Людмила Молчанова - Трудные дети (СИ)
Прикусив губу, покачала головой и кинулась к нему, цепляясь за него, его плечи и ощупывая прохладную кожу. Господи, я чуть его не потеряла, чуть не лишилась, и становилось дурно только от одной мысли, что он мог умереть, а мы были в таких отношениях.
- Я люблю тебя, Марат, - подняла к нему мокрое и заплаканное лицо и лихорадочно забормотала, ощущая поглаживания теплой ладони. - Я очень тебя люблю.
- Я тебя тоже.
- Давай больше не ссориться? Никогда-никогда?
Он слабо улыбнулся.
- Не будем.
- Я очень люблю тебя.
- Я тебя тоже.
Но на этом ничего не закончилось. Смерть преследовала нашу семью по пятам, и почему-то она носила явственный облик Саши. По крайней мере, для меня.
Я ждала рождения малыша с нетерпением и долгожданной радостью. Марат весь жил в нас, для нас и ни на минуту не оставлял одних. Было немножко страшно, но все в один голос заверяли, что как только мне дадут малыша на руки, я забуду о страданиях и боли.
А мне его не дали. После многих часов мучений и адской боли мне не дали малыша на руки, невыразительным тоном заявив, что он родился мертвым. Как он мог родиться мертвым, если все было хорошо?! По всем показаниям и анализам все было хорошо! Но он не родился. Мне не дали моего малыша на руки, оставив в груди боль и страдания, которые должны были исчезнуть.
Когда потухший и осунувшийся Марат вошел в мою палату, взглянул на меня, я сорвалась.
- Это все она! Это все она! Она убила моего ребенка!!! Эта тварь убила моего ребенка!
Я балансировала на коленях на кровати и размахивала руками. Марат подлетел ко мне, прижал к себе, полностью обездвижив, и попытался успокоить.
- Эта тварь убила моего ребенка! Это она! Как я ее ненавижу!
- Кто, Оксан? Скажи нормально. Я не понимаю.
- Понимаешь! Ты все понимаешь! - влажные волосы налипли на щеки, попадали в рот и глаза. Я чувствовала, как мышцы Марата напрягаются, сдерживая меня, и захлебывалась криком. - Это ОНА! Она с того света не может оставить нас в покое!!!
- Сашка? - от того, с каким удивлением он произнес ее имя, я взвыла и задергалась раненым зверем. - Оксана, милая, успокойся. Она умерла, понимаешь? Умерла. Ее нет.
- Зачем ты ее притащил тогда?! Ну скажи, зачем?! Почему ты не мог оставить ее там?! Господи, она все испортила. Мой ребенок, господи...
Это раздавило меня и поселило в душе непрерывающееся отчаянье. Я все время плакала, не могла спать, просыпаясь в жутких кошмарах и дико крича. Именно тогда появились первые седые волосы. Я напоминала тень себя самой, не выходила из своей комнаты, не то что на улицу, не общалась с людьми, а если их видела, кого угодно, то сразу подступали неконтролируемые слезы.
Марат пытался меня успокоить, вытащить из собственной скорлупы. Заверял, что все наладится, будет хорошо, что у нас появятся еще дети, так много, как мы захотим, но ничего не выходило. Он искренне пытался что-то сделать самостоятельно, но когда нашел меня безразлично сидевшей с горсткой разноцветных таблеток в руке, сорвался сам и потащил меня к психотерапевту, которого я посещаю до сих пор.
Потом все наладилось, осталось в прошлом, и мы зажили, как раньше. Я успокоилась, взяла себя в руки и подумывала о втором ребенке. Видела, как муж хочет детей. Он мог о них говорить часами, а если в гости приходили друзья с детьми, то всегда с ними играл. И ему это нравилось.
На второго ребенка я решилась спустя два с половиной года. На четвертом месяце случился выкидыш. Именно тогда я полностью поседела.
- Мы со всем справимся, - заверил муж, который после выкидыша особенно пристально следил за мной, не успокоенный словами о том, что все будет хорошо. Он не доверял мне и боялся, что я снова сорвусь. - Ксюш, ты только не опускай руки. Все будет хорошо, милая.
- Давай в церковь сходим, - внезапно предложила ему, сильно озадачив.
- Зачем?
- Свечку поставим. Помолимся.
- Сходи, если хочешь. Я некрещеный.
- Давай батюшка тебя окрестит.
Марат отстранился и с недоумением на меня посмотрел.
- Зачем?
- Просто.
- Я не буду, Ксюш. Зачем? Все равно я в бога не верю.
- Тебе так сложно это сделать?
- Я не вижу смысла.
- Успокоить меня!
- Ты что, опять? - возвел глаза к потолку Марат. - Оксана, это не смешно. Что за одержимость покойником? Оставь Сашку в покое.
- Это не одержимость, Марат! Не одержимость! Ты ее вспоминаешь, правда ведь?!
- Что за глупости? Я понимаю, что у тебя стресс, но это не серьезно.
- Это не глупости! - чтобы не потерять контроль, я подошла к кухонному шкафу и начала переставлять тарелки с места на место. Руки заняла. - Ты не можешь ее отпустить! Ты вспоминаешь о ней, поэтому она не уходит, и нашу семью преследуют несчастья!
- Кто тебе это сказал? - спокойно спросил Марат, но нерв под глазом резко дернулся.
- Батюшка. И мама.
- Ясно. Мозги тебе промыли.
- Мне никто не промывал мозги!
- Ну-ну.
Мне не удалось его убедить. Марат наотрез отказывался креститься и ходить в церковь, талдычил о том, что не будет это делать просто так, без веры, и просил выкинуть из головы все глупости по поводу Сашки.
- Оставь покойников в земле, - неизменно повторял он и не желал меня слушать.
Но я все равно без его ведома привела батюшку, чтобы тот освятил дом, машину и наши вещи.
- Это девушки комната? - священник оглаженной бородой дернул в сторону запертой на замок двери.
- Да. А что?
- Негоже ее вещи хранить.
- И что мне сделать? - растерянно захлопала глазами. Марат запечатал комнату сразу после Сашкиной гибели, и я туда никогда не заходила. В этом конце коридора вообще не появлялась. - Сжечь?
- Сожги. А лучше нуждающимся раздай.
- Им ничего не будет?
- Нет.
Послушав батюшку, я пригласила рабочих, пока Марат был в отъезде, и приказала вынести из комнаты все вещи, даже панели и дверь. Саму комнату замуровали. Я нашла также все фотографии, которые остались с незапамятных времен, и сожгла их, а еще сделала ремонт, чтобы не осталось ничего, что могло о ней напомнить.
Марат очень долго смотрел на замурованный проход, щурился, но молчал, не реагируя на меня.
- Ты ничего не хочешь сказать?
- Ксюш, что тут говорить? Надо просто идти и откручивать головы.
- Марат! - ахнула я в ужасе. - Не говори так.
- Тебе стало легче теперь? - мрачно уставился на меня, не мигая, но я не собиралась сдаваться.
- Да. Даже атмосфера в доме изменилась. Ты разве не чувствуешь?
