Три килограмма конфет (СИ) - "Нельма"

Стоило отдать должное Наташе: она терпеливо выносила мою кислую мину, ни разу не высказав недовольства, и проявляла столько воодушевления, что сполна хватало на двоих. Точнее, даже на троих, как пришлось убедиться, когда к нам перед обедом присоединилась витающая где-то в облаках Марго с лёгкой улыбкой на губах.

Было так странно смотреть на неё, счастливую и умиротворённую, впервые за долгое время спокойно смотревшую по сторонам, а не озиравшуюся, как затравленный зверёк. И от радости за неё мне и самой хотелось улыбаться, скинуть налипшую на сердце холодную плёночку меланхолии и снова поверить, что всё ещё может быть хорошо.

— Где там шляется Чанухин? — пробурчала Натка, выглядывая из-за спины одного из парней, шумной компанией столпившихся прямо перед нами. По мере того как их количество увеличивалось, наша очередь к буфету всё сдвигалась назад, но даже бойкая и самоуверенная Колесова не решалась высказать негодование, скептически оглядывая этих лбов класса восьмого-девятого, уже успевших обогнать меня в росте.

Хотя будь тут Максим, не преминул бы заметить, что большинство людей обгоняет меня в росте ещё при окончании детского сада.

А ведь не такая я и низкая, на самом-то деле. Вон, тот же Коля Остапенко, что тоже пытался под шумок прибиться к нашей компании, подобравшейся максимально близко к прилавку с едой, и оказался бесцеремонно послан Натой в конец очереди (а нечего было подлизываться к Таньке и смеяться над её шуточками), был выше меня на каких-то еле заметных пару сантиметров. И со своими одноклассницами я была наравне, по крайней мере, до очередного урока физкультуры, где приходилось снимать туфли на высоком каблуке.

Ученики всё прибывали на обед, и в помещении становилось изнурительно душно, словно кто-то решил хитроумно разогнать толпу, выкрутив отопление на максимум. Пока я расстёгивала ещё одну пуговицу на своей блузке, а Наташа закатывала на своей рукава, мерзлячка Анохина лишь неторопливо стягивала с себя пиджак.

И, как оказалось, очень хорошо, что она не сделала этого раньше.

— Рит, — тихо позвала я, озираясь по сторонам, чтобы убедиться, что поблизости нет никого из адептов школьной секты слухов и сплетен. Хорошо, что мой заговорщический тон сразу привлёк её внимание и, перехватив вопросительный взгляд светлых глаз, мне не удалось сдержать хитрую улыбку. — Лучше не снимай. Блузка очень просвечивает и видно…

— Как сильно ты ударилась о чей-то рот, — пришла мне на выручку Натка, при этом бесцеремонно ткнув пальцем прямо в ключицу мгновенно смутившейся Рите. Там, под тонкой полупрозрачной тканью, ярко выделялась россыпь бордово-синих пятен, которые начинались от шеи, причудливым зигзагом спускались вниз и кокетливо прятались под очертаниями светлого кружевного белья.

— Кажется, — покачала головой я, склонившись ближе к подругам и снизив громкость своего голоса до самого минимума, — это проступает надпись «мы просто друзья».

Марго быстро вернула себе спокойствие, укоризненно посмотрела на нас, широко улыбающихся, и накинула пиджак обратно. И можно было решить, что ей всё равно, но взгляд её упрямо потянулся вниз, к носкам собственных туфель, как случалось каждый раз, когда она нервничала и пыталась это скрыть.

— Я смотрела в зеркало перед выходом, и вроде не было видно, — пожала плечами она, не став оправдываться или убеждать нас, что это ничего не значит.

Значит, ещё как значит. И все микро-шаги друг другу навстречу, постепенно совершаемые ими за последний месяц, и замаскированные под танец объятия, и кричащие о страсти следы на коже, и вырванные пуговицы. И тем более то, как медленно Слава подходил к нам, без труда просачиваясь сквозь шумную толпу, и не сводил с Марго взгляда, искрящегося предвкушением и желанием. Он остановился рядом с ней, опустил ладонь на талию — аккуратно и вполне невинно, но глаза его будто не переставая ласкали её, прикасались к каждому сантиметру тела, фанатично трогали-трогали-трогали и не могли оторваться.

Да всё это значило больше, чем любые слова банальных признаний. Больше, чем можно было описать.

Они просто стояли рядом, но на них всё равно оглядывались и смотрели с интересом. Потому что чувствовалось между ними то особенное, что невозможно не заметить и при этом не нужно выпячивать наружу.

У нас с Максимом было не так. Всё не так. Мы с ним просчитывали свои шаги и думали о мнении окружающих, только я из страха осуждения и желания сделать всё правильно, а он — из отчаянного стремления доказать всем вокруг, и в первую очередь самому себе, что вправе делать то, что захочет. Я прогибалась под правила, он хотел сломать их и презрительно швырнуть себе под ноги. А в итоге оба мы стали заложниками своих комплексов и ожесточённой борьбы со всем миром, в которой теряли свои истинные лица.

Я искренне считала, что мы шли на какие-то компромиссы ради друг друга, но на самом деле — просто замалчивали проблемы. Мы не разговаривали. Так, чтобы по-честному, без прикрас или попыток ничем не задеть другого, поэтому вся накопленная правда просто вылилась из нас в пылу прошедшей ссоры.

Высыпалась на голову щедро скопившимися претензиями и взаимными обидами, которые теперь нужно было как-то смыть с себя, а потом понять и простить друг другу.

— Итак, вчера, пока наши ответственные и обязательные дежурные отлучились на минутку покурить и больше не вернулись, — с сарказмом начала рассказывать Натка, стоило нам всем занять только освободившийся стол, — на празднике не обошлось без происшествий.

— Кто-то напился? — снисходительно уточнил Чанухин, охотно приняв из рук Колесовой очередное огромное яблоко, создание которого явно не обошлось без современных достижений генной инженерии.

— Издеваешься? Да вчера пили вообще все, кроме нас! — закатила глаза она. — Дошло до того, что у компании каких-то малолеток прямо в зале вылетела из рук и разбилась бутылка с портвейном. В зале! Заставила этих придурков всё убирать, пока учитель не пришёл, так один себе руку порезал об осколки, его я сразу отправила домой.

— Нат, это я почти никого не досматривала, — тихо отозвалась Рита и поёрзала на стуле будто от смущения, на самом деле чуть ближе придвинувшись к сидящему рядом Славе, который выслушивал пламенную речь Наташи с выражением ироничного безразличия на лице. — Вот они и протащили…

— Цыц! — шикнула на неё Натка и снова вперилась в Чанухина своим «именно ты виновен во всех этих бедах» взглядом. — А потом я обнаружила в туалете блюющую девятиклассницу. Долбанных полчаса я бегала к кулеру с водой, помогая ей прийти в чувство, а потом ещё провожала её до дома — хорошо, что живёт она неподалёку от меня и я опоздала не настолько, чтобы мои родители успели поднять тревогу.

— Очень увлекательная история, — съехидничал Слава, нагло ухмыляясь. — А от меня ты чего хочешь?

— Пфф, благодарности, конечно же! И признания моих заслуг по сохранению вашего светлого лика перед завучем.

— Шпасибо, — бросил он, как ни в чём не бывало пережёвывая яблоко.

— И извинения за сердечки.

— А это была идея Макса.

— А он не должен был сегодня прийти? — Марго посмотрела на странно замершего Чанухина, потом на уставившуюся на него Наташу и, наконец, на меня, нервно закусившую нижнюю губу от осознания того, что никто из них до сих пор не в курсе произошедшего вчера.

— Он подрался с Романовым, — тихо произнесла я, оглядываясь по сторонам, чтобы не оказаться подслушанной. Если бы вчера кто-то стал свидетелем драки, слухи бы уже вовсю ходили, а раз нет — стоило приложить максимум усилий, чтобы сохранить это в тайне и не обеспечить Иванова новыми проблемами с руководством гимназии.

— Что? — воскликнула Наташа.

— Что? — в унисон ей переспросила широко распахнувшая глаза Рита.

— Круто, — хмыкнул Слава, словно действительно обрадовавшийся этой новости. — И каков финальный счёт?

— Максим рассёк себе лоб, — неохотно ответила я, поморщившись и передёрнув плечами от неприятных воспоминаний, — а Романов… я, если честно, даже не посмотрела, что там у него.