Лимб (СИ) - "Ремаркова дочь"

— Почему ты в маггловской одежде? — не поздоровавшись, напрямик спросила Гермиона и сузила глаза.

— Потому что таков наш план на сегодня, — ответил Малфой, явно чувствуя себя комфортно в черном свитере, черных джинсах и сером пальто.

Мерлин, самомнения этого мужчины было достаточно, чтобы выглядеть как Адонис даже в чехле от контрабаса.

— И с каких пор у нас планы, Малфой?

Она же правильно спросила, да? Идти за ним куда-то бесцельно было бы так не по-грейнджеровски, хотя погода к прогулкам располагала.

— Погода располагает, — хитро прищурился её собеседник, словно читая мысли. — Покажешь мне немагический Лондон.

Гермиона фыркнула:

— А больше ничего не хочешь, Малфой?

Черт, даже она сама поняла, что это звучало как провокация. И, конечно, Малфой на нее купился, а потом заставил заплатить сверху. Он медленно подошел к ней в этом-чертовски-идеальном-пальто и, слегка наклонив к ней голову, прошептал:

— О, я много чего хочу, Грейнджер, но разве твое ханжеское сердце не решит казнить меня в ночи? Потому что если нет, то я мог бы составить довольно занимательный список… — Малфой как-то плотоядно ухмыльнулся, отчего у Гермионы внутри расцвели бабочки.

Это ведь они? Больше похоже на пикси, такие резвые чувства бились внутри нее.

— Засунь себе свой список знаешь куда? Он едва ли заинтересует кого-то, чей интеллектуальный уровень выше самостоятельного завязывания шнурков, — отбрила его она.

Малфой поморщился.

— Какая ты антигуманная, Грейнджер, и грубая!

Гермиона засмеялась:

— Да брось, Малфой, кто-то должен снимать зазнавшихся аристократов с крючка дешевой славы.

Гермиона на секунду обомлела, стоило ей осознать, что она флиртует с ним! Она и правда это делает, святая Моргана! И ей это нравится. Как и ему, судя по довольной ухмылочке. Ей внезапно захотелось провести большим пальцем по его верхней губе, но секундный порыв растворился, когда Малфой заговорил:

— И тем не менее, ты ведешь меня в маггловский Лондон. Я хочу увидеть его твоими глазами: едва ли мне посчастливится найти проводника лучше.

На секунду она задумалась, насколько это вообще нормально — отправиться с Малфоем в Лондон. Правда, было уже слишком поздно для размышлений о нормальности и ненормальности, ведь за время их встреч она успела крупно пододвинуть эти рамки или даже перешагнуть их.

«И мне не будет стыдно», — подумала Гермиона и вздернула подбородок в борьбе со своими мыслями.

Она уже давно не чувствовала себя такой живой с кем-то рядом, а разве она не заслужила хотя бы немного жизни после войны? Ведь они с Малфоем всего лишь… Всего лишь что? Дружат? Флиртуют? Разгадывают загадку? Переживают войну? Не имеет значения, потому что вряд ли у всего этого будет хотя бы какой-то вразумительный итог, ведь так?

Они раскрывают запутанное дело, Малфой своим присутствием заставляет её снова поднять голову к мирным звездам, а она дает ему возможность поиграть в его-эти-чертовы-игры. А потом он уедет и оставит её, а она постарается не погружаться вновь в пучину отчаяния. Это взаимовыгодная сделка. Да, именно так.

Гермиона улыбнулась и направилась к двери, зная, что он непременно пойдет за ней. Двигаясь к Атриуму, она на ходу размышляла, куда бы ей его сводить. Для маггловского кино Малфой явно не сгодится, вести его в кафе — неплохая идея, но едва ли это можно назвать прогулкой, а что насчет…

— Ты доверяешь мне? — спросила она, выходя из будки Министерства и замирая под мягким дневным светом.

— Ничуть, Грейнджер, — ослепительно улыбнулся Малфой.

Она улыбнулась ему в ответ и протянула руку для аппарации. Только не рассчитала, что Малфой не из тех, кто довольствуется рукой. Поэтому она ощутила тепло его ладоней, которое внезапно сменилось жаром его тела, к которому она оказалась так крепко прижата.

Все мысли вылетели у нее из головы, и едва ли она могла возмущаться, ведь от неожиданности у нее едва не подкосились коленки. Хотя, стоило признаться, Гермиона все еще испытывала некую робость от таких телесных контактов с кем бы то ни было. Только вот эти объятия оказались желанными, на секунду ей захотелось просто стоять, прижатой к его телу под редкими лучами лондонского полуденного солнца, и ни о чем не думать, просто чувствовать его запах, рельеф мышц под свитером, его руку на своей спине.

Хотелось лишь на секунду представить, что она совершенно обыкновенная женщина в сапфировом платье в объятиях красивого мужчины, способного защитить её от любой непогоды вокруг или внутри нее.

Они оба замерли на секунду, прежде чем Гермиона ощутила его теплые пальцы, касающиеся ее кудряшек и шепот где-то над ухом:

— Просто чтобы нас не расщепило при аппарации…

Гермиона Грейнджер прочитала, пожалуй, все книги об аппарации, но она была уверена, что ни в одной из них не было сказано, что такое объятие снижало риск расщепления. Но, в конце концов, кто она такая, чтобы спорить, не так ли?

Их затянуло в привычный водоворот.

***

Обычная тошнота при аппарации практически сразу отступила, и Гермиона оглянулась. Да, они попали куда нужно. Малфой выглядел собранным и даже не удивленным, ведь он еще не знал, куда она его ведет. А вот Гермиона знала: они с Гарри обещали Рону и Джинни еще курсе на пятом курсе сводить их сюда, но война расстроила все планы, а после нее ни у кого уже не было достаточного запаса радости для этого места. Не успев обдумать что-то или передумать, она схватила Малфоя за руку и потащила внутрь парка.

— Здесь недалеко идти, мы были здесь с родителями, когда я была маленькой, я часто сюда просилась, пока однажды мне не стало так плохо, что я не вставала с постели два дня.

— Ты пугаешь меня, львица. Я рассчитывал на скучное кафе и забрызганные в луже джинсы, а ты ведешь меня в какой-то садистский клуб? — Драко не скрывал свою улыбку, и он нравился ей таким, открытым и задорным.

— Никто бы не повел своего ребенка в садистский клуб, Малфой, даже магглы, — наигранно заворчала Грейнджер, остро ощущая его руку в своей ладони.

— Расскажи это моему отцу, подарившему мне на семнадцатилетие вместо метлы соседство с бездушным садистом, — полушутя-полусерьезно сказал Малфой, и Гермиона даже затормозила, потому что не была готова к подобному откровению о его отце. Насколько она знала, Драко боготворил Малфоя-старшего и старался быть во всем на него похожим. Очевидно, темная дорожка Люциуса стала прожектором для отцовского образа в голове его сына.

И какое-то странное чувство зашевелилось в Гермионе. Что-то между гордостью и радостью.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, как непросто пришлось Драко Малфою, вынужденному перестраивать свой мир, начиная с фундамента, который строился на мыслях о совершенстве отца.

А сейчас он уже отпускал шуточки на эту тему, словно это ему ничего не стоило. Но она-то знала, что стоило. Она повернулась к нему и разрешила себе улыбнуться так широко и искренне, как хотела, чтобы показать, как гордится им.

Малфой задержал на ней взгляд, который сам по себе скользнул к её губам, и внутри Гермионы даже промелькнула мысль: «Да поцелуй меня!» — но внезапно лицо Драко вытянулось, и он ошарашенно спросил:

— Скажи, что ты шутишь, Грейнджер, ты же не серьезно? — Малфой даже сделал шаг назад, что заставило Гермиону засмеяться.

— Добро пожаловать в маггловский парк аттракционов, Ваше Высочество, — Гермиона шутливо присела в реверансе, все еще посмеиваясь от шока на лице Малфоя. — Боишься?

— Смелость не входила в список необходимых для аристократа качеств, в отличии от инстинкта самосохранения, которым я собираюсь воспользоваться прямо сейчас, — Малфой уже не так сопротивлялся и позволял Гермионе тянуть его к аттракционам, но воодушевления на его лице по-прежнему не было.

— Не бойся, принцесса, я куплю тебе сладкую вату за твое бесстрашие, — Гермиона все больше убеждалась, что идея привести сюда Малфоя была прекрасной: наконец-то и ей удастся выбить его из колеи.