Евгений Кабанов - МИССИОНЕР
"Бизнес", – глубокомысленно констатировал Аполлон, пытаясь подавить зевоту.
Через минуту машина натужно заурчала и тронулась с места. Провожая взглядом верхушки придорожных деревьев и ощущая плавное покачивание, Аполлон улыбнулся про себя: при такой скорости и на такой дороге, действительно, мудрено и при самом горячем желании попасть в аварию. И правда, можно ехать с закрытыми глазами.
Аполлон посмотрел на часы: не прошло ещё и получаса, как они тронулись в путь. Дорога, оказывается, только началась…
Постепенно придорожные деревья исчезли, под колёсами простучали горбыли моста, больше похожего на просто настил, перекинутого через небольшую речушку. Минут через пять машина, всё по такой же песчаной, глубоко выбитой колее, въехала в густой сосновый лес. Но Аполлон этого уже не видел – он, естественно, опять сладко спал.
На этот раз проснулся он от ощущения близости. Этого неуловимого ощущения самцом пасущейся где-то поблизости самки.
Когда Аполлон открыл глаза, перед ним было видение: симпатичная круглая мордашка смотрела куда-то в сторону на медленно проплывающие мимо деревья. Аполлон, как бы боясь спугнуть это чудо, повращал глазами насколько позволяли орбиты, оценивая привлёкший даже во сне его внимание объект. Коротенькая юбчонка едва прикрывала точёные ляжки, под тоненькой блузкой в такт движению машины соблазнительно колыхались маленькие, вызывающе торчащие груди.
"Хороша!" – отметил Аполлон и скосил глаза вниз, под очки – на себя. "Хорош…". Инстинкт собственного достоинства подсказывал его слегка протрезвевшему сознанию, где находится его слабое место. Штаны, к счастью, под жарким солнышком и лёгким ветерком уже высохли, и даже запах мочи успел, похоже, выветриться. А может его просто забивали непередаваемый запах соснового леса, или же придорожных цветов, или же духов. Да, от видения исходил тонкий запах духов, пьянящий, манящий, зовущий…
Аполлон смотрел на миленький профиль: слегка вздёрнутый носик, полные сочные губы, светлые распущенные волосы; и желание возрастало в его отдохнувшем от пережитых треволнений сознании, а ещё больше – в теле.
– Здравствуйте, – Аполлон привстал, соблюдая осторожность в движениях.
Видение вздрогнуло и повернулось к Аполлону:
– Здравствуйте.
– А вы тоже в Синель едете? – банально начал закидывать удочку Аполлон.
В вопросе, однако, слышалась надежда на утвердительный ответ.
– Нет, я только до Ломовки, – разочаровало видение, и улыбнулось так, что у Аполлона сладко защемило, заныло, застучало, заколыхалось, зашевелилось, наконец, в самых неожиданных и в самых противоположных частях организма.
– Жаль! А сколько до этой Ломовки ехать?
– Минут сорок.
Видение так охотно вступало в контакт, и так мило улыбалось, и такая хорошая была вокруг погода! А времени всего сорок минут.
– А вы что, с неба сюда свалились? – Аполлон озабоченно поправил на носу очки.
– Нет, – видение фыркнуло, – я в Антоновке села. Вы так крепко спали, что даже не проснулись.
– Антоновка… – напряжённо проговорил Аполлон. – Это же порода яблок, насколько я знаю.
Видение снова забавно фыркнуло:
– Нет… То есть, да… Это село так называется. Как яблоки. На Украине ещё. Я там у родственников была. А сама живу в Ломовке.
– Ах вот оно что. А я-то был уверен, что такие прелестные создания водятся только на небесах.
Видение зарделось и смущённо отвернулось.
– А мы что, уже в России? – углубился в географию Аполлон.
Видение повернулось и утвердительно кивнуло. Но тут же снова отвернулось, не выдержав, видимо, блеска зеркальных очков своего попутчика.
Нет, не зря Аполлон считал, что самые приятные моменты в близости с женщинами относятся к первым минутам знакомства, когда не знаешь ещё, что тебя ждёт впереди, но уже чувствуешь, что тебя ждёт нечто такое… Как говорится, самое приятное – это ожидание приятного. Но надо торопиться – времени в обрез. Аполлон уже сидел рядом с очаровательной попутчицей. Но когда садился, разминая руки и ноги, понял, что в сексуальном плане он недееспособен: хоть эта штучка в штанах и поднялась заинтересованно и довольно проворно, но до того покалечена, что само это поднятие и отвердение было мучительно болезненным, не говоря уже о каких-либо прикосновениях или, тем более, о трении.
Грузовик по-прежнему натужно урчал, двигаясь со скоростью черепахи по глубокой песчаной колее. Впереди, в полусотне метрах, за небольшим поворотом сквозь деревья виднелся спиртовоз Перепелиного Яечка.
Внутри Аполлона, как гладиаторы, с переменным успехом боролись благоразумие и страсть. "А-а-а, петтинг – тоже секс. И не самый худший", – сделала решающий удар страсть. Худосочное в данном вопросе благоразумие оказалось на лопатках и окорочках. Мощная любвеобильная натура Аполлона не могла, конечно, отступить из-за такого пустяка, как прикушенный член. Прикушенный – не откушенный! Вполне благоразумный аргумент.
– Я вам что-то хочу сказать на ушко, – Аполлон вплотную придвинулся к девушке.
– Что? – то ли с наигранным, то ли с неподдельным интересом – трудно было понять – спросила она.
– Это секрет, только на ушко. И только вам. Вас как зовут?
– Таня.
Девушка с откровением и, как ему показалось, с пониманием посмотрела прямо ему в глаза, если, конечно, могла разглядеть их, эти самые глаза, за зеркальными стёклами.
– А вас как звать? – спросила в свою очередь она.
– Аполлон.
Таня прыснула:
– Правда, что ль?
– Правда. А что тут смешного? – слегка смутился Аполлон.
– Ну, не знаю… А вы что, тоже тогда с неба свалились?
Аполлон в изумлении отстранился:
– Это почему же?
– Ну, Аполлон – это ж американская ракета, – со снисходительной улыбкой пояснила Таня.
– А-а-а, точно, – Аполлон расслабленно улыбнулся.
Таня уже более доверительно посмотрела на Аполлона:
– Ну, какой там у вас секрет?.. Аполлон…
– Только на ушко.
– На ушко, на ушко, – Таня улыбнулась и, повернув ангельскую головку, изящным движением руки отбросила назад пшеничные пышные волосы, оголяя маленькое точёное ушко.
Сняв очки, Аполлон приблизил к нему губы и нежно-нежно, как только мог, прошептал:
– Таня, вы просто прелесть!
Коснулся бархатистой раковины губами, осторожно, едва касаясь, лизнул языком мочку.
Таня слегка отстранилась и замерла. Затаив дыхание, она ждала следующего шага. Вот оно, то чЩдное мгновение, которого, может быть, не стСят все последующие сексуальные изыски и кульбиты вместе взятые.
Аполлон ещё раз нежно лизнул мочку, завёл язык с обратной стороны раковины, провёл самым кончиком языка за ушком, там, где начинается шея, медленно втянул влажными губами мочку в рот. Рукой нашарил руку девушки, лежащую у неё на бедре, погладил тонкие пальчики, пропустил между ними свои пальцы, легонько, испытующе сжал. Таня ответила слабым пожатием. Началась игра пальцев.
А тем временем язык Аполлона не переставал блуждать в поисках всё новых и новых открытий. Таня медленно поворачивала голову навстречу неиссякаемому источнику нежности. Губы Аполлона уже скользили по шелковистой щеке, приближаясь к полуоткрытому влажному, зовущему рту, через который из самой глубины души вместе с прерывистым дыханием уже вырывался еле уловимый стон.
– Ты прелесть, Таня… Танюша… Танечка… – с придыханием перечислял Аполлон уменьшительно-ласкательные производные, которым он в своё время при изучении языка уделял специальное повышенное внимание.
Танюша под таким напором скопившейся в Аполлоне нежности окончательно сомлела. Аполлон поймал, наконец, своими губами её пухлые, сочные губки, впился в них, и сразу почувствовал, как кончик Таниного языка заскользил по его языку, всё дальше и дальше, всё усиливая и уплотняя плотский контакт.
Если не считать кратковременного, столь дурацки прерванного приключения в поезде, Аполлон уже больше недели не касался женщин, а русских – так вообще ещё никогда не касался, поэтому желание его было непреоборимым. Рука Аполлона медленно сползла с Таниной руки на бедро, и ещё медленней – два шага вперёд, один назад – стала продвигаться всё выше и выше, всё глубже и глубже под юбчонку. Таня вздрогнула, откинулась на спину, увлекая за собой присосавшегося Аполлона, и Аполлон ощутил, как горячая материя Таниных трусиков, вминаемая его пальцами, увлажнилась. Накрыв влажную упругую выпуклость ладонью, Аполлон ещё некоторое время помял её, наслаждаясь встречными движениями Таниного тела и чувствуя, как раздвигаются её ноги, приглашая для дальнейших действий. Приглашение это было незамедлительно принято – отодвигая пальцами материю в сторону, рука Аполлона проникла под неё, и начался увлекательный поиск в спутавшихся густых шелковистых волосках. Каким-то боковым сознанием Аполлон отметил – в который уже раз, – что эта, скрытая в обычных условиях с глаз людских, поросль у блондинок мягче, чем у брюнеток, не говоря уж о кудряшках негритянок.
