Руины (ЛП) - Уэст Джиллиан Элиза
Глубоко вдохнув, чтобы обрести равновесие, я потянулся к ней. Только со второй попытки я обхватил её за верхнюю часть рук и помог подняться. В груди отозвалась глухая боль от этого прикосновения, моя сила заструилась по венам, а затем застыла, когда она отшатнулась от меня, сжав веки.
Возможно, она была похожа на меня — не способной вынести чужое прикосновение. Я подавил желание коснуться её вновь, стравить её гнев, чтобы увидеть, содрогнётся ли оболочка моей души ещё раз.
Но она упрямо держала голову опущенной, избегая моего взгляда, её руки теребили манжеты платья.
— Что ты сделала, чтобы заставить ту душу двинуться дальше? — Мой голос был бесстрастным, несмотря на странное беспокойство, отголоски которого уже угасали на коже.
Её дыхание было неровным.
— Я… я не знаю…
В голосе звучала правда, особенно когда она приложила пальцы к векам, и тихий вздох сорвался с её губ.
— Что значит «не знаю»? — переспросил я, прищурившись.
— Я успокоила её, и она… — Голос сорвался, её лицо побледнело, лишившись последних отблесков румянца. — Она вознеслась, — закончила она слабым голосом.
Её слова звучали плоско, обыденно, хотя и неуместно. Использование термина «вознеслась» было неправильным. Лана не вознеслась — она лишь перешла на следующую ступень своего пути к вознесению. И даже тогда каждая душа сама решает, остаться ли ей или отдать свою магию земле для нового начала.
— Я выясню, что ты сделала. Лучше скажи мне сейчас, чтобы мы могли попытаться…
— А вам стоит лучше заботиться о своих людях, — перебила она, краска прилила к её щекам.
Предположение о том, что я не забочусь о своих людях, заставило кровь в моих венах застыть, но вместе с тем удовлетворение захлестнуло меня от искры в её глазах.
— А ты заботишься? — холодно спросил я, мой голос прозвучал мёртво, хотя жаждал, чтобы её ярость воспламенилась и растопила лёд в моей душе. — Ты здесь меньше дня и уже думаешь, что понимаешь это королевство и его народ? Их нужды? — Я шагнул ближе, и её неровное дыхание коснулось моих губ. — Скажи мне, принцесса, мне стоит зайти на поля Пиралиса и плакать с каждой душой там? Или спуститься в пещеры Тилифа, чтобы сражаться с тенями их прошлого вместо них?
Она широко распахнула глаза. Её губы чуть приоткрылись, будто она хотела что-то сказать, но не могла найти слов. А я хотел разорвать нас обоих изнутри.
— Или мне следует утопиться в озере Мирват, чтобы оплакивать их судьбу, пока оно не переполнится моими слезами? Как ты предполагаешь, я смогу защитить своих людей от твоего короля, если буду занят этим?
Её губы снова приоткрылись, чтобы ответить, но я уже протянул ей свиток, перехваченный Торном этим утром.
— Как я должен защищать всех, обеспечивать порядок, если буду рыдать и биться о землю? Это не сила, принцесса, это слабость.
Она не ответила, но и взгляд не отвела. С дрожащей рукой она взяла свиток, развернув его, чтобы прочесть слова, которые я давно знал наизусть:
Возвращайся домой, Лия, и всё будет прощено.
— Он не уверен, что ты здесь по своей воле, — пробормотал я, вытаскивая собственное письмо от Золотого Короля, полное угроз уничтожить мой народ, если она не будет возвращена невредимой. — Но он уверен, что ты здесь, и что ты не сможешь вернуться.
— Тогда верните меня обратно, — возразила она, хотя её кулак, сжавший страницу, заметно дрожал.
Я приподнял брови.
— И что произойдёт, когда ты снова окажешься в его руках, а? Ты действительно веришь, что тебя встретят с распростёртыми объятиями? Что всё будет прощено?
Кровь отхлынула от её щёк. Нижняя губа задрожала, а глаза вновь заскользили по строчкам на бумаге. Она сделала шаг назад, затем ещё один. Я открыл рот, чтобы что-то сказать, попытаться пробиться сквозь этот лёд, смягчить наш обмен словами, предложить научить её управлять своей силой.
Но по жёсткому изгибу её губ было ясно, что она не готова ни к каким уговорам. Истинный ужас бродил у границ королевства, пытаясь пробиться сквозь туман, но она боялась меня. И всё же, несмотря на её страх, я не мог позволить, чтобы её жизнь была принесена в жертву ради власти и амбиций Тифона.
— Если ты хочешь верить, что чудовище укрывает тебя… Чудовище, которое не вернёт тебя ему, несмотря на угрозы, да будет так, — тихо произнёс я.
Я сделал шаг ближе, борясь с желанием протянуть свою магию — показать ей, что мы схожи в своей силе. Что ей не нужно бояться меня так, как она боится его. Я пытался подобрать слова, чтобы предложить ей свои знания, дать инструменты для защиты.
Медленно, так медленно, она подняла руку и положила её на мою грудь, мягко отстранив меня, прежде чем поднять свой плащ и аккуратно сложить его на руку.
— Я уже насмотрелась монстров, на целую вечность хватит.
ГЛАВА 14
Ренвик
Мышцы горели, когда я пригнулся, перекатываясь на спину, чтобы вскочить на ноги. Сухая трава прилипала к поту на моей голой коже. Тяжёлый топор в руке разрезал воздух, но прежде, чем достичь цели, в тумане прозвучал звон стали.
— Ты отвлекаешься, — укорил меня Димитрий. Он подался вперёд, отталкивая мой топор ударом меча и создавая себе пространство для защиты.
Я не ответил, сделав круговое движение топором, чтобы снова атаковать, но Димитрий уже был готов, блокируя удар, нацеленный на его грудь.
— Это из-за неё? — спросил он, его взгляд выражал непонимание. — Она та, кто занимает твои мысли?
Повернувшись, я поднял рукоять топора, чтобы остановить его следующий выпад. Мы находились далеко от замка, на равнине между лабиринтом и пещерами, и мои тени расползались паутиной, защищая спину.
— Дело не в ней, — ответил я. — А в том, что она делает.
Белоснежные брови Димитрия приподнялись от удивления. Он резко отступил, выдернув клинок из соприкосновения с рукоятью моего топора, ловко перевернул его и вложил обратно в ножны.
— И что же она делает?
Стиснув зубы, я вытер лезвие о штанины.
— Нарушает естественный порядок вещей.
Его громкий смех эхом отразился от пещер, казалось, будто десять богов хохотали одновременно. Димитрий склонился, упираясь руками в колени, стараясь перевести дыхание, а затем вытер слёзы с глаз тыльной стороной ладони.
— Возможно, Ваше Величество, это именно то, что вам нужно, — пробасил он, наконец справившись с собой, направляясь к месту, где лежали его плащ и шлем. Его белые волосы, заплетённые в тугую косу, поблёскивали в слабом свете.
— Мне нужно, чтобы она перестала вмешиваться в то, что её не касается, — произнёс я холодно. — Сегодня она заставила душу двигаться дальше, Димитрий.
И вызвала во мне… перемену. Я думал, что это прошло, но почти уверен, что оно всё ещё здесь, тлеет под поверхностью, словно её магия отзывалась на мою. После её ухода я долго размышлял о том, почему не могу устоять перед желанием быть рядом с ней. Почему мне приходилось сжимать кулаки, чтобы не прикоснуться.
Он перестал смеяться, снова застёгивая плащ.
— Как она могла сделать такое?
Это был вопрос, который я сам задавал себе снова и снова.
— Я не знаю. И, похоже, она тоже.
Димитрий недовольно хмыкнул, застегнув последний ремешок.
— Она сильна.
Я ничего не ответил, надевая тунику и заправляя её в штаны, затем накинул ремень для оружия. Пот на лбу заставил меня оставить плащ на руке.
— Ты так не думаешь? — уточнил он, внимательно следя за мной. — Ты не чувствуешь этого?
Сжав челюсти, я посмотрел в сторону пещер. Из их глубин дул холодный ветер, доносящий эхо фантомных криков, отзывающихся в моём разуме.
— Я чувствую это, — наконец сказал я, поправляя ремень. — Так же, как чувствую её гнев и страх.
