Обнаженная. История Эмманюэль - Сильвия Кристель
Голос мой тверд, но негромок, и горизонт перед глазами раскачивается.
— Сейчас вы нам станцуете, правда?
— Да.
— Тогда — под национальный напев вашей страны, Tip Тое Through the Tulips! Для вас, Сильвия!
Зал аплодирует.
Для меня! Мотивчик не из модных, он невразумительный, не нравится мне, я охотно выбрала бы другой. Я умею танцевать, я училась. Вдруг слышу голос сестры Марии Иммакулаты: «Держись прямо и достойно, не подбирай того, что само падает к ногам!»
Английский вальс я танцую летая, уверенно и достойно, улыбаясь, почти вытянув руки, чтобы соблюдать корректную дистанцию с кавалером, вовсю пожирающим взглядом мои округлости, ловящим любое движение моих ног под платьем и грудей, которые тоже вальсируют, соблазнительно колыхаясь под шелком.
Вот угасла музыка, в зале зааплодировали. Аплодируют еще и еще.
Я раскланиваюсь, гибко делаю реверанс и исчезаю за кулисами. Но меня вызывают снова и снова.
Испытания завершаются на Зоэ Спинк.
— Итак, очаровательная Зоэ, что вы делаете в свободное время?
— Я обожаю пони. — тихо говорит она.
Зал смеется. Кэти Бойл тоже. Зоэ розовеет, очень заметно.
Жюри удаляется на совещание.
Пони? Какой смешной ответ, ведь это слова моей младшей сестры, как мне понравился этот детский лепет. «Cream coloured poney, crisp apple strudels…» Я напеваю, чтобы обмануть расплясавшиеся нервы, я жду.
А жюри всего в нескольких метрах от меня, и у него в руках, быть может, мое избавление, оно там, за этим занавесом, который не открывается.
— And the winner is…[5]
Я закрываю глаза, делаю глубокий вдох и продолжаю тихо напевать себе под нос, это гимн моей сестренке, детству… «When the dog bites, when the bee stings… these are a few of my favourite things…»
Кэти Бойл, улыбаясь во весь рот, запевает другую песню:
— Tip Тое Through the Tulips…
Я победила мисс Англию в четырех испытаниях, и это изменило всю мою жизнь. Я уверена, что, если бы Зоэ Спинк вместо «пони» сказала «верховая езда», придав своему голосу ту солидность, какая необходима для столь благородного досуга, она бы выиграла, обойдя меня во всех четырех показах. Одно слово — и жизнь потекла по другому руслу, необратимо изменившись.
Кэти Бойл обнимает меня, публика бурлит и беснуется. Нескончаемый приятный шум, от него мурашки бегут по коже. Я посылаю воздушные поцелуи над полоской света у рампы, подхожу как можно ближе к жюри, к публике. Пытаюсь разглядеть мать, мне бы так хотелось сейчас увидеть ее.
Вокруг меня все кипит. Меня одевают, упаковывая, словно дорогой подарок. Шуба из белого горностая, красивая корона с бриллиантами, ослепительно блестящими и нескрываемо фальшивыми, меня гладят по волосам, целует неизвестно кто, на меня сыплются восторженные комплименты, на мне сконцентрированы всеобщее внимание и внезапная, ослепляющая и неискренняя любовь…
— Теперь, мама, можно и умереть!
Я бросаюсь маме на шею, она ловит меня и прыгает со слезами на глазах. Ожидание, надежда и триумф следа не оставили от ее обычной сдержанности. Спектакль окончен — но мое шоу только начинается. Кипучий ритм, горячее воодушевление. Мать возмущается:
— Умереть? Да ты лень-то свою притормози! Жить! Это только начало!
На следующее утро мама встает рано. Аккуратно вырезает все статьи, все фотографии представления, в котором она принимала участие и на котором ее повзрослевшая дочь была коронована. На одном из снимков есть и она сама, под фоткой надпись, перечитанная ею несчетное количество раз: «Мисс Европа с матерью». Мама потрясена и восхищена. Один миг пошатнул однообразие ее жизни, и веселая, легкая, нежданная передышка на некоторое время стерла из ее памяти все остальное. Она покупает газеты кипами и начинает делать коллаж, работа над которым растянется на тридцать лет.
Успех, словно воздушная тяга, включает непрерывное движение. Я оказалась на ленточном конвейере, который быстро движется и с легкостью уносит меня.
Телеграмма от премьер-министра Нидерландов. Мать так взволнована, что, читая ее, запинается на каждом слове. Цветов повсюду полно. То и дело звонят в дверь. Пресс-атташе загодя приносит программу на день. Шеф-организатор приходит посвятить меня в административные детали выигранной мною лотереи. Каждая из стран-участниц дарит мне что-нибудь из фирменной одежды своих ведущих марок. Фирма «Мерседес-Бенц» преподносит лимузин класса S, авиакомпания — путевку на Ямайку. И вот мне протягивают чек на порядочную сумму, а рядом сидит мать с раскрытым ртом, еще сильнее, чем я, оглушенная этим вихрем.
Я веду переговоры с «Мерседесом», чтобы они оставили себе машину и выплатили мне ее стоимость. Кубышка моя потолстела.
Вернувшись в Амстердам, я устраиваю праздник в банке и перевожу деньги на счет матери.
Меня поздравляет модельное агентство, я получаю сообщения, уже с курьером, и записку от Элли, которая желает со мной встретиться: на меня есть некоторые виды.
Дома меня поздравляет даже Хюго Клаус. Великого писателя забавляет «постоялица из Европы», как он меня называет. Он смотрел шоу от начала до конца и считает, что я «очень красивая, эфирная, искрящаяся». Эфирная? Глаза у него загораются, я отвожу взгляд.
— Благодарю вас.
Меня привлекает этот мужчина много старше меня. Раньше он, кажется, меня даже не замечал, а теперь наконец-то обратил на меня внимание. А ведь я следила за ним с первого мгновения. У него массивная фигура, резкие черты лица. В его жарком взгляде — тихо тлеющий огонь, устремления, которые пожирают самих себя и ошеломляют, поглощают меня. Неутолимая жажда бытия, желание использовать любой шанс, чтобы придать жизни еще больше динамичности, насыщенности, обогатить ее творчеством, мыслями.
Этот красавец мужчина, кажется, постоянно размышляет о чем-то, и думы придают ему спокойствия. Его желания сильны и укрощены.
Вот оно что, я не чувствую его желания, потому что он обуздал, утихомирил его. Нужно его пробудить. Этот человек нравится мне бесконечно, до страсти. Я люблю его самообладание и его умиротворяющее тело.
Я перехожу в наступление, это сильнее меня.
— Я вечером пойду в кино, хотите со мной?
Стараюсь говорить спокойно.
Он улыбается, немного удивленно.
— Охотно.
— Прекрасно, в семь часов я позвоню в вашу дверь.
Я знаю этот фильм, он довольно посредственный. Мне хотелось перестраховаться, чтобы мой господин не слишком заинтересовался фильмом, чтобы не забыл обо мне. Он сидит рядом, невозмутимый. Я ерзаю, меняя позы, нетерпеливо мечусь. Мой кавалер изображает безразличие и поглядывает на все мои уловки искоса. Я больше не могу.
— А поцеловать меня вам будет неприятно?! — спрашиваю я.
Нет, ему совсем не неприятно. Хюго целует меня долго,
