Куртизанка (СИ) - Ветер Морвейн "Lady Morvein"

Губы Эвана дёрнулись, и он на секунду замедлил ход, чтобы бросить через плечо:

— Потому что ты тоже Аргайл.

— И всё?!

— Всё.

ГЛАВА 11

Ночь в Манахате не наступала никогда.

Солнце могло опускаться за плоскость горизонта – это ничего не меняло. Оно и днём светило не очень хорошо, а стоило ему покинуть небосвод, как огни, горящие на вывесках и в окнах домов, затмевали неяркий свет звёзд. Улицы наполнялись людьми — новыми, не теми, кто ходил здесь днём, и жизнь продолжала идти своим чередом.

Элена думала об этом, стоя на краешке проспекта с поднятой рукой, и не знала, радоваться ей этим обстоятельствам или проклинать – потому что именно благодаря этому она вполне могла легко добраться домой и по той же причине мучилась от осознания того, что десятки идущих мимо людей наблюдают её изорванную футболку и позеленевшее лицо.

Наконец, ей удалось привлечь внимание таксиста, который после некоторых уговоров согласился принять плату задним числом – трое тех, кто останавливался до него, только смеялись в ответ и отвечали, что легко найдут того, кто заплатит вперёд.

К середине ночи она наконец-то поднялась к себе и, простояв с полчаса под душем, усталая и раздавленная, как крыса, ненароком выбежавшая на трассу, забралась под пуховое одеяло, заботливо согретое Чезаре, и уснула.

Спала Элена хорошо – слишком устала, чтобы мучится мыслями о пережитых разочарованиях и неудачах. А когда наутро услышала звон будильника, решительно ударила по нему рукой и отказалась выходить куда бы то ни было.

Чезаре поил её горячим шоколадом, принесённым с первого этажа и поданным в постель, и кормил бутербродами с тунцом. Он же предупредил Жоэль, к тому времени уже оборвавшую телефон, что Элена на тренировку не придёт.

Ближе к одиннадцати в дверь постучали. Элена не хотела открывать, но в конце концов всё-таки пришлось – и на пороге появился Ливи с бледным, но ухоженным лицом.

— Я хотела извиниться, — сказала она, без приглашения зайдя внутрь и усаживаясь в кресло у окна.

— Ничего, — последним, что волновало Элену в эти минуты, была она. – Жоэль пошла на попятную?

Ливи проигнорировала вопрос.

— Мне в любом случае не следовало говорить об этом с тобой.

Элена, намеревавшаяся уже было выдать что-то утешительное, наподобие того, что у Ливи всё впереди, и выдержанное вино ценится больше молодого, только пожала плечами.

— Если это всё, то будь добра, уйди, мне сегодня нехорошо.

Ливи внимательно вгляделась в её лицо, затем кивнула и, поднявшись, вышла вон.

Элена снова опустила голову на подушки, но погрузиться в дрёму ей опять не удалось – Жоэль не стала стучать, попросту открыла дверь своим ключом.

Элена открыла глаза, делая вид, что не замечает её. Жоэль же подошла к ней вплотную и, без всякого пиетета взяв за подбородок, покрутила туда и сюда.

— Вроде ничего, — сказала она. – Ты второй раз за неделю пропускаешь тренировку. Что с тобой?

Элена пожала плечами. Выходить к водохранилищу, где её мог поджидать Лэрд, она не собиралась абсолютно точно.

— Мне надо пройтись по магазинам, — вяло отговорилась она. – Пополнить запасы и, может быть, подобрать что-нибудь новое… Не хочу потерять вид… как Джил.

Жоэль хмыкнула.

— У меня сегодня нету времени нянчиться с тобой.

— Со мной сходит Чезаре.

— Ну… хорошо, — протянула Жоэль и, поднявшись, двинулась к двери. – Только далеко не уходи.

— Не волнуйся, не сбегу. Мне некуда идти.

— Ещё бы ты сбежала… Где ещё тебя будут облизывать со всех сторон.

Элена промолчала. Она отлично понимала, что Жоэль права.

Кое-как собравшись с силами, к двум часам дня она выбралась из дома в сопровождении Чезаре и, поймав такси, приказала ехать в Вест Энд.

Здесь, как и обещала Жоэль, она обошла мастерские портных. Уточнив мерки, заказала себе два платья – черничное и цвета терракоты. Купила несколько готовых блузок — пять себе и столько же Чезаре, два пуловера – изумрудный и помидоровый, без рукавов – и несколько свитеров для Чезаре. Ей особенно хотелось восполнить тот пробел, который обнаружился вчера – полное отсутствие одежды, в которой можно выйти на прогулку днём. Потому сумки, висевшие на плечах у Чезаре, пополнились несколькими парами джинс каждому из них – всё это Элена без малейших колебаний записывала Жоэль на счёт. Затем она обошла несколько магазинчиков с вещами, которые скорее могли пригодиться для ночных выходов – купила две пары прозрачных с кружевом и две пары белых шёлковых чулок, пересмотрела десяток флакончиков духов, но ничего не нашла.

Наконец, осмотрев ряды табакерок, она пришла к выводу, что на сегодня всё. Чем больше времени она проводила здесь, в квартале дорогих мастерских и бутиков, тем более приходила к выводу, что хочет поехать домой. Не туда, в клуб, где она обитала последний год, а на Лонг Айленд — куда, по словам Ливи, вход ей был закрыт.

Заглянув ненадолго в клуб, она велела Чезаре подняться наверх и сбросить сумки прямо на пол, а затем, снова поймав такси, отправилась в то место, по которому скучала весь последний день.

Они с отцом созванивались не очень часто – не потому что Элена не хотела, а потому что Лучини-старший был уверен, что дочь его отправилась служить на флот. Связь между дальними мирами была дорогой, а в приграничье – например, в зоне вновь открытых двадцати миров – вовсе не ловил телефон. И потому Карло Лучини сам всегда говорил, чтобы Элена не разговаривала слишком долго и лишний раз не звонила.

Иногда, как сегодня, от этого Элене становилось особенно тоскливо, но в целом она давно уже привыкла к мысли о том, что стала взрослой, и ей негоже ежедневно созваниваться с отцом.

Едва переехав мост, отделявший от Сити крайнюю металлическую платформу, за свою продолговатую форму прозванную Лонг Айлендом, Элена пожалела о том, что не догадалась переодеться и приехала сюда в том же серебристом костюме, в котором, как правило, выходила днём.

Такси остановилось у самого края моста, и ехать дальше таксист отказался наотрез.

Расплатившись с ним, Элена оглянулась на Чезаре, чьё присутствие немало придавало ей смелости в окружении серых металлических стен, исписанных краской, и обвалившихся каменных руин.

«Будь проклята, моя родина Лонг! Сгори! Провались! Исчезни из памяти!» — гласила одна из надписей. На другой стене Элена увидела ещё одно проклятье: «Пусть пронзит тебя «Копьё судьбы!» — гласило оно. А на третьей почему-то было написано: «Восстань, остров рабов! Пробудись!»

Элена качнула головой, отвлекаясь от мрачной картинки, и двинулась вперёд. Нищета, ощущение опасности, отчаяние и безысходность накрыли её с головой и с каждым шагом становились сильней. Возле пластиковых мешков с мусором, валявшихся на тротуаре, возились мальчишки. Неподалёку от них слепой саксофонист с глазами, затянутыми белым бельмом, играл блюз. На ступеньках домов сидели старухи и безучастно смотрели куда-то поверх голов двух идущих по улице молодых людей.

Наконец Элена разглядела среди надписей и знаков, испещривших дом, который она некогда считала своим, вывеску со змеёй, обвившей чашу с вином. Она устремилась к двери и уже у самого входа столкнулась с отцом – тот увидел идущих через окно и, выйдя навстречу, тут же обнял Элену, бросившуюся, в свою очередь, с объятиями к нему.

Они поздоровались.

— А это кто? – спросил отец, указав на Чезаре.

— Это мой… мм… друг.

— Вместе летали в двадцать миров?

Элена горько усмехнулась.

— Да. Вроде того.

— Я как услышал, что эскадрилья зашла в порт, сразу подумал о тебе. И вот!

Элена ещё раз обняла отца, чтобы не отвечать. Затем тот пригласил её в дом. Миновав небольшой и тёмный партерный этаж, где располагалась аптечная лавка, Карло провёл гостей в часть, предназначенную для своих.

— А больше нет никого? – спросила Элена.

Рука Карло, наливавшая чай, почему-то дрогнула, и он покачал головой.