Девственница для Альфы
— Это могила их отца, — печально вещает Елена у груды камней на небольшой полянке.
Я в ответ ежусь.
— Цезару не повезло, — Елена вздыхает. — Он и Маркус родились оба с силой леса, однако выбор пал на Цезара.
— Я хочу уйти, — мне на этой поляне неуютно и зябко.
— И Цезару, можно сказать, дважды не повезло, потому что именно он был одним из последних Альф, кто свой статус закрепил убийством предыдущего Альфы.
— Что? Он еще и папку убил?!
— Да, — Елена разворачивается ко мне. — Буквально через неделю Совет принял решение, что пора отказаться от варварского обычая и достаточно лишь пролить кровь.
— Это шутка такая? — я пячусь.
— Нет, и не жалей моего супруга. Он тиранил Цезара и воспитывал в нем ненависть к себе с раннего детства. Готовил так, как его готовил его отец. Извращал его разум, провоцировал вспышки гнева, одна из которых и окончилась его смертью. И умер он довольный результатом. Тогда я ушла, потому что не могла видеть в Цезаре тень его отца, а Маркус остался. Упрямый мальчишка, который не верил в то, что брата нельзя спасти. И он оказался прав, а я нет. И даже одичавший он возвращался к брату, когда его мать трусливо скрылась.
— Очень… страшная и печальная история… — я обнимаю себя за плечи.
— Однако в ней есть надежда.
— И это замечательно, — тихо отзываюсь я. — И я верю, что у Маркуса и Цезара все будет хорошо.
— Рядом с тобой.
— Не-а. Я не останусь с ними.
— Они тебя не отпустят, — Елена слабо улыбается, — и тебе будет без них, мягко скажем, плохо. Ты родилась человеком, прожила им до сего момента, и не можешь осознать эту связь, что вас троих связала, но она существует и она крепка.
— Я в них не влюблена.
— А я не говорю про влюбленность. Влюбленность — это детские шалости. Твоя волчица их признала.
— Нет, не признала, — я хмурюсь и выискиваю среди паники и обрывков мысли пушистую гадину, которая якобы втрескалась в двух братьев.
И нахожу желание вернуться к ним и проверить, чем они там без меня занимаются. А еще хочу покрасоваться перед ними, поворчать и потребовать чего-нибудь вкусненького на ужин. Сама не замечаю, как обращаюсь в волчицу, и только смех Елены вырывает меня из раздумий: зайца предпочту или оленя?
— А ты милая.
— Это нечестно, — зло облизываю нос. — Меня похитили, очень гнусно использовали в своих отвратительных целях, а я в ответ хвостом виляю?
— Оборотни не отличаются галантностью, — Елена пожимает плечами. — И в плане схватить и утащить в логово красивую девочку они везде одинаковые. Что в Северных Лесах, что в других. С Нареченными разум не работает, мозги отключаются. Это суки еще могут себя держать в лапах, а кобели нет, но ты их уже воспитываешь. Разве нет?
— Нет. Вот больно мне надо воспитывать двух великовозрастных лбов, — сердито прижимаю уши, а сама мысленно соглашаюсь, что Маркусу и Цезару точно требуется дрессировка.
— Убежишь, то вернут.
— Это неправильно.
— А когда мужики поступают правильно?
— Некоторые поступают, — морщу нос. — Или хотя бы не тащат в лес, как вещь и игрушку.
Елена смеется, а затем прикрывает рот рукой и бубнит:
— Прости, но волчица в футболке — это забавно.
— Я вам тут серьезные вещи говорю.
— А я тебе серьезно отвечаю, что тебя не отпустят. Ни Маркус, ни Цезар.
— Нашла ты, куда ее привести, мам, — из кустов выходит недовольный Маркус, и я, путаясь лапами в футболке, кидаюсь к нему, не в силах воспротивиться восторгу.
Хочу его облизать, аж язык чешется. Маркус со смехом садится на корточки, подставляет лицо под мои слюнявые ласки и треплет за шею:
— Ты ж моя красавица. Ты же моя сладкая булочка!
Сладкая булочка неиствует. Какое увлекательно дело кого-то облизывать!
— Хочешь, пузико почешу?
Не поняв сути вопроса, я падаю на спину. Маркус задирает футболку, проходит пятерней по груди к животу несколько раз, и только после пятой почесушки до меня доходит нелепость всей ситуации. Я возмущенно вскидываюсь, и в ярости отползаю от Маркуса и натягиваю край футболки на бедра:
— Ах ты хитрый жук!
Елена смеется надо мной будто над неразумным малым дитем, и Маркус ласково улыбается:
— Что? Тебе же понравилось.
— А вот не должно нравиться, — вскакиваю на ноги и вскидываю подбородок, — лизать чье-то лицо — отвратительно.
И мои слова звучат неубедительно. Фыркаю, скрещиваю руки на груди и заявляю:
— Я человек, а не волк. Никаких больше хвостов, ушей и пузиков.
— Жестоко, — Маркус встает и делает ко мне шаг. — Как же без пузика?
Я отступаю и срываюсь с места, а Маркус решительно кидается за мной.
— Отстаньте от меня!
Ловит у кустов жимолости, ловким и резким движением перекидывает через плечо и, подлец, шлепает по бедру.
— Пусти! — футболка задралась и мою попу видят не только белки на ветках, но и Елена.
— Ма, ты останешься у нас? — невозмутимо спрашивает Маркус и шагает мимо нее.
— Может, забегу на днях, но не останусь.
— Помогите мне! — зло кряхчу.
— Не хочу вам мешать, — тихо отзывается Елена.
— Да вы издеваетесь!
— Я расскажу Цезару, что ты хотела сбежать, — легко и непринужденно посмеивается Маркус. — Он будет очень недоволен. Отшлепает тебя, Соня. Любит он это дело.
