Современный человек (СИ) - Гейман
Я прекрасно понимал потребность людей быть причастными к чему-то, что было бы выше их собственного существования, как и свойственное большинству стремление совершать добрые дела, но был уверен в том, что едва ли можно найти спасение собственной души в выписывании чеков на многозначные суммы. Подобное больше походит на приобретение индульгенций в попытках откупиться от содеянных грехов, нежели на бескорыстное проявление искренней добродетели.
Не лишены люди и привычки превращать заведомо скучные вещи в игру. Укрепить свою репутацию мецената или благотворителя, заботившегося об обществе, и получить новые предметы в свою коллекцию многим интереснее, если добавить к механической раздаче денег и банальному процессу купли-продажи элемент состязательности и позвать оживлённую чувством азарта публику. Именно поэтому я бы охотнее назвал аукционы выставками для развлечения обеспеченных моральных уродцев, чем сбором средств на благотворительность.
Как нельзя кстати, сегодняшний благотворительный вечер был организован одним из фондов защиты дикой природы. Вырученные средства должны были быть потрачены на сохранение редких видов зверей и растений, а главной фишкой мероприятия был дресс-код, предписывающий дополнить свой вечерний наряд маской какого-либо животного. Подобное требование немало развеселило меня, поскольку я едва ли сталкивался с чем-то более забавным, чем благотворительность, превращённая в откровенный фарс и маскарад самими организаторами.
Мероприятие проходило в небольшом концертном зале городского театра, предназначенного для авторских перформансов с немногочисленной публикой. В центре располагалась круглая сцена с установленными на ней смотрящими в разные стороны четырьмя экранами, на которые проецировались изображения лотов: в основном картины современных мало известных авторов. Вокруг сцены, словно зеркальные лужи, были расставлены такие же круглые столы с блестящей стеклянной поверхностью. Каждый стол предназначался для трёх участников аукциона, которые сидели за столешницами полукругом на тёмных квадратных пуфах. Пол зала был устлан мягким ковролином цвета густого бургундского вина, от чего поступь официантов, разносящих подносы с шампанским, делалась почти бесшумной. Свет массивных хрустальных люстр под потолком был специально приглушён, чтобы не отвлекать внимание зрителей от сцены. В полутонах концертного зала ювелирно сделанные маски диких кошек, лисиц и волков, в большинстве своём инкрустированные тонкими нитями благородных металлов и вкраплениями драгоценных камней, угрожающе поблёскивали и пялились пустыми глазницами на экран с новой картиной.
— Деньги от продажи следующего лота будут направлены на сохранение и поддержание численности популяции северного гладкого кита, — объявил безликий ведущий, скрывающийся в тенях возвышающегося над залом балкона, откуда мог видеть поднимающиеся номерные таблички всех присутствующих. — Встречайте, Мишель Дельфин «Тёмная сторона белой мысли или кофе с молоком», стартовая цена 5.000$.
«Или очередная размазанная по холсту куча пятен, в которой только сам автор мог найти пародию на смысл», — подумал я, поправляя довольно простую металлическую карнавальную маску, позолоченную желтоватой краской и по бокам украшенную красными перьями. Вылитый петух.
Я не был особенно богатым, скорее мало тратил, предпочитая материальным тратам приобретение эмоций. На светских мероприятиях я любил появляться исключительно для того, чтобы понаблюдать за людьми и хотя бы изредка подвергнуть своё чётко выверенное существование непредсказуемости хаоса.
Пусть мои развлечения и приносили мне некоторое чувство свободы, места, которые я выбирал для отдыха, сами по себе отличались тем, что в них существовал некоторый заведённый порядок. Будь то участие в благотворительном вечере, поход в театр или же посещение воскресной мессы, везде можно было усмотреть свою математическую гармонию: установление определённого процента шага аукциона, управление зрителями при помощи трёх звонков, последовательное совершение обрядов во время литургической службы и прочие детали, на которые мало кто обращает внимание. Поэтому неопределённости моему времяпрепровождению могли добавить только люди, в поведении которых я всегда старался углядеть отклонение от автоматической точности. Однако и это в последнее время давалось мне с трудом, поскольку казавшиеся прежде непрогнозируемыми реплики и действия окружающих постепенно тоже начали вписываться в определённую систему и будто бы обрели свою собственную закономерность.
Так, мои мысли о лицемерии, творившемся на аукционах, в очередной раз были вызваны несведущей девушкой, сидящей со мной за столом в компании своей приятельницы. Она деланно прикрывала веером нижнюю часть своего кукольного личика, не скрытого под белой маской ушастого кролика, и делилась со своей компаньонкой-лисицей впечатлениями, склонившись к её уху. Говорила она настолько «тихо», что услышать её слова мог не только я, но и ближайшие столы.
— Подумать только, бедные рыбки! Картина так себе, но, наверное, я бы могла повесить её в уборной, всё-таки жаль их…
— С ума сошла? Из-за каких-то рыб покупать такую безвкусицу! Давай лучше подождём чего-нибудь более подходящего для твоей гостиной.
Вот так самые крупные млекопитающие, существующие на нашей планете десятки тысяч лет, за несколько секунд превратились в обычных рыбок, а их сохранение было поставлено типичными защитниками окружающей среды на одну чашу весов с сохранением единого стиля гостиной. Шутка ли, но эти же девушки до начала аукциона проверяли, действительно ли шампанское подаётся в стеклянных бокалах, а не в умело сделанной пластиковой имитации стекла, и спрашивали у организаторов, установлены ли в люстрах сберегательные лампочки или обычные.
В результате цена жизни новоиспечённых рыб поднялась до 30.000$, и картина была продана тучному мужчине в маске медведя, который, запыхавшись от долгого держания таблички, казалось, вообще уже не понимал, за что он торгуется. Я не мог не отметить, что ему явно бы больше подошла маска давно вымершей морской коровы.
Следующие лоты торговались более охотно, поскольку для сбора средств на защиту амурских тигров, снежных барсов и среднеазиатских леопардов организаторы подобрали уже более приличные лоты. Ну, или же людям кошки попросту нравились больше, чем рыбы, по крайней мере моим соседкам уж точно: они приобрели большое горизонтальное полотно под незамысловатым названием «Развернув ненависть» и не скрывая радовались тому, что разумно вложились и в свой интерьер, и, вероятно, в свой будущий гардероб, если диких кошек когда-нибудь станет достаточно много для того, чтобы пустить их шкуры на шубы.
Я безнадёжно скучал. Искать для себя картину на аукционе, где были представлены исключительно работы современного искусства, было опрометчивым решением. Настроение омрачал также факт того, что я не смог уловить ничего из ряда вон интересного в поведении людей вокруг. Окружающие были настолько же однотипными, как и непонятно для чего купленные ими невзрачные полотна. Вечер неумолимо близился к своему завершению, а мои ожидания найти нечто вдохновляющее меркли в монотонном голосе ведущего.
Из полудрёмы меня вывело объявление о последнем лоте, сопровождающееся оживлёнными движениями людей, настолько заботящихся о
