Ирэне Као - Я смотрю на тебя
– А ты доволен? – задаю вопрос в лоб.
– Да, доволен, конечно, – отвечает он, – просто все произошло так неожиданно, я только обустроился в Венеции, и опять уезжать… – Он смотрит на меня, и на минуту я надеюсь, что он скажет: «А еще я не хочу с тобой расставаться!», но сразу же приказываю себе не помышлять об этом. Это его шанс построить карьеру, цель, ради которой он так старался, мне следует радоваться за него и отставить свой эгоизм.
– А ты надолго там должен будешь остаться? – спрашиваю, стараясь говорить не плаксивым тоном.
– Пока не знаю, но, как бы то ни было, речь идет о многих месяцах, да и начальный период будет бешеным, – он вздыхает, словно подготавливая меня к признанию, – наше архитекторское бюро добилось партнерства в реализации здания, спроектированного Ренцо Пьяно [21].
– Ничего себе, Фил. Поздравляю! А почему ты сразу не сказал?
Потрясающая новость. И я легонько целую его в щеку.
– Это шанс всей твоей жизни, – говорю я.
Филиппо скупо улыбается. Его скромность обезоруживает меня, и это одна из тех черт, которые мне в нем нравятся. Конечно, он гордится тем, чего достиг, но никогда не кичится этим. Он из тех, кто не теряет чувства реальности, даже если его попросят перепроектировать эмпайр-стейт-билдинг в Нью-Йорке.
– Послушай, мне надо на ужин с коллегами из дизайн-студии, они специально все организовали, чтобы попрощаться со мной перед отъездом.
По его взгляду понимаю, что ему не очень-то туда хочется и он идет просто из вежливости. Жалко, я-то надеялась, что хотя бы этот вечер мы проведем вместе. И я чувствую, что он думает о том же.
– А мы? Мы же не прощаемся вот так, правда? – протестую я.
– Мне очень жаль, Биби, – говорит он с сокрушенным видом, опуская взгляд. – Завтра мне надо будет собирать вещи перед отъездом, так что вряд ли у меня еще будет время.
– Как же так, Фил! – восклицаю я.
Он приподнимает мой подбородок и ободряюще улыбается.
– Я буду тебя ждать, ты обязательно должна приехать навестить меня в Риме.
– Конечно, приеду, – отвечаю с гримасой сожаления.
– Дай мне только время, чтобы обжиться, и организуем выходные. Договорились?
– Да, – но меня это все равно не утешает.
– Знаешь, я рад, что тебе грустно, – он убирает с моего лба прядь волос. – Я чувствую то же самое, просто не показываю этого. Мне пора убегать. А то меня линчуют… или хуже – я приду, а там уже все напились.
– Мне тебя будет очень не хватать.
– И мне!
Мы крепко сжимаем друг друга в объятиях, словно хотим таким образом оставить на своих телах следы друг друга. Потом обмениваемся поцелуями в щеку и останавливаемся на мгновение в нерешительности. Возможно, нам обоим хотелось бы, чтобы этот поцелуй был другим, но сразу же отводим глаза и возвращаемся в образ старинных друзей.
– Я пойду, еще увидимся.
– Счастливого пути, Фил. И удачи!
Еще одно быстрое объятие, и мы расстаемся, расходясь в разные концы площади. Поворачиваемся снова, машем друг другу руками и уходим по разбегающимся в разные стороны улицам.
* * *По пути домой на меня наваливается тяжелое чувство грусти. Это так несправедливо, что Филиппо уезжает именно сейчас: мы только недавно опять нашли друг друга и начали понимать многое о наших отношениях. Звучит глупо, но я лишь сейчас осознала, насколько важным для меня было его присутствие в последние два месяца.
Я одинока уже больше года (в том смысле, что в моей жизни нет мужчины), но меня это никогда особенно не тяготило. За это время я поняла, что на самом деле более независимая и самостоятельная, чем думала о себе прежде. А потом появился Филиппо, и я почувствовала, что он мне ближе, чем кто-либо другой. И я начала всерьез сомневаться, что состояние одиночества является таким уж естественным для меня.
Мгновение спустя у меня перед глазами появился образ Валерио, моего бывшего молодого человека: наши отношения зародились в беспечный университетский период и закончились при первом же столкновении со взрослой жизнью. Думая о нем, я не могу не спросить себя, любила ли его действительно или меня притягивала лишь неорганизованная серьезность наших отношений. После выпуска я начала тяготиться нестабильностью своей работы, меня переполняли тревога о будущем и неудовлетворенность, а Валерио в этот тяжелый период должен был бы стать одной из опор моей жизни. Я так хотела в это верить, что просто не замечала, насколько он слабее меня. Не понимала, что в периоды, когда и я слаба и нуждаюсь в поддержке, наш союз с Валерио не может превратиться в единую силу. Было очень больно расставаться с ним, но теперь я понимаю, что это пошло на благо для нас обоих. Отношения с Валерио были просто моим убежищем от перипетий настоящей жизни. Проблема в том, что такое мнимое убежище иногда кажется очень похожим на любовь. Я уверена, что наше расставание стало знаком моего вступления во взрослый мир. И горжусь тем, что это было моим решением.
Отношения с Валерио были просто моим убежищем от перипетий настоящей жизни. Проблема в том, что такое мнимое убежище иногда кажется очень похожим на любовь.
Я дошла до дома. Хватит думать о прошлом, его уже не вернешь, и теперь наступил момент открыться тому новому, что ждет меня впереди. Если бы я смогла проводить больше времени с Филиппо, возможно, наша дружба (хотя теперь мне сложно так называть наши отношения) могла бы перерасти в нечто большее. Кто знает, может, еще не все потеряно, и мы найдем способ видеться? Одно ясно: мне будет не хватать наших прогулок, наших споров об увиденных фильмах, совместных с Филиппо ужинов и совместного смеха. Я буду скучать по нему, бесполезно это отрицать.
После ужина переодеваюсь в домашнюю одежду и заваливаюсь на диван с пультом. Когда я уже почти засыпаю под документальный фильм о животных саванны, раздается звонок в дверь. Смотрю на часы – около полуночи, кто бы это мог быть в такой час? Со страхом смотрю в глазок и вижу перед собой блондинистую голову и зеленые глаза Филиппо.
– Привет! – говорю, открывая дверь в растерянности.
– Я проходил мимо и решил зайти проверить, не спишь ли ты еще, – отвечает он с блуждающей улыбкой.
– Да, я смотрела телевизор, – отхожу, приглашая его войти.
Филиппо входит и идет в комнату, я за ним. Он странно себя ведет, весь напряженный, неловкий. Указываю ему на диван и сажусь рядом. Его лицо такое смертельно бледное, что я начинаю волноваться.
– Что-то случилось? – спрашиваю с осторожностью.
– Да нет, просто хотел поговорить с тобой, прежде чем…
– Фил, ты ведь не передумал? Ты решил не ехать? – забегаю я вперед.
– Нет, я не об этом.
– А в чем тогда дело?
– Дело в тебе, Элена.
Во мне. Ок, теперь все встало на свои места: Филиппо решил признаться в своих чувствах и хочет сделать это прежде, чем переедет в другой город. А ведь я совсем к этому не готова, на мне худшие вещи из моего гардероба, и я даже не почистила зубы.
– Я не хочу уезжать, не сказав тебе, насколько ты важна для меня, – продолжает он.
– Слушай, я знаю, как хорошо ты ко мне относишься, – мне не приходит в голову ничего лучшего. И я пытаюсь смягчить эту напряженную ситуацию улыбкой, взъерошивая ему волосы. Слабо надеюсь, что он на этом остановится и не будет продолжать.
– Нет, не знаешь, – он останавливает мою руку и касается ладони глубоким, чувственным поцелуем. Тепло его губ пронизывает мою руку и доходит напрямую до сердца. Потом, не говоря лишних слов, он наклоняется и целует меня в губы – легко, неуверенно, как бы спрашивая разрешения.
Он касается ладони глубоким, чувственным поцелуем. Тепло его губ пронизывает мою руку и доходит напрямую до сердца.
Я не отклоняюсь, наоборот, придвигаюсь поближе. Даю тебе разрешение, Фил. Его губы смелеют, и язык медленно движется в поисках моего. Руки очень нежно поддерживают меня за голову и захватывают все мои мысли, заключая их в пространстве, которого между нами стало так мало. Закрываю глаза и задерживаю дыхание, теперь мы целуемся по-настоящему. Затем Филиппо отстраняется и смотрит на меня.
– Биби, я столько раз хотел это сделать. Но не был уверен, что ты тоже этого хочешь.
– Я только и ждала этого момента.
Мы целуемся снова и снова, ненасытно и не осмеливаясь сказать что-либо. Потом, с осторожностью, Филиппо помогает мне лечь на диван и устраивается рядом. Продолжая целовать, просовывает руку под толстовку и кончиками пальцев дотрагивается до груди. Это касание вызывает во мне дрожь. Он смотрит на меня, не веря своим глазам, так, словно я самая драгоценная вещь на свете. Мне тоже не верится, что после стольких сомнений и неудачных попыток наконец-то мы здесь, в обнимку, взволнованные, и у нас есть всего одна ночь, чтобы наверстать упущенное время.
