несколько дней. Есть ее заявление. Где все подробно описано. Доказательства собрать не составит труда.

Кошка, ты реально написала на меня заяву?

Прикрываю глаза. Быть такого не может.

— Я никого не похищал, — продолжаю отказываться. Во рту привкус крови. Мне разбили скулу, когда паковали. Руки немеют от слишком тугих наручников.

— Не усугубляй ситуацию, Чернов. Напишешь чистосердечное, закрою глаза на сопротивление, — ухмыляется мент. — А так ты накуролесил минимум на пять статей. Копнем глубже – еще найдем, — угрожает он.

— Кеннеди тоже я грохнул? — усмехаюсь, морщась от боли в скуле. Подправили мне физиономию. Хирурги хреновы.

— Ну продолжай шутить, может, за шутки на зоне сойдешь.

— Мне нужен звонок.

— Ты боевиков, что ли, пересмотрел? Что тебе положено, а что нет, решаю здесь я. А ты пока мое расположение не вызываешь.

Мразь.

Кошка, ты реально вот так решила меня убрать?

Не верю!

— Покажите мне заявление! — требую я.

— А посуду тебе домой не сходить помыть? Волохов! — кричит сержант. — Уведи товарища. В десятую его посели.

А десятая камера у нас на пятерых. Апартаменты на высшем уровне, в лучших традициях мусарни. Серые выкрашенные стены, железные нары, бетонный пол, сырость и неприятный затхлый запах.

Наручники сняли, и кисть теперь ломит от подступающей крови.

— Доброй ночи, —здороваюсь с обитателями. Я на их фоне как дебил – в грязных джинсах, мятой рубашке и пиджаке. Нарисовался, не сотрёшь.

Двое бомжеватых бедолаг спят на нарах. Еще двое поприличнее сидят за столом. Один из них в возрасте, лет шестидесяти, с седой бородой. Довольно прилично одетый для местного заведения. В спортивном брендовом костюме. Второй, молодой, бритый и дёрганый, смотрит на меня шакальими глазами.

— И тебе не болеть, — хрипит седой. — Как зовут тебя?

— Руслан.

— Статья? Или так – залётный?

— Залётный.

— За что залетел, залётный? — усмехается гнилыми зубами бритый, заваривая чай.

— За любовь, — ухмыляюсь.

— Насильник? — как-то недобро выгибает бровь седой.

— Нет.

— Руку поднял?

— Нет, похищение.

— Чужую бабу, что ли, умыкнул? — ржет бритый.

— Лысый, е*ло закрой! — рычит на него седой.

— Ты, Руслан, присаживайся, — указывает мне на лавку. — Лысый, угости залетного чаем.

Бритый скалится, но организует мне крепкий чай с сахаром.

— Ты рассказывай, Руслан, что там с бабой? — спрашивает седой. Имен мне никто не сказал. Да и я не спешу знакомиться. Мне бы телефон. Компания, конечно, веселая, но сидеть здесь долго я не намерен. Сдаётся мне, не Кошка меня сюда упекла.

— Да свою я женщину украл, почти по обоюдному согласию. Накладочка вышла.

— Ясно. С бабами всегда так: подводят под монастырь, — хмыкает седой и берет из пакета сушки. Двигает пакет ко мне. А меня тошнит от местного запаха. — А кто вообще по жизни? Чем занимаешься?

— Тачками торгую. Небольшой салон.

— Новыми или перекуп?

— Разными и новыми тоже.

— Ясно. Че не откупился? Дело пустяковое.

— Сдаётся мне, тот, кто меня сюда устроил, в деньгах не нуждается.

Уже светает. Бритый ложится спать. И несмотря на то, что меня изрядно помяли, в сон не клонит. Я еще на адреналине, внутри всё кипит. Да и ложиться на засранный матрас не хочется. Опускаю голову на руки, которые лежат на столе. Закрываю глаза, скула ноет и пульсирует. Надеюсь, не сломали.

Краем глаза замечаю, как седой вынимает из кармана телефон и что-то в нем листает.

Бля! Мне нужен один звонок. Мой телефон, как и всё содержимое карманов, забрали. Даже бабок нет, чтобы, сука, купить звонок.

— Можно позвонить? — спрашиваю я его.

— Здесь, Руслан, тарифы на звонки очень дорогие, — ухмыляется седой, продолжая водить пальцами по экрану.

— Понимаю. Сколько?

— Да не траться так, вдруг откупиться получится, — качает головой.

— Да мне надо своему человеку позвонить, чтобы вообще понять, в какую сторону двигаться. Сколько?

Я уже готов отдать всё за один чертов звонок. Пока я тут «отдыхаю», Славу там будет прессовать Коган. Не просто же так он меня засадил. Падла!

— Машина мне нужна.

— Без проблем, сделаю отличную скидку.

— Нет, ты не понял, Русланчик. Не мне машина нужна. Я отсюда по этапу пойду и надолго. А у меня дочь осталась с двумя детьми. Вот ей машина и нужна, детвору катать. А денег у матери-одиночки, знаешь ли, нет. И мужика нет. Тяжело ей одной будет.

— Окей. Будет им машина. Подарок от меня.

Так дорого я еще звонки не покупал. Но похрен. Не в моих интересах торговаться.

— Ты пассажир залётный... — прищуривается, сомневаясь.

— Пишите дочери, пусть скидывает документы. Тот человек, которому я буду звонить, оформит.

— Ладно, поверю тебе на слово. В этих стенах только слово и ценится. Звони, — двигает по столу ко мне телефон.

И я благодарю всех богов, что существуют и не существуют за то, что у Бережнова легкий номер. Или за то, что Дан любит понты и купил себе красивый номер, где повторяются одни и те же цифры.

Гудки, гудки, гудки… Не отвечает. С психом скидываю, смотрю на время. Шесть утра. Набираю ещё. А потому что помочь мне может только Бережнов. Никаких других номеров я не помню.

— Да ты не нервничай, Руслан, звони еще, сколько надо. Ты щедро заплатил, — кивает седой, наливая себе еще крепкого чая.

Еще бы. Таких дорогих звонков никто ещё не совершал.

Звоню настойчиво, не прекращая. Еще и еще, пока мне не ответят.

— Да! — недовольно рявкает в трубку Бережнов.

— Дан, это Руслан.

— Чернов, ты на время смотрел? Какого хрена?

— Дан, меня закрыли. Я в изоляторе на Вербицкого.

— Что ты натворил?

— Ничего.

Быстро объясняю ему весь расклад. Прошу подключить связи и адвоката.

— Ох*еть! — матерится в трубку. — Ладно, — выдыхает он. — Понял. Сделаю всё, что смогу. Ты что-нибудь подписывал?

— Я похож на идиота?

— Да хрен его знает, на кого ты похож. Ладно, жди.

— Стой, Дан. Я сейчас скину документы, оформи тачку женскую, но надежную и вместительную, за мой счет.

— Ты там уже кого-то купил? В какую сторону двигаться?

— Просто оформи, всё объясню потом.

А потом проходит день, два, три, и тишина…

Бомжа забирают, заселяя еще какого-то отмора, седого водят на допросы, бритого и то таскают. А меня нет. Тишина полная и вакуум. Я уже сам требую следователя, да хоть кого-нибудь.