Людмила Молчанова - Трудные дети (СИ)
Впервые за долгое время Марат отвернулся и промолчал, но через пару мгновений упрямо продолжил:
- Оксан, это не дело - рушить семью из-за лжи сумасбродной девчонки. У нас же все прекрасно, разве нет? Дом, семья, малыш...У нас же ребенок будет.
Но у меня не было внутренних сил принимать решение. Об меня вытерли ноги, словно о половой коврик, изрядно потоптались по душе и бросили в сторону. По крайней мере, мне требовалось время, чтобы восстановиться. И после выписки я уехала в дом родителей, прячась от мира и людей в собственной комнате, куда никого не впускала.
Марат так же часто приезжал, осунувшийся, бледный, с огромными темными кругами под глазами и жутко уставший, неприятно обросший щетиной. Иногда, глядя на мужа, с которым прожила много лет, я просто его не узнавала. Мама оказалась на его стороне, именно она была связывающим звеном между мной и Маратом, и именно от нее я узнавала те новости, о которых не спрашивала у мужа.
- Саша там? - встретив мать на пороге загородного дома, без перехода выпалила я. - Она там?
- Девчонки нет.
- Где она? Марат ее выгнал?
- Он мне сказал, что она ушла сама.
- Просто ушла? - не поверила я. Мама кивнула и сбросила сапоги, переобувшись в мягкие тапочки. - Быть такого не может.
- Почему? Марат сказал, что она ушла в тот самый день. Хочешь мое мнение? И правильно сделала. Сучка неблагодарная, - завелась мама, которая, узнав настоящую историю появления Сашки в нашей семье, не на шутку разозлилась. - Плохую кровь не спрячешь. Родилась крысенышем и осталась крысенышем. Вон, сколько вы для нее сделала, сколько для нее твой муж сделал, а эта коза неблагодарная, вместо спасибо, чуть тебя и ребенка не угробила. Сколько ты для нее сделала, а она мужа твоего захотела!
- Мама, перестань, пожалуйста.
- Разве не так, Оксан?
- Хватит! - закричала и стукнула кулаком по двери. Мама испуганно вздрогнула и наконец-то замолчала. - Хватит! Что вы надо мной издеваетесь?! Я не хочу это слушать, ясно?! Не хочу!
Конечно, потом появился стыд за собственное поведение, но я не желала говорить об Александре. Мама понятливо замяла тему, без надобности девчонку не вспоминала, но была всецело на стороне мужа, поэтому делала все, чтобы нас помирить, и давила, в первую очередь, на ребенка, почти один в один повторяя слова Марата.
- Ты собираешься разрушить собственную семью из-за каких-то лживых слов помойной девчонки, которая как раз этого и добивалась?
- Почему лживых?
- А ты ей веришь? Ну, солнышко, ежу понятно, что ваша Саша все выдумала, да еще и так коряво. Ну надо же додуматься сказать, что мужа в брачную ночь рядом с тобой не было! Это же смешно.
Я не могла с ней согласиться.
- Это не смешно, мам. Это страшно.
- Ксюш, дочка, - подобрала ноги под себя, когда мама присела рядом на диван и мягко обняла за плечи, положив мою голову себе на грудь. Как в детстве. - Я все понимаю. Я представляю, как тебе плохо. Но Марат на самом деле тебя любит, он тоже страдает и не находит себе места. Я же его видела, поверь материным глазам.
- Мне Маша об этом рассказала.
- О чем?
- Маша их видела в аэропорте, - потерянно прошептала я и обхватила колени, прижав к груди. - Она сказала, что видела, как они целовались.
Мама в первые секунды растерялась, не знала, что ответить, но потом все-таки задала вопрос:
- А Марат что сказал?
- Что это единственный раз, когда он растерялся, а Сашка его подловила.
- Значит так и есть, - в голосе матери слышалась священная убежденность. - И по чести сказать, милая, я не удивлюсь, если твоя Маша все о-о-очень сильно преувеличила.
- Зачем ей это нужно?
- Ой, перестань, дочь. Машка всю жизнь только и занималась тем, что тебе завидовала. Она мне никогда не нравилась, если честно.
Маша тоже пыталась встретиться со мной, приезжала домой к родителям, настойчиво стучала, не собираясь отступать, и прорывалась внутрь. Я, как всегда, апатично лежала в комнате, пряталась под одеялом и не хотела никого видеть, поэтому открывала дверь и объяснялась мама. Подругу она не пустила. Последний наш разговор с ней состоялся спустя два дня. По телефону. Я на автомате подняла трубку и выдала слабое "алло", не особо вникая в то, кто звонит и зачем.
- Ну привет, - с претензией начала Маша. Специально тянула слоги, обливая меня недовольством и неприязнью. - Не хочешь ничего сказать?
- Что?
- Я к тебе приезжала позавчера вообще-то.
- Прости, но мне не хочется никого видеть.
- Понятно. От мужа ушла?
- Ушла.
В ее голосе мне почудилось скрытое злорадство и темная радость. Стало неприятно, как будто вываляли в чем-то.
- Разводиться будете?
- Тебе зачем?
- Что зачем? - растерялась Маша. - Мне интересно. Я ведь волнуюсь за тебя.
Интересно. Смотреть, как от моей жизни остаются одни развалины, ей интересно. Стало до слез обидно и больно. Мы ведь столько лет дружили, а Маше оказалось "интересно". Неужели мама права?
-Не надо. Я в порядке.
- Давай приеду завтра. Поболтаем.
- Нет, - твердо отказалась, не давая бывшей подруге раскрыть рта. - Нет, Маша. Я не хочу ни с кем встречаться. Прощай!
А потом Саша умерла. Как-то неожиданно и нелепо. Мы с матерью сидели в гостиной, пили шоколад и бездумно щелкали каналами и чисто случайно задержались на новостях, хотя обычно не смотрели ничего, тем более криминальную хронику. Но стоило услышать Сашкино имя, как внутри что-то сжалось и с визгом оборвалось.
Я не была дома достаточно долго, не имела ни сил, ни желания туда приезжать и чувствовать, как там безраздельно властвует другая женщина, чье лицо проглядывается в самых незначительных деталях. Но я собралась за считанные минуты и рванула домой, не обращая внимания на подрагивающие руки. Мне не доводилось находиться так близко со смертью. У меня никто никогда не умирал, и даже пусть у нас с Сашей произошла такая ситуация, я знала ее много лет, жила с ней в одном доме и тесно общалась. Такая близкая смерть страшила.
Дома было темно и тихо, как в склепе. А еще до ужаса холодно. В прихожей я чуть не наступила на две небрежно сброшенные на пол куртки - одна из них была мужа, вторая, очевидно, Лешки. Разулась, подняла одежду и тихо прошла к единственному очагу света - злосчастному кабинету, дверь которого оказалась чуть приоткрыта. Было страшно заходить, и я в нерешительности замерла, положив ладонь на дверную ручку, и прислушалась к тихому рокоту мужских голосов.
- Какого х*ра она к нему поперлась? Вообще куда-то поперлась? - раздался глухой и бесцветный голос мужа, произносивший такие непривычно грубые для моего уха слова. - Идиотка чертова.
