Куртизанка (СИ) - Ветер Морвейн "Lady Morvein"

— Конечно, я это знал! – перебил её Эван и, замолкнув, растерянно покачал головой. Затем черты его немного смягчились, и он произнес: — Я отвечу на твой вопрос. Если потом ты ответишь на мой.

— М… Хорошо, — произнесла Элена после недолгого колебания. Она с трудом могла представить вопрос, который поставил бы её в тупик – даже если бы Аргайл поинтересовался, какого цвета у неё бельё.

Аргайл вздохнул и поднял взгляд куда-то Элене за плечо, отстраняясь от шумного зала и подбирая, по всей видимости, слова.

— Когда Земля была уничтожена, — сказал он наконец, — воцарился хаос. Никто не мог управлять народами, лишившимися своих вождей. Рознь, ненависть, предрассудки разделили людей. Кто-то должен был принимать решение, искать для нас новый дом – но на это не был способен никто. Вот тогда кланы выдвинулись вперёд. Если ты изучала историю – должна об этом знать.

— Знаю. Но…

— Клан – это семья. Так было испокон веков. Сицилийцы, корсиканцы, японцы, китайцы и мы, шотландцы, помнили об этом лучше всего. Клан – это всё. Но Сицилийцы и Корсиканцы, так же как японцы и китайцы, были поглощены собственной войной. Пока они решали, какой из кланов сильней, Аргайлы объединили свой народ почти целиком. Много позже корсиканцам это тоже почти удалось – сейчас они ненамного слабее нас. Но у них слишком много семей. Маленьких семей.

Элена молчала, по-прежнему не понимая, при чём тут она.

— Аргайл испокон веков брали под свою защиту шотландских людей. Мы были полицейскими короны много веков. Мы знали, как объединить людей. Потребовалось меньше сотни лет, чтобы все кланы Шотландии присягнули нам, а затем и другие пошли за ними. Сейчас клан Аргайлов насчитывает более трёх десятков ветвей, каждая из которых ветвится ещё на десяток ветвей. Мы давно уже перестали требовать, чтобы те, кто просит защиты, принимали фамилию Аргайл. МакКензи, МакФерсты, МакГвайры…

— Это всё я знаю… — осторожно вклинилась Элена, — но…

— Ты всё равно не понимаешь? – Эван усмехнулся немного грустно.

Элена покачала головой.

— Мы — семья, — жёстко сказал он. – Ты можешь не носить фамилию Аргайл и даже не иметь кельтских корней. Но ты Аргайл, если ты в системе моих людей.

Элена сглотнула и задумчиво поковыряла вилкой в пустой тарелке.

— И вы верите в это?

— Я делаю это. В этом смысл моего места в клане. Может быть, оттуда, где ты, не видно, сколько нас и каково наше значение для содружества людей… — Эван покачал головой, и ещё одна усмешка отразилась на его лице, — зачем я всё это говорю. Ты просто шлюха. Ты в самом низу. И всё, что творится здесь, на вершине, не имеет никакого отношения к тебе.

Элена стиснула зубы, чтобы не заехать Эвану вилкой по лбу. Ей невыносимо захотелось встать и покинуть салон, но голос Аргайла заставил её оставаться на месте.

— А теперь мой вопрос, — произнёс он.

— Я вас слушаю, — Элена сосредоточилась, приготовившись к подвоху.

— Почему ты не займёшься чем-нибудь ещё?

— Что?.. – в лицо Элены как будто плеснули ледяной водой.

— Ты слышала. Ты умная, образованная девушка. Характер у тебя вроде бы боевой. Почему не займёшься чем-нибудь ещё? Почему надо торговать собой?

Элена стиснула зубы и секунду упрямо смотрела на Аргайла.

— Моя сестра, — медленно заговорила она. – Работала на упаковке плация. Согласитесь, работа ничего?

Эван кивнул.

— Четырнадцать часов в день она ссыпала перемолотый порошок на поднос, чтобы затем заматывать его в целлофан. Я видела, как её руки стали красными и опухли. Лицо же, наоборот, почти всё время было бледным, как мел. Она, я, отец – все мы знали, что плациус постепенно собирается в теле человека, который работает с ним каждый день. Уверена, ваш друг МакКензи тоже всегда это знал – а может, и нет, — Элена облизнула губы и торопливо продолжила, опасаясь, что Эван её перебьёт, — у таких людей обычно в какой-то момент начинаются колики. Это ерунда. Всего лишь первый симптом, когда с фабрики нужно бежать со всех ног. Затем над зубами появляется голубая полоса – но это тоже ещё ничего. Следующая стадия – паралич запястий рук. Жалобы на головную боль. Ещё через какое-то время — слепота. Всё. Смерть наступает через три дня.

Элена растянула губы в улыбке, заметив, как меняется лицо Аргайла.

— Она просто отпросилась с работы как-то раз. Уже не видела ничего. Её даже проводили домой, — улыбка Элены погасла, и в глазах появилась злость, — на четвёртый день она умерла.

Девушка замолкла. На ответ Элена не рассчитывала, просто выжидала, когда кровь перестанет биться в висках.

— Я твёрдо уверена, князь Аргайл, что моя работа — далеко не самое плохое из того, что могло со мной случиться. И не собираюсь её менять.

Аргайл открыл было рот, чтобы спросить что-то ещё, но звонок телефона перебил его.

— Да, — Элена поднесла мобильный к уху и нажала приём.

— Мадлен, ты где?

— Я же говорила… ходила по мастерским и потом гулять.

— Немедленно возвращайся в клуб.

Элена встала и, кивнув на прощание Эвану, который всё ещё смотрел на неё, направилась к выходу, поманив Чезаре за собой.

— Что там? – спросила она, уже оказавшись на улице и поднимая руку, чтобы начать голосовать.

— Очень важный клиент. Губернатор за него просил.

— Больше нету никого?..

— Он хочет тебя.

ГЛАВА 12

Уже оказавшись в такси, Элена вдруг обнаружила, что им не удалось договорить.

В обычных ситуациях она моралистов не любила. Все они делились на тех, кто пытался отыскать в ней второе дно, несчастную девушку, которую насильно продали в дом утех, и на тех, кто был твёрдо уверен в его порочной натуре и пытался вернуть её к свету.

Сама Элена не видела в себе ни то, ни то. Вообще, если бы её спросили, кто она и чем зарабатывает на жизнь, она бы задумалась надолго. Возможно, решила бы соврать и рассказать про флот, но через некоторое время передумала бы и сказал слово… к примеру, эскорт. Пожалуй, это больше всего было похоже на то, как она видела себя со стороны.

«Я составляю компанию респектабельным джентльменам», – сказала бы она, и это не было бы враньём, потому что за одну лишь только возможность вставить в неё член никто не стал бы платить золотом в двойном размере.

Любой, кто хотел её общества, для начала должен был вступить в Клуб – а это мог позволить себе далеко не каждый, даже если имел деньги.

Другой возможностью было заинтересовать кого-то из основателей – губернатора, например.

Но ни в том, ни в другом случае «гость» или «участник» клуба ещё не получал право делать с ней, что хотел. Расположение таких красоток, как Элена или Ливи нужно было завоевать – лаской или подарками — всё равно. Положа руку на сердце, Элена сказала бы, что подарки куда лучше действуют на неё, но и сам «клиент» тоже значение имел.

Элена могла смириться с отсутствием красоты, на которую не была падка никогда. Но она никогда не подпустила бы к себе человека грубого или неухоженного.

Впрочем, и этим условием не описывалось всё. Сложно было сказать, за кем оставалось последнее слово – за ней или за теми, кто её нанял, но значение имело и то, и то. И в конечном итоге отказать тем, за кого «очень просил» мистер МакКензи, она всё равно не могла.

Естественно, клиентов, предложенных МакКензи, не любил никто. А Элена на них последнее время особенно везло.

Элена вздохнула, и мысли её снова вернулись к Аргайлу, который остался сидеть за столом, когда она ушла. Вопреки обыкновению, Элена почему-то хотела, чтобы этот человек понял, что творится внутри неё.

Элена не была уверена, что это вообще возможно для человека, рождённого с серебряной ложкой во рту, но презрение Аргайла — как ничьё другое — причиняло ей боль. И если бы у неё было время, чтобы продолжить разговор, она рассказала бы ему, что никто не приходит на эту работу от любви к ней – разве что полные идиотки. Что очень редко случается то, что случилось с Констанс – когда девушку попросту продают. Может, где-нибудь в дешёвых домах на улице роз – но точно не там, где работала она.