Lina Mur - Fifty And One Step Bac
поёт она.
— В университете Торонто, — отвечаю я.
— И Николас там учился на гранде, какое совпадение.
Это судьба, я чувствую это, — вливается в разговор
воодушевлённая Эмбер, и я дарю ей искреннюю
улыбку.
— Знаешь, я вот тут подумала, а почему бы тебе, сынок, не взять с собой Мишель, когда поедешь в
Холт— сити? — продолжает она.
— У меня сейчас совершенно нет времени, скоро
зачёты, а ещё и сдачи контрольных, — мотаю я
головой.
— Жаль, но может быть когда-нибудь. Ты бы увидела, что сделал Николас. Никто не знает о том, что он сын
Криса, он помогает бедным строить и восстанавливать
дома своими руками. Сам ремонтировал тем летом
церковь, а ещё...
— Достаточно, мама, — обрывает её Ник, и я
перевожу на него удивлённый взгляд полный
восхищения.
— Но почему? Я хочу, чтобы Мишель знала, какой у
меня замечательный сын, — с укором произносит
Эмбер.
— Думаю, она сейчас отравится от моей
замечательности, — язвительно отвечает Ник.
— Брось. Мишель, ты ведь не знала об этом? — обращается она ко мне и я отрицательно мотаю
головой.
— Вот видишь, ты бы сам вряд ли рассказал, на это
есть мама, — гордо заявляет женщина, и я улыбаюсь
ей.
Ник бросает взгляд на часы и произносит: — Нам уже пора, у Мишель занятия...дополнительные
занятия по фотографии, и я обещал её отвезти.
— Уже? — разочарованно восклицает Эмбер.
— Николас, пока ты не уехал, мог бы ты посмотреть
мои чертежи? У меня не сходится в расчётах, а
заказывать цемент для пристройки надо уже сейчас, — подаёт голос Арнольд и Ник кивает.
— Хорошо. Десять минут, и поедем, — последняя
фраза уже предназначалась мне, как и
предостерегающий от вопросов взгляд.
Мужчины уходят, и мы слышим их затихающие голоса.
— Люсинда, убери со стола, я хочу показать Мишель
комнату сына, — требовательно говорит Эмбер и
встаёт, предлагая мне двигаться за ней.
Я киваю, а сестра Ника цокает и лениво поднимается с
места.
Эмбер берет меня за руку и ведёт по коридору в
самую первую дверь справа. Открыв её, она меня чуть
ли не вталкивает туда, тут же закрывая.
Я оказываюсь в спальне. Никакой спальне.
Бесхарактерной, однотипной и уж точно не
отражающей Ника. Дубовая двуспальная кровать
тёмного цвета, такой же шкаф, стол и вишнёвые
шторы на бежевом фоне обоев. Да это больше
девичья комната, чем мужская.
— Мишель, я хочу посекретничать, — говорит Эмбер, и я усмехаюсь.
Она подводит меня к постели и присаживается на неё, заставляя сесть и меня. Я выжидающе смотрю на
женщину, снова сканирующую меня с ног до головы, и
стойко прохожу этот осмотр.
— Скажи мне вот что: мой сын — мужчина? — спрашивает она.
— В каком смысле? — удивляюсь я.
— У него там все работает? — поясняет она без тени
смущения, а я чуть ли не давлюсь от такого вопроса в
лоб.
— Не знаю, Эмбер, я...мы... не было у нас ничего, всего лишь одна встреча, — вру я, и она прищуривает
глаза.
— Мой сын бы не привёз девушку после одной
встречи, уж я-то знаю его. Значит, между вами
больше, чем вы рассказываете. Но я рада, хорошо, пусть будет так, но я хочу узнать его. Какой он?
— Ваш сын? Вы же его мама!
— Да, но вот уже, как десять лет, я ничего не знаю, что
происходит в его жизни. Я бы хотела поделиться с
тобой. Николас...Крис, его отец, проиграл все деньги в
казино, поэтому мы уехали, чтобы спрятаться от
бандитов, которым он задолжал. Но через четыре года
нас нашли и забрали все, буквально все и он стал
пить, сильно пить, не контролируя себя в эти моменты.
Он умер, когда Николасу было десять. Сынок был
замкнут, дик и обозлён на всех. Он молчал, ничего не
говорил. Арнольд — психотерапевт, он помог мне
забыть обо всём и поверить в новую жизнь, но вот
сыну он не смог помочь. Он стал агрессивен ко всем, если и говорил, то оскорбительные речи и не более.
Его выгнали из двух школ, мне пришлось учить его на
дому. Я по профессии учитель, и сейчас работаю в
местной церковной школе для мальчиков. Но в
семнадцать я его потеряла, хотя я его потеряла
раньше. Он стал пропадать, не звонить, только
присылать деньги, уверяя, что все хорошо. Но я
чувствовала, что с ним творится неладное. Он вёл
разгульную жизнь, это мне рассказали родители
Райли, они более близки с сыном. Но через пять лет
все резко прекратилось, он снова замкнулся в себе, и
по сей день я вижу его раз в месяц или же по
праздникам. Он словно замер. Замёрз, а сегодня я
увидела в нём перемены. И я надеюсь, что все дело в
тебе. Помоги моему сыну, Мишель, я упустила этот
момент. Но другая женщина — ты — это в твоих
силах. Хоть ты и юна, но сообразительна и имеешь
характер. Ты...
— Может быть, достаточно, мама? — холодный голос
разрезает пространство, что я вздрагиваю и
поворачиваюсь к входной двери.
— Николас, я просто...
— Довольно. Мишель, быстро поехали, — рычит он.
— Ник...Николас, ты... — я мямлю его имя и не нахожу
слов, чтобы поправить положение.
Я вижу, что он едва сдерживает гнев в себе. Он на
пределе, и я испуганно смотрю на его побледневшую
мать. Мне становится жаль её, и я сжимаю её руку, которой она до сих пор держится за мою.
Мы так и замираем в таком положении, потому что я
не хочу, чтобы все окончилось ссорой. Теперь
предстоит продумать, как выйти из этого положения.
Thirty-second
— Николас, что за поведение? — возмущается Эмбер.
— Мишель, — Ник игнорирует свою мать и, не мигая, смотрит на меня. От этого взгляда я ёжусь и
одновременно сглатываю.
Я не знаю, как мне поступить, просто не знаю, что
сказать дальше.
— Николас, это что за приказной тон? Откуда такое
отвратительное отношение к милой девочке? Она тебе
что, домашнее животное? Иди в гостиную, мы сейчас
придём, — отчитывает его Эмбер, и я вижу, что ещё
немного — он сорвётся.
— Всё хорошо, нам и, правда, пора, — примирительно
произношу я, а Ник не двигается в дверях спальни.
— Не позволяй, Мишель, этому наглому мальчишке
так с собой разговаривать. Мне стыдно за тебя, сын, — продолжает Эмбер, а я закусываю губу и
