С утра шёл снег (СИ) - Моро Лолита
— Я девочка. Нас обычно удочеряют, — ухмыльнулась я. — Я хочу поставить условия. Иначе не соглашусь.
— Не понял, — не понял Олег. Стоял столбом, смотрел, как я стягиваю высокие кроссовки, не расшнуровывая. Носком об пятку. Присел на корточки, дернул за шнурки. Те, завязанные насмерть моим придурком-одноклассником, не поддавались.
— Я буду, есть, что хочу, одевать, что хочу, — я прикурила над его головой сигарету.
— Перестань курить везде! — Олег порвал шнурки пальцами. Стянул резко кроссовки, успел поймать рухнувшую меня. Обнял.
— Курить буду, где захочу, когда и сколько, — сказала уже ему в губы. Приняла поцелуй с удовольствием. За дверью будуара скрипнула паркетная плашка. Подслушивает красавица Аля. Наверняка. И подсматривает. Олег прервал нежную сцену.
— Посмотрим, — неопределенно бросил без улыбки. Отобрал сигарету. Сунул себе в рот. Затянулся и пошел вглубь квартиры.
Дверь будуара приоткрылась. Она. Стоит, наряженная к выходу в темно-изумрудный костюм от Гальяно. Этот цвет идет нам обеим бесповоротно. Бабушкины серьги с уральскими камнями. Мое наследство. Подсвечивают зеленым порочным огнем рыжеватый оттенок умело растрепанных светлых кудрей. Мои глаза, нос и рот. Даже брови. Жесть. Пару секунд мы смотрим друг на друга.
— Что? — я нагло оскалилась. Аля вздрогнула и быстро закрыла дверь. Захлопнулась.
Как оказалось, навсегда. Больше я ее никогда не видела. Она разбилась в своей шикарной ауди на превосходной дороге в золотой Швейцарии. Не вписалась в поворот. А вписалась в грузовик. Я даже фоток с похорон не смотрела в инсте.
Самолет Егора опаздывал на час. Дождь проливной. Мокрый холод лез под короткую юбку, когда курила одна под козырьком специальной площадки. Примороженная Наташка своим невыплаканным горем пробила дыру в моей личной стене.
Глава 16. Нудная
Доктор достал из кармана пиджака коричневое портмане.
— Вот возьми, — он толкнул две красные купюры по скользкой полировке столешницы в мою сторону. Ветерок из открытых настежь дверей сдул деньги на пол. Вышло не слишком красиво. — Прости.
Егор поднял бумажки и подошел. Хотел обнять. Посмотрел в лицо, передумал. Несколько раз за эту ночь он пытался приблизиться. Я вытерпела только раз. При встрече в аэропорту. Потом все время отворачивалась и молчала. В машине. В красивом его, просторном, не по-местному, пустом доме. Даже не прошла внутрь. Стояла на пороге, обещанных денег ждала. Егор ничего не понимал. Все его попытки целоваться и болтать разбивались о напряженный, пустой холод во мне.
Нет настроения. Никакого.
— Давай выпьем, — не дожидаясь ответа, мужчина вытащил бутылку из шкафа. Виски. Это хорошо. Это правильно.
— Вот и славно, девочка моя, — усмехался Егор, принимая мои губы на своей груди. Животе. Ниже. Загнанное в самую темноту моей души вчерашнее желание алкоголь быстро выпустил на свободу. Проклятый холод уполз восвояси. Затаился до следующего раза. Плевать.
— Лола, плыви ко мне, — Егор сел на край небольшого бассейна.
Все-таки он сноб. Зачем вода в доме, если море рядом? Но придумано было красиво зверски. Чаша бассейна балконом выступала над склоном горы. Строго на восход. Солнце вставало над изгибом бухты. Налитая всклянь вода выплескивалась на сосны и пихты внизу. Пахло хвоей, цветами из сада. Где-то, как заведенная, спешила считать года далекая кукушка. Врунья. Столько не живут. Я ушла под воду с головой. Вынырнула рядом с его коленями.
— Вылезай. Ты спать совсем не собираешься?
Я поискала взглядом хоть что-нибудь, что рассказало бы о времени. Сколько? По ощущению, часов пять. Подтянулась на руках на низкий край. Получилось. Подкачала тощие мышцы, бегая с подносами. Егор завернул меня в полотенце, кинул на плечо и понес в спальню.
— Опять! — возмутилась я. Сколько можно? Даже мы с моим обожаемым зверем наелись любовью под завязку.
— Нет? — он улыбался. Доволен был собой невозможно.
— Кофе хочу, — я с силой ткнула его кулаком по лопаткам.
— Как скажешь, золотце. Все для тебя!
Овечий сыр, пахучий, явно местный. Французский бри в жестянке. Холодная говядина в стекле кастрюли. Кто готовил? Гигантские оливки, помидоры, огурцы. Зелень. Ого! Матнакаш еще горячий. Я подняла брови.
— Заказал специально для тебя. Углеводы тебе не помешают, — рассказал Егор. Нарезал продукты своими знаменитыми руками быстро и хирургически точно. Раскладывал салат по тарелке методично, по собственной схеме. Красиво. Красный круг помидора. Зеленый овал огурца. Квадрат белый сулугуни. Черное кольцо оливки. Лапки нежные кинзы. Брызги масла. Капли бальзамико. Треск горошин белого перца в прозрачной мельнице. М-м-м! Я столовым, тупоносым ножом свалила изрядную долю этой безупречности к себе в тарелку. Перемешала и начала отправлять пальцами в рот, ухватив сразу огурец и сыр. Мой любовник моргнул на такое вопиющее варварство, но ничего не сказал. Оторвал руками кусок мнущегося теплого хлеба, положил внутрь кусок мяса. Аджика, вечная кинза. Протянул мне. Я откусила. Я в раю! Ела из его рук с удовольствием. Вкусно!
— Где я могу покурить? — вежливо спросила. Научена горьким опытом сегодняшней жизни. Кофе, черный и сладкий, ждал меня в большой стеклянной чашке.
— В саду.
Он взял мой кофе и свой стакан с рыжим морковным соком. Вынес все это на волю.
— Почему я не знаю твоего номера телефона? — тянул свой сок и смотрел, как я курю. Неясным таким взглядом. Белое поло и белые шорты. Теннисист.
— Потому, что у меня его нет, — легко махнула я рукой, отравляя дымом своей сигареты оглушающий запах белой сирени. Май.
— Хочешь быть недоступной для всех?
— Ага, — новая затяжка и глоток кофе. Синяя майка Егора едва прикрывает мою голую попу. Нахальный, утренний ветерок с моря трогает кожу прохладой. Моя жизнь прекрасна.
— Как же Алекс с тобой связывается? — доктор невольно поморщился и заглянул в свой стакан. Полезный морковный сок никак не желал заканчиваться.
— Кто? — я не поняла.
— Александр Баграмян. Вспомнила такого? Что у тебя с ним, кстати? Если я правильно понял, он назвал тебя своей девушкой пять дней назад. Или я ослышался?
Мир вмиг перестал быть прекрасным. Потерял краски. Я села в плетеное кресло. Лакированная лоза неприятно прилипла к голому заду. Начинается. Какая я молодец, что отшила Давида. Хотя бы одним выясняльщиком стало меньше. Моя девушка. Не моя девушка. Я — своя собственная девушка.
— Нет, — выдавила из себя после длинной паузы. Пора одеваться. Поднялась на ноги.
— Стой, — Егор успел поймать меня. Усадил на колени, как маленькую. — Мужчина называет тебя своей девушкой, дарит дорогое кольцо с камнем, а ты не в состоянии сказать, какие у вас отношения?
Господи! Что ему нужно? Я слегка поелозила по его паху голой попой. Выпрямила спинку. Повела пальчиком от его колена выше.
— Не отвлекайся. Я все равно выясню все, что хочу. Отвечай, — он убрал мою руку от пояса своих белых шорт. Держал за талию крепко. Ладно. Нет, так нет.
— Убери руки, пожалуйста, — попросила я.
Он развел ладони в стороны. Я слезла с его колен. Пошла к своей одежде. Доктор явился следом.
— Не хочешь ничего говорить. Хорошо. Тогда я скажу. Во-первых. Мне не нравится, когда женщину, с которой я сплю, трогают еще чьи-то руки. Это не ревность. Это просто негигиенично. Во-вторых. Я не терплю лжи и не хочу выглядеть идиотом и скотиной перед человеком, который имеет серьезные намерения относительно этой самой женщины, ничего не подозревая. Это не порядочно. Тем более, не имею желания ставить под угрозу важные деловые отношения с ним и серьезные планы. Скандал мне не нужен. Ты должна определиться, чья ты девушка. В-третьих. Что за игры у тебя с мальчишкой? Давид постоянно глядит на меня так, будто зарезать хочет. Похоже, что ты и его водишь за нос. Его братья ухмыляются так, словно у меня на голове рога, как у северного оленя. С бубенцами. Если ты мне не объяснишь все перечисленное, то тогда, прости, это наша последняя встреча. Я — человек серьезный, люблю полную ясность в своей жизни, — закончил свою длинную речь красавчик доктор. Говорил нарочито спокойно. Только глаза смотрели зло. Из ореховых превратились в желтые. Руки глубоко засунул в карманы белоснежных шорт.
