Аукцион невинности. Его трофей (СИ) - Покровская Татьяна Евгеньевна

— Нет, я не собирался заставлять, — пожимает плечами он. — Тебе явно понравилось. Почему сейчас отказываешься?

Я зависаю. Действительно, почему? Из-за того, что Адам приказал?

Пока я соображаю, что ответить, он допивает кофе, встаёт и протягивает мне руку.

— Идём.

Я смотрю на руку, на десерт, на чайник. Жалею о своём поступке. Мне безумно понравился десерт и теперь из-за своего упрямства я его не смогу доесть. Гадство.

Натягиваю покер-фейс и подаю ему руку.

Адам касается пальцев, ласкающим движением проводит по ладони, сжимает мою руку и тянет на себя.

Дыхание перехватывает. Встаю, и оказываюсь вжата в него. Да что ж он меня в покое никак не оставит. Опускаю глаза, терплю, а сама… ловлю каждое мгновение. Похоже, что у меня точно мозги теперь всмятку.

Адам отпускает меня, гладит по шее кончиками пальцев, поправляет волосы на плече. Сжимает мою руку и ведёт на выход.

Не знаю, что и думать. В автомобиле Адам молчит, изучает что-то в телефоне. В этот раз он меня не трогает. И я ловлю себя на том, что мне теперь не хватает его прикосновений. Сюр какой-то.

Мы возвращаемся в ту самую “летнюю”. Он заводит меня в спальню, где нет камер. Снимает пиджак, ложится на кровать поверх покрывала, укладывая меня рядом с собой.

Кладёт мою голову себе на грудь, обнимает.

Я вообще перестаю что-то понимать в его действиях. Пока пытаюсь сообразить, что происходит, Адам прижимает меня к себе плотнее и крепко засыпает.

17. Пробуждение

Просыпаюсь от поцелуя. Чьи-то губы меня гладят по лицу и невесомо касаются моих губ.

Мне уютно и хорошо. Какой хороший сон.

Я обнимаю руками мощную спину, проскальзываю ладонями по шёлку мужской сорочки, задевая плоские швы, подставляю шею под дорожку поцелуев.

Дивный, прекрасный, восхитительный сон.

Цепочка лёгких поцелуев возвращается к скуле, уголку рта. Твёрдые губы накрывают мои — требовательнее, настойчивее.

Я раскрываю губы, отвечая на поцелуй, охотно встречаю уверенные движения его языка, подставляя свой язычок под всё более активные ласки.

Тёплая волна возбуждения пробуждается внизу живота, растекается по телу сладкой негой, и я потягиваюсь, прижимаясь к твёрдому мужскому телу, подставляя грудь под широкую ладонь.

И тут до меня доходит: не сон! Я заснула с Адамом! Сколько я спала?

Замираю, распахиваю глаза, упираюсь в мощную грудь ладонями.

Адам отстраняется от моих губ, но не отпускает, продолжает нависать надо мной.

— Ты мне снотворное да? — спрашиваю я первое, что приходит в голову, — там, на кухне, ты мне дал успокоительное, там ещё было снотворное, да? Поэтому я заснула с тобой?

Это предположение его веселит.

— Нет, — он легонько касается пальцами моей шеи, — обычное успокоительное. Я рад, что ты заснула со мной.

Улыбается и негромко смеётся приятным бархатистым смехом.

— Если бы мне нужно было бы трахнуть тебя спящей, будь уверена, я бы это уже сделал.

Наклонятся и легко касается губами уголка моих губ. Замираю, ошеломлённо разглядывая его.

— Ты не только красивая, но и очень чувственная, — доверительно сообщает он, — нежная очень. Когда прячешь свои колючки, очень-очень мягкая.

— Ты же спал, — отвечаю со странной смесью ошеломлённости его словами и удовольствия.

Мне приятно, я краснею. И ещё мне не нравится, что он снова застигает меня врасплох.

— Да, спал, — его низкий голос звучит с мурлыкающими интонациями, — и мне приятно, что ты со мной заснула, не пытаясь меня убить или сбежать или выкинуть ещё какую-нибудь глупость. Это говорит о том, что я тебе нравлюсь. И ты начинаешь мне доверять.

— Зачем разбудил? — говорю я, лишь бы заболтать его и взять паузу от всех эмоций и чувств, что бушуют сейчас во мне.

— Проснулся, а ты рядом. Прижималась ко мне… доверчиво. Очень красивая. Платье чуть задралось. Поправил. Коснулся и… Мягкая ткань. И ты в нём такая мягкая. Не удержался.

Смотрит на губы.

— Хочу снова поцеловать.

Сказал — и смотрит на губы. Не целует. Просто смотрит.

Не понимаю, что происходит. Я и сама хочу. Поймал меня сонную, гад. Но хорошо же целуется.

— Тогда целуй, раз так хочется, — шепчу я.

Тут же пугаюсь. Передумываю, но не успеваю об этом сообщить — его губы властно овладевают моим ртом, заставляя подчиниться его напору.

Вздрагиваю, чувствуя его ладонь на своём бедре. У меня в груди зарождается протестующий стон, я пытаюсь упереться в него, оттолкнуть, но Адам целует настойчивее, его пальцы оказываются между половых губ.

Разрывает поцелуй, смотрит на меня пристально.

— Виктория, ты хочешь меня, — тихо говорит он.

Его рука на моих нижних губах не двигается, да и он сам не двигается, только смотрит и ждёт реакции.

И от этого всего меня накрывает ещё сильнее. К чёрту всё. Я и правда его до одури хочу.

— Да, — просто говорю я.

Улыбается.

— Если хочешь, я лишу тебя девственности сейчас, — серьёзно говорит он. — Ты даже не представляешь, какого колоссального удовольствия себя лишаешь.

— Откуда же мне представлять? — прищуриваю глаза я. — Не, я понимаю, что ты герой любовник, но…

— Не герой, — хмурится он. — Но любовник я хороший, это факт.

Он медленно двигает пальцами внизу между складок вокруг чувствительного входа, и у меня перехватывает дыхание.

— Я очень хороший любовник, — разглядывая мои щёки и задерживая взгляд на губах, говорит он. — Ты очень чувствительная, чувственная девочка, создана для удовольствия. Балдею, когда ты кончаешь, хочу на это снова и снова смотреть. И стоны слушать. Стонешь ты так возбуждающе, что я хочу немедленно вставить тебе по самые яйца. Чтобы застонала снова, уже от моего члена внутри.

Не знаю, что ему ответить. Краснею. Меня разрывает противоречивыми эмоциями. Дико хочу. Невыносимо стыдно.

Адам смотрит пристально. И… мне страшно. Он дико привлекательный, меня нестерпимо к нему тянет, но я… Нет, я совершенно точно не готова.

— Адам, я не хочу, — шепчу я.

— Врёшь, — щурится он и давит между половых губ сильнее.

Меня выгибает, вцепляюсь в его плечи и раздвигаю ноги шире, чтобы было удобнее ему. Он тут же пользуется приглашением, гладит вокруг клитора смелее, с моих губ срывается гортанный стон.

— Адам!

— Ты врушка, Виктория, — говорит он, опуская взгляд ниже, на мою грудь. — Ты покраснела, глаза блестят, дыхание участилось. На мои ласки бурно отзываешься.

— Не бурно! Ах… — меня выгибает от нового движения между половых губ. — Я… Адам! Ах… Нет же… О… Как же ты это делаешь, гад, ненавижу, ах…

— Ненавидишь? — движения его пальцев ускоряются, голос звучит заинтересованно, — почему?

18. Враньё

— Потому что… ох… зачем так-то?.. Чёрт!

Я закусываю губу и закатываю глаза от невыразимого наслаждения.

— Я не чёрт, — в его низком хриплом голосе искрится довольство. — Я вполне себе земной мужчина. Так почему ненавидишь?

— Адам!

— Да, это моё имя.

Его пальцы останавливаются за мгновения до моего срыва в оргазм.

Издаю протестующий стон.

— А что, скажешь, не за что ненавидеть? — безуспешно пытаясь высвободиться, вопрошаю я.

— Наверное есть, — теперь он говорит с нарочитой задумчивостью, — я поэтому и спрашиваю тебя, почему.

— Рррр… — только так и могу выразить всю степень своего возмущения.

— Тигрица.

Его губы властно накрывают мои, он двигает пальцами, и от ритмичных сильных нажатий я взрываюсь в бурном оргазме, дрожа всем телом, протяжно выстанывая своё наслаждение в его приоткрытый рот.

Едва прихожу в себя, он кладёт мою руку на свой пах. Невольно сглатываю оттого, каким твёрдым и здоровенным ощущается его член под мягкой тканью брюк.

— Я просила дать мне время.

— Я тебе его дал.

— Ты слишком настойчив.

— Есть такое.

— Давишь.

— Конечно. Я тебя хочу. Ты очевидно хочешь меня. Зачем тянуть время и лишать обоих удовольствия? Его совершенно точно будет много. Очень много.