Выгодная позиция (ЛП) - Каффери Ребекка Дж.
Не желая ее беспокоить, я осторожно закрываю дверь ее спальни и нахожу свою сестру среди беспорядка кастрюль, сковородок и тарелок на кухне.
«Привет, сестренка». Она слегка подпрыгивает, но ничто не готовит меня к налитым кровью глазам, которые встречаются с моими, когда она поворачивается ко мне лицом.
Без слов я обнимаю ее, тихие рыдания рикошетом отскакивают от моих плеч, когда я прижимаю ее к себе.
Четыре года назад Элиза была на последнем курсе обучения на медсестру, когда на той же неделе узнала, что беременна моей племянницей Кэсси, и что у нашей мамы диагностировали болезнь Паркинсона. Оба открытия изменили ее, одно в лучшую сторону, другое не очень. Она отказалась от своей специальности медсестры, и когда мама начала терять все больше своих способностей, Элиза стала ее постоянной сиделкой.
Элиза и ее муж Грант сдали свой дом в аренду и переехали в фермерский дом мамы,
расположенный на нескольких акрах земли в Норфолке. Их первый ребенок, Кэсси, и их второй ребенок, Джесси, росли здесь последние три с половиной года. Я не могу представить, чтобы они когда-либо уехали сейчас.
Я восхищаюсь всем в своей сестре, но то, как она заботится о нашей маме, это нечто совершенно иное. Тем более, что я не был здесь, чтобы тащить свой груз и близко не так много, как мне бы хотелось. Элиза никогда не сказала бы об этом плохого слова. Она скажет вам, что благодарна за то, что я могу сохранить свою карьеру, что она более чем ценит трастовый фонд, который я отложил для ее детей, чтобы они могли поступить в университет или путешествовать по миру или что бы они ни захотели в будущем. Я бы хотел, чтобы этого было достаточно. Я бы хотел сделать больше, чем просто заплатить за лучшее оборудование, врачей и приходящих помощников, чтобы сделать оставшееся время мамы в этом мире комфортным.
Я не уверен, сколько минут проходит, когда мы просто стоим там, я поддерживаю
Элиз, но у нас никогда не бывает слишком много спокойных моментов, таких как этот. А потом Кэсси начинает орать во весь голос, заставляя малыша Джесси плакать, и нам приходится отстраняться друг от друга, прежде чем кто-либо из нас будет готов отпустить это.
Элиза спешит разобраться с ними, а я начинаю мыть посуду. Это меньшее, что я могу сделать. Все на сушилке, и столешницы сверкают, когда Элиза возвращается, в гостиной восстанавливается мир, усталость тяжело распространяется в каждой унции ее тела.
«Я искупаю и уложу детей спать. Ты иди, возьми себе бокал вина и расслабься перед телевизором», — говорю я ей. Это приказ, а не предложение.
«Спасибо, Ки».
Я, возможно, пришел сюда, чтобы пожаловаться на Харпер, но я могу сказать, что сейчас не время. Я не хочу усугублять ее бремя, когда и так очевидно, что она физически и эмоционально измотана за день. Хотя я знаю, что она бы возразила, сказав, что она всегда здесь, чтобы выслушать.
«Кто хочет сказку?» — кричу я, входя в гостиную. Кэсси ликует, бросаясь ко мне на руки, чтобы я мог ее покружить, а Джесси подпрыгивает в своем шезлонге. Не могу поверить, что ему уже четырнадцать месяцев.
Купание превращается в скольжение, но стоит того, чтобы послушать, как мои племянница и племянник счастливо играют вместе. Когда они высохли и намазались кремом, я кладу Джесси в его кроватку, и, к счастью, он почти сразу успокаивается, но Кэсси — это совсем другая история. Буквально.
Я заканчиваю одну из ее любимых книг, и она быстро просит вторую, которая превращается в третью, и мне требуется вся моя сила воли, чтобы отклонить ее мольбы о четвертой. Ей всего три года, но она такая же волевая, как ее мать, и у нее такие же красивые глаза, что отказать невозможно.
«Мне еще нужно пойти и рассказать твоей маме сказку, так что тебе пора успокаиваться, мисс. Давай, пора спать». Я щекочу ее бока, и она кричит, дрыгая ногами под одеялом. Мне скоро нужно уходить, и Элиза не поблагодарит меня за то, что я так разозлил Кэсси, но это того стоит, чтобы увидеть чистую радость, исходящую от ее лица.
Я не помню, чтобы в детстве у меня было такое время отхода ко сну. Когда мы были в туре, мама уже разогревалась или была на сцене к тому времени, как нас с
Элизой укладывали спать, а папа... что ж, чем меньше об этом говорить, тем лучше.
Я знаю, что для Элизы очень важно, чтобы у ее детей было то, чего не было у нас, поэтому мне всегда так трудно устоять перед их просьбами рассказать еще одну сказку.
«Ладно, дядя Ки, мамочка заслуживает сказку». Она хлопает в ладоши и переворачивается на бок, чтобы посмотреть на гору плюшевых игрушек, которые она носит с собой. Это, мягко говоря, драгоценно.
Поцеловав Кэсси в лоб, я натягиваю одеяло до подбородка и желаю ей спокойной ночи. Она бормочет в ответ, но ее больше интересует, сколько своих медведей она может обнять одновременно. Она умиротворена, когда я проверяю ее, взяв радионяню из комнаты Джесси, поэтому я спускаюсь вниз. Одной из лучших вещей, которые когда-либо делали Элиза и Грант, было то, что они сделали дом мамы своим собственным, чтобы он ощущался как прекрасное многопоколенческое хозяйство.
Элиза свернулась калачиком на диване в пижаме, волосы зачесаны назад, на ее лице не осталось ни следа сегодняшнего макияжа. Ее бокал полон соломенного белого вина, а по телевизору идет какая-то криминальная драма. Она выглядит спокойнее, но я вижу по ее глазам, что ее мысли все еще несутся со скоростью мили в минуту.
Она выпьет только один стакан, чтобы ночью слышать маму или детей, и я снова чувствую себя виноватым из-за того, что собираюсь исчезнуть на большую часть года.
«Ты в порядке?» — спрашивает она, как будто это я целый день заботился о детях и маме.
«У меня все хорошо, малыш, а у тебя?» — Моя сестра смотрит на меня тем же взглядом, которым она смотрела на меня с тех пор, как мы были маленькими, —
тем, который напоминает мне, что она ровно на тринадцать минут старше меня.
«Я бы солгала, если бы сказала, что не устала. Кэсси весь день была полна энергии,
а Джесси просто хочет засунуть в рот все, до чего дотянется». Я ценю, что она не упоминает маму, и тут же чувствую себя виноватым из-за этого.
«Мама в порядке?» Это глупый вопрос, потому что, конечно, это не так. У нее ужасная болезнь, которая медленно уводит ее от нас.
Диагноз Паркинсона сначала стал для нас полной неожиданностью, а затем в течение нескольких месяцев мы заметили каждый отдельный симптом, о котором нас предупреждали. Элис была невероятной и восприняла это как должное, а я едва справился с тем, как это съедает маму в течение трех месяцев в году, которые я был рядом.
«Плохой день. Она думала сегодня утром, что я тетя Джудит ». Я пытаюсь скрыть свою дрожь, но губы моей сестры хмурятся, и я знаю, что она скрывает от меня, насколько все плохо на самом деле. «Ее память действительно ухудшается, и кажется, что скорость ухудшения увеличивается с каждым днем».
Это еще одна вещь, о которой нас предупреждали врачи. Деменция. Еще одно заболевание, которое часто идет рука об руку с болезнью Паркинсона, когда состояние начинает ухудшаться.
«Мне так жаль, Элиз», — извиняюсь я, словно она не моя мама, но я знаю, что бремя не делится между нами поровну. Мама забудет меня первым, потому что меня просто недостаточно. Элиз убьет, если ее забудут, и именно ей придется сталкиваться с этим каждый день. Это действительно самая жестокая болезнь. Я
чувствую укол в сердце каждый раз, когда мама смотрит на меня безучастно, неспособная сделать меня частью своей угасающей жизни, но, по крайней мере, я не сталкиваюсь с этим каждый час дня.
«В любом случае», — говорит Элиз, отмахиваясь от стресса, — «что с тобой происходит? Я люблю тебя, брат, и я знаю, что ты любишь нас, но ты ворвался сюда не только для того, чтобы уложить детей спать».
Я стону, лавандовая свеча, горящая на каминной полке, нисколько не успокаивает тревогу, которая терзала мою грудь с тех пор, как сегодня утром зазвонил телефон.
