Хочу тебя испортить
Когда я впервые увидел ее,
решил, что она, мать вашу, ангел!
© Кирилл Бойко
– БойкА! БойкА!
День чертовой регистрации брака отца и этой идиотки совпадает с моим баскетбольным матчем. Наверное, впервые в жизни профессор Бойко конкретно так дал маху. Совершать подобного рода оплошности абсолютно ему не свойственно. Представляю, как его рвет на куски. Предъявить ведь претензии некому, себе голову с плеч тяжело срубить. И выдернуть меня из состава недопустимо. Аллилуйя! Дал же кто-то свыше отмашку пропустить гребаное мероприятие, не вызвав у «папочки» приступ бешенства.
– Ки-и-и-рА! Бо-о-йкА!
Крики с трибун давно идут фоном. Не заряжают, но и не отвлекают. Поймав брошенный судьей мяч, останавливаюсь перед штрафной линией и сосредотачиваю взгляд на корзине.
Пять секунд[1]…
Нацелен на успех. Никаких компромиссов. Как бы я ни хорохорился, влияние и возможности отца осознаю. Если наша команда не разнесет сегодня «Орсу», он, учитывая все сопутствующее дерьмо, превратит мою жизнь в ад. Временно, но все же.
«Мой сын всегда должен быть номером один. Всегда и во всем первым. Всегда!»
Пока я показываю лучшие результаты, «папочка» доволен и держит в узде свой адский характер. Это единственный способ сохранять баланс и реже видеть его разъярённую рожу с сетью лопнувших капилляров на выпученных в приступе гнева глазных яблоках. Люди думают, что у Рената Ильдаровича давление… Ага.
Мазнув предплечьем по лбу, смахиваю собравшиеся там капли пота. Поднимаю мяч чуть выше головы и, слегка прокручивая, выбрасываю по направлению к корзине. По факту летит тот недолго, но по ощущениям время растягивается. Стадион замирает. На слух улавливаю собственный рваный выдох и стучащий в висках пульс. Пока все это в один момент не сносит волна ликующего ора – мяч проходит в кольцо.
Еще девять минут напряженного противостояния, и закрываем матч победой в одно очко.
Это плохо. Немногим лучше проигрыша.
По дороге в раздевалку прикладываю несколько гребаных попыток, чтобы сглотнуть образовавшийся в глотке ком. Чувствую себя вдруг… двенадцатилетним, тупым, неуклюжим, напуганным и беспомощным. Сердце разгоняет кровь, хотя казалось, что и до этого из-за физической нагрузки превышало верхние границы. Давно так не полоскало изнутри.
Восстановить дыхание удается только в душе. Пока стою под теплыми струями, глаза прикрываю. Стараюсь не строить предположений, в каком настроении сегодня находится отец, и насколько дерьмово он может воспринять итоговый результат матча. Похрен уже. Я сделал все, что мог. Выложился по максимуму.
Раздевалка гудит, словно улей. Парни обсуждают предстоящую вписку и громко ржут.
– Кира! Бойка, черт! – гаркает несколько раз Чара, пока я просовываю голову в ворот футболки и оборачиваюсь. – Валим перед тусой к морю?
Празднование бракосочетания в кругу новоприобретенной родни запланировано на половину пятого. Обещал отцу явиться без опозданий. Помимо англичанки и ее личинки, в довесок, как оказалось, получил деда с бабой. Они якобы специально примчались на долбаное торжество из соседней области. Личинка, походу, прибилась оттуда же.
«Будешь относиться к Варе, как к сестре…»
Да я ее заочно ненавижу! Наверняка она такая же душная уродина, как и ее деревянная мамка. А если даже и нет, все равно ненавижу. Еще я какую-то дуру сестрой не называл! Не то чтобы я верю исключительно в силу крови. Но и брататься с кем попало по указке отца тоже не собираюсь. Пусть сам, если ему так прикипело, с этими маргиналами водится.
В какой-то момент принимаю решение незамедлительно послать всю эту хрень к чертям собачим. Помирать, так с музыкой.
– Валим.
Впрочем, морем мой загул и заканчивается. На вписку не попадаю. К ночи настолько пьян, звезды глаза слепят. Даже если не двигаюсь, сами мечутся и летают. Кажется, что и не звезды это вовсе, а метеоритный дождь.
Телефон безостановочно вибрирует. Проверять нужды нет. Без того знаю, отец наяривает. Только он не понимает, когда «абонент не абонент» – будет долбить по вышкам, пока не ответишь. Раньше, если видел хоть один пропущенный вызов от него, впадал в панику. Сейчас же пофигу. В разгар очередного затяжного жужжания вытаскиваю чертову трубу из кармана и, размахнувшись, швыряю в море.
– Ты чего? Что вытворяешь, Бойка? – верещит сбоку Маринка. Дышать сходу легче становится. Еще бы эта ненормальная не приставала с расспросами. – Кто звонил? Что случилось?
– Не твое дело.
Сжимая прохладное стекло бутылки, заливаю в горло очередную дозу алкоголя. Отбрасываю пустую тару и падаю спиной на песок.
– Ну, Кир… – заваливаясь мне на грудь, Довлатова скребет, мать ее, ногтем мой подбородок. – Кира? Ты уснул, что ли? Кира?
Поймав ее запястье, грубо сжимаю его пальцами.
– Я тебя просил не лезть своими когтями мне в лицо? – приглушенно цежу. – Ты совсем тупая, что ли? Ни хрена с первого раза не понимаешь?
– Что… Что… Как ты смеешь? – сердито сопя, Маринка активно хлопает искусственными ресницами. Стопудово этот процесс вызывает где-то ураган. Если уж взмах крыла бабочки способен, то эти замороченные дирижабли и подавно. – Каким тоном ты со мной разговариваешь? – бесится на полном ходу. Только мне похрен. Обычное дело. Попыхтит и успокоится. – Зря я понадеялась, что ты хоть к своей девушке будешь проявлять уважение!
