Жестокие наследники (ЛП) - Вильденштейн Оливия

Когда я добралась до него, я совершенно запыхалась, и у меня кололо в боку. Мне крайне нужно будет заняться более интенсивными тренировками, когда я вернусь в Неверру. Я наклонилась и подняла яблоко. Оно было таким же безупречным и блестящим, как то, что было в школьном здании.

Я поднесла его к носу, чтобы понюхать, но через весь вестибюль ко мне мчался Римо, вопя:

— Не ешь его!

Я подпрыгнула, и яблоко чуть не выскользнуло из моих пальцев.

— Я и не собиралась, — пробормотала я, тело вибрировало от его крика.

Прижимая фрукт к вздымающейся груди, я шагнула вниз.

Сильный, дребезжащий грохот эхом прокатился вокруг меня. Я думала, что звук исходит из моего желудка, но я же не могла быть настолько голодна, ведь так? Когда раздался ещё один гул, я выглянула в окно, ожидая увидеть улицу тёмной и влажной от разразившейся грозы. Вместо этого я увидела, как по огромным прозрачным стеклам пробежали трещины. Ещё один грохот прокатился по небоскребу и поднялся по моим ногам.

О, фейри, что теперь?

— Амара!

Ещё одно громкое землетрясение прокатилось по городу, расколов лестницу под моими ботинками.

— Амара, здание разваливается на части! Спускайся сюда! СЕЙЧАС ЖЕ!

Сердце подскочило к горлу. Я побежала, перепрыгивая с одной ступеньки на другую. Стекло и камень треснули и разбились вокруг меня. Я хотела крикнуть Римо, чтобы он бежал в безопасное место, но мой голос не мог справиться с колотящимся сердцем. Если бы только я могла спрыгнуть до самого конца пути вниз, но я всё ещё была слишком высоко.

Очередная ступенька подо мной треснула, и ощущение дрожащей земли сменилось воздухом. Крик вырвался из горла. Я падала, размахивая руками, ища за что-то бы ухватиться. Мне удалось ухватиться за край ступеньки, но инерция моего падения послала огненную стрелу боли в локоть и вырвала крик из моих легких.

— Амара, отпусти руки!

— Я знаю, ты хочешь моей смерти, но я не хочу умирать вот так, — взвизгнула я.

Но могу ли я умереть от падения? Не в Неверре и не на Земле. Дома, когда рвалась кожа, она срасталась; когда болели кости, они срастались. Здесь… — я захныкала, когда внешние толчки пронзили моё тело и потекли по венам.

— Если ты не отпустишь, мы оба умрём, так что, чёрт возьми, отпусти уже!

Здание содрогнулось, и моя хватка ослабла. Я крепко зажмурила веки, отчаянно ища свой огонь, хотя бы его крупицу, но мои вены были пусты, и я разжала пальцы. Я кувыркалась в воздухе, как кукла, которую Нана Ви сделала мне, когда я была маленькой.

Осколки стекла звенели вокруг меня, как брошенные блёстки, царапая мою кожу и протыкая костюм. Я почти желала, чтобы осколок просто пронзил моё сердце, потому что предвкушение того, что мой череп и каждая кость в моём теле расколются, было более чем ужасающим.

Я думала об Ибе и Ниме, молилась, чтобы они предположили, что я сбежала. Я не хотела, чтобы они оплакивали меня. А потом я подумала о Суке и Джии, и о том, что они, вероятно, не прекратили бы искать меня, если бы поверили, что я ушла, а не умерла. Я подумала о Паппи и о двух моих любимых нана. Я даже подумала о Римо, мальчике, который ненавидел мою мать. Я надеялась, что он выберется из Плети и предупредит неверрианцев о зверствах Грегора.

Внезапно я перестала падать, и хотя приземление было жёстким, и весь мир вокруг меня, казалось, разлетелся вдребезги, моё тело чудесным образом осталось целым.

Запах пота и крови ударил в меня, и я подняла веки.

При виде напряжённого лица Римо у меня перехватило дыхание.

— Ты спас меня… снова.

Блестящие ручейки пота стекали по его лбу, а щёки раздувались от неровного дыхания.

— Да, но ненадолго, если мы не выберемся отсюда.

Ступенька упала и разбилась у его ног, осыпав нас острыми осколками. Отвернув лицо в сторону, он закрыл меня своим телом, пока стеклянные осколки не перестали сыпаться. А затем его внимание переключилось на выход, и, прижимая меня к своей колотящейся груди, он рванул прочь, петляя по осыпающимся обломкам. Я попыталась обхватить его шею рукой, но когда я подняла руку, мой локоть пронзила боль.

Я повернула голову, пытаясь осмотреться вокруг нас. Мы были почти на улице.

Почти…

Резкий булькающий крик вырвался из горла Римо, и его тело качнулось вперёд, отбросив меня к дороге. Я покатилась кубарем, скрипя зубами от пронзительной боли. В ту секунду, когда я остановилась, я упёрлась ладонями в землю. Дорога, возможно, была бы безопаснее, но высокие здания неизбежно обрушатся на нас. Моя левая рука подкосилась, и я чуть не упала обратно на лицо, но я стиснула зубы и приподнялась на здоровую руку, а затем на колени. Я медленно поднялась и повернулась к Римо.

Из меня вырвался крик, более громкий, чем тот, который вырвался из меня, когда меня сбросило со спирали. Я помчалась туда, где он лежал, и упала на колени, когда земля снова сильно содрогнулась, уничтожив ещё несколько небоскребов.

Осколок стекла застрял меж его лопатками, и лужа крови потемнела на бетоне под ним. Я не знала, должна ли я вытащить осколок или это было именно то, чего я не должна была делать. Нима бы знала. Она знала травмы, как у людей, так и у фейри.

— Римо? — мой голос звучал так же надломлено, как и мир вокруг меня. Я склонилась к его лицу. — Римо, ты не можешь оставить меня. Держись. Я доставлю нас до поезда.

Его губы были открыты, и всё же дыхание не коснулось моего носа.

— Римо?

Я поднесла дрожащую руку к его шее и попыталась нащупать пульс, но мои пальцы онемели, а материал, похожий на кожу, обтягивающий их, был толстым.

— Не оставляй меня, — отчаянно прошептала я.

Перед моими воспалёнными глазами его тело стало серым, а затем превратилось в пепел.

— НЕТ!

Я склонилась над тем местом, где лежало его тело, где осталась только его кровь, стекающая ручейками по его пеплу и впитывающаяся в ткань моего разорванного костюма. Я плакала до тех пор, пока мой голос не охрип, а глаза не запылали так же сильно, как мой локоть. Несмотря на то, что я приветствовала свою собственную смерть, ни одно стекло не пробило мои жизненно-важные органы.

— Почему? — закричала я, глядя на белое небо и градом сыплющуюся шрапнель, которая, вероятно, изрезала мне лицо и шею.

Я слишком оцепенела, чтобы что-либо чувствовать.

Слишком оцепенела, чтобы беспокоиться.

Я прижалась к дрожащим бедрам, а головой положила на стеклянную подушку.

— Почему? — я плакала. — Почему?

Почему ты последовал за мной в портал?

Почему я пошла за этим чёртовым яблоком?

Почему ты не побежал, когда земля загрохотала?

Почему ты пожертвовал собой ради спасения меня, девушки, которую ты ненавидел?

И почему моё сердце чувствует себя таким же разбитым, как этот стеклянный город?

ГЛАВА 14. ОБЛОМКИ

В какой-то момент земля перестала трястись. Стекло перестало падать. А мои слёзы высохли на замёрзших щеках, засаливая маленькие ранки.

Я перестала плакать.

Я также перестала кричать и бить кулаком в белое небо.

Я чувствовала себя опустошённой и раздавленной. Раны на моей коже были такими же глубокими, как и в моём сердце и разуме.

Я попыталась прижать к себе ноющую руку, но мой локоть не хотел ни полностью сгибаться, ни полностью разгибаться. Он застрял где-то посередине и пульсировал, как будто моё сердце скользнуло в него. Я заставила себя подняться, а затем споткнулась о блестящие крупинки, как щенок лупа. Купол над хромированным поездом тоже рухнул. В отличие от зданий, которые были лишь наполовину разрушены, с зазубренными краями, сверкающими, как обнажённые мечи, от станции ничего не осталось, кроме поезда.

Поезд, который переправил нас с Римо в этот кошмар из стекла и бетона, теперь стал хранилищем его праха.