Тёмная дикая ночь (СИ) - Калитина София

Я хочу четче понимать, куда катится моя жизнь.

Хочу нарисовать все, что у меня сейчас крутится в голове.

Хочу быть с Лерой и не потерять её.

— Не знаю, — я добавляю три порции сливок в кружку.

Она скептически вздыхает и кивает.

— Не знаешь.

Я смотрю, как она почесывает подбородок.

Ну ладно.

Хочу, чтобы на следующей неделе она меня трахнула.

Чтобы будила по ночам, прижимаясь мокрой киской.

— Что ж, Сладкая Тася, тогда дай мне знать, когда поймешь, — говорит она.

Лера кончиком языка облизывает губы и наблюдает, как я слежу за движением.

Она все обо мне знает.

Это тоже так просто?

— И все?

— И все.

Я понимаю, что она сейчас словно подошла на мою сторону на теннисном корте и осторожно послала мячик в центр.

— Все-таки ты идиотка, — повторяю я, сдерживая улыбку. Я обожаю её, и так сильно. И эти всепоглощающие и нарастающие эмоции делают мои щеки горячими, а живот скручивают от удовольствия. Не знаю, смогу ли однажды решиться отпустить бортик и поплыть.

На панно изображена девушка, держащая в руках сверкающий метеорит.

Улыбаясь, Лера подносит ко рту чашку кофе.

***

Я засыпаю где-то в районе Лонг-бич, и когда Лера паркуется недалеко от магазина, она меня осторожно расталкивает.

— Спасибо за поездку, — говорю я, когда она достает мою сумку из багажника. Она ставит ее на тротуар и засовывает руки в карманы джинсов, от чего те приспускаются.

На ней сегодня красные трусики. Виден плоский живот. И начало линии бедра.

— И спасибо, что съездила со мной, — говорю я и смотрю в сторону, оттаскивая свой взгляд от дорожки волос. — Я думаю, одной было бы очень скучно.

— Всегда пожалуйста, — замечает она и наставительным тоном добавляет: — А я вот думаю, ты замечательная, Таисия.

Я улыбаюсь ей.

— Думаю, ты тоже замечательная, Валерия.

Она удивляет меня, когда обхватывает руками мое лицо, наклоняется и прижимается губами к щеке. Поцелуй слишком близок ко рту, чтобы быть невинным, но она не касается моих губ. Это и поцелуем-то на самом деле не назовешь.

Или можно назвать? Я чувствую, как мой пульс колотится в горле, и задерживаю дыхание, чтобы не произнести ни звука. Она задерживается на один спокойный медленный вдох, после чего отстраняется.

— Тогда, — говорю я, — может, встретимся где-нибудь попозже?

— Малышня, вы что это, целуетесь?

Мы инстинктивно отпрыгиваем друг от друга, оборачиваемся и видим с подозрением косящуюся на нас Олю. Её прическа в жутком состоянии, больше похожа на помятый кактус, чем на ирокез, а футболка надета задом наперед.

— Нет, — отвечаю я. — Мы просто…

Ладно, может, мы действительно вот-вот бы поцеловались. Поганая Оля.

— Да мать вашу, — она полукричит-полустонет, — раз не целуетесь, тогда свалите с дороги. Мне нужно прилечь.

Сегодня понедельник — единственный день, когда магазин закрыт для покупателей — и Лера открывает ей дверь. Мы обе смотрим, как Оля вваливается внутрь и направляется в читальный уголок.

— Мне нужно внедрить систему наименований своего похмелья, как у ураганов, — бормочет она, укладываясь на диване. — Это назову Эбби. Первостатейная шлюха.

Лера наблюдает за ней с оправданным подозрением: ставлю восемь к одному, что Оля собирается заблевать диван.

— Что ты вообще здесь делаешь? — интересуюсь я. — Почему не дома?

— Думаю, кому-то понадобился её кошелек, — Лера достает его из-за стойки и кидает его на грудь Оли. — Держи, героиня.

— Слишком громко, — стонет та. — И тут слишком ярко. Наверное, именно так себя ощущают аутисты.

Лера с ужасом хохотнула, прежде чем ответить:

— Оль, ты совсем ебанулась, ты что несешь?

— Только вот не говори мне, что я не права.

Раздраженно покачав головой, Лера идет за стойку и включает музыку. Звуки разрывают тишину магазина, а Лера достает воображаемую гитару.

— Да! — я подыгрываю ударными на стойке.

— Ну какого хуя, а! — Оля переворачивается и утыкается лицом в подушку.

Лера подходит к читальному уголку и кричит прямо ей в ухо:

— Врежем рок в этой дыре!

Оля бьется в конвульсиях, а меня пробирает на хохот.

— Это Revelation? — спрашиваю я Леру.

Она кивает и, высунув кончик языка, «исполняет» гитарное соло.

— А ты когда-нибудь думала об этом? — спрашиваю я, а Лера возвращается к стойке немного уменьшить звук.

— О чем думала?

Когда я смотрю на неё — на эту широкую улыбку, на бегающие пальцы по грифу нелепой воображаемой гитары, на гримасу крутой рокерши — то понимаю, что её очки сглаживают её образ, остужают, будто добавляют льда в напиток.

Без них она сплошная резкость и вибрирующий цвет: сверкающие голубые глаза, теплые губы.

— Стив Перри против Арнела Пинеды — видя её непонимание, я поясняю: — Парень, который на YouTube пел каверы Journey… и в конце концов стал их новым вокалистом.

Лера увлеченно кивает головой в такт музыке.

— А, точно. Кажется, где-то слышала.

— Я про то, что бы ты выбрала: настоящие или трибьют-группы?

— Подожди, я думала, Пинеда — это и есть настоящие Journey.

Я притворяюсь, что раздражена.

— Ну ты же понимаешь, о чем я.

Она пожимает плечами.

— Я думаю, это смотря о ком мы говорим.

— Ну хотя бы о Дилане.

Лежа на диване, Оля тихо стонет: «А?» — и открывает один глаз. Она мгновение смотрит на нас и медленно моргает от самого странного молчания на свете. Наконец она отворачивается, чтобы спрятать лицо, возвращаясь к своему похмелью.

— Да ну на фиг, — качая головой, говорит Лера, снова вливаясь в нашу дискуссию. — Боб Дилан — легенда. И потом, по сути все музыканты — это трибьют-группы Дилана.

— Ну ладно-ладно, — отвечаю я. — А как насчет Heart? Ты выберешь сегодняшних молодых телок, горланящих «Barracuda», или же самих сестер Уилсон в их шестьдесят…

Лера выглядит потрясенной.

— Из тебя какая-то фиговая феминистка.

Смеясь, я ей отвечаю:

— Феминизм тут не при чем. Я просто рассуждаю. Представь себе реалити-шоу, где идет кастинг участниц для трибьюта. Насколько же нужно ненавидеть свою великолепную карьеру длиной в сорок лет, чтобы потом состязаться со своей же трибьют-группой?

Она подходит и ерошит мне волосы.

— Вот почему я никогда тебя не оставлю.

Я замираю, затаив дыхание, и все внутри побуждает меня насторожиться.

Наверное, моя реакция написана у меня на лице, и до Леры тут же доходит, что она сказала.

— Черт, Тася, — она обнимает меня за плечи и притягивает мое лицо к своей шее. — Я просто хотела сказать, ты такая милая. Конечно же, я тебя никогда не оставлю.

И это правда, говорю я себе. Она серьезно.

— Может, вы двое уже наконец перепихнетесь, и покончим с этим? — стонет Оля с дивана. — Господи боже, кто-нибудь, нужно срочно освятить это прóклятое место.

Мы отодвигаемся друг от друга, но на этот раз иначе. Наши руки разъединяются куда медленней: ладони, пальцы, затем их кончики.

— Мне нужно сделать несколько звонков, — говорю я Лере. — Чем будешь потом занята?

Она пожимает плечами и смотрит на мой рот.

— Пока не знаю.

Я спиной иду к двери, наблюдая за её медленно расцветающей улыбкой. Внутри меня что-то щелкает. Я словно наклоняюсь и сама подаю тот мячик в центр площадки.

— Окей, я позвоню тебе попозже.

========== Лера ==========

Я давно знаю, что Тася редко когда повинуется импульсу. Если не считать нашу свадьбу в Вегасе, ей обычно требуется время — будь то секунды или дни — чтобы взвесить все «за» и «против». Никогда не знала кого-то, настолько осмотрительного.

Впервые я заметила это на пляже одной потрясающей августовской ночью. В тот день вышла ее книга и тут же оказалась на вершинах чартов в своем жанре. Тогда я пьяная рванула к воде и, разувшись на бегу, нырнула прямо в одежде.