Екатерина Владимирова - За гранью снов (СИ)

- Это она сказала? – выдавил он из себя, вновь взглянув на Мартэ.

- Она не проронила ни слова. Но когда ее тело выглядит так, как... выглядит, - он поморщился, - нетрудно догадаться, что ей не нравилось, - взгляд друга стал твердым и решительным, и Штефан понял, что ничего не сможет вынудить его передумать. – Ты избил эту девочку, Штефан. За что? – спросил Мартэ. – Что она сделала не так? Изменила тебе? – Штефан вздрогнул, тень исказила его лицо. – Я не верю этому.

- Ты знаешь ее всего три дня, - сквозь зубы прошипел Кэйвано. – И уже делаешь подобные выводы?

- Мне, в отличие от тебя, ярость не застилает глаза, - отозвался Димитрий. – Если бы ты смог взглянуть ей в глаза... если бы она позволила тебе сделать это сейчас, после того, что перенесла по твоей вине, ты бы увидел то же, что вижу в них я, - каждое слово – еще один рубец на его обожженной коже. Еще один – и он не выдержит. – Она не виновна, Штефан.

Эти слова, разверзая пропасть, падают между ними, как свинцовые капли.

- Я ошибся. Я жестоко ошибся, Димитрий, - признался Штефан глухим шепотом и, повернувшись к другу, попросил: - Отдай ее мне назад. Я не могу...

- Нет, Штефан, - мягко, но решительно перебил его Мартэ́. - И это мое последнее слово.

Тревога нарастала, а в груди больно щиплет, колет, рвет и выворачивает наизнанку.

Он ее даже не увидит?..

- Если наша дружба что-то значит для тебя...

- Наша дружба самое ценное, что у меня осталось, Штефан, - перебил его Мартэ совершенно спокойно, но отстраненно холодно, - не играй на моих чувствах, это нечестно.

- И ты не играй на моих, Димитрий, - глухо отозвался Кэйвано, стиснув зубы и понимая, что призрачная надежда на возвращение Кары превращается в маленькую угасающую точку из невозможности.

- Что для тебя значит эта девушка, Штефан? – вдруг спросил Димитрий, сощурившись.

- Что ты имеешь в виду? – удивился и одновременно разозлился Штефан.

- Что она для тебя значит? – повторил друг. - Почему ты хочешь вернуть ее себе? Должна быть причина.

Штефан с силой втянул в себя воздух, его катастрофически стало не хватать. Разве нужны объяснения? Черт побери, зачем? Она принадлежит ему... Она должна принадлежать ему, и точка. Разве мало того, что она... нужна ему? Он хочет ее. Он хочет, чтобы она была рядом с ним. Почему – какая разница?!

Но сквозь плотно сжатые губы вырывается лишь короткое и рваное:

- Я не знаю...

Димитрий поднялся с непроницаемым выражением на лице.

- Когда узнаешь, дай мне знать, - сказал он, направляясь к двери. - До тех пор Кара останется у меня.

И уже не видел, как Князь, метнувшись к столу, смел всё на пол, громко и отчаянно ругаясь.

Я видела, как он уезжал, садясь в свой автомобиль. Я наблюдала за ним из окон своей комнаты, поджав губы. Рослин сразу сообщила мне, что приехал Штефан Кэйвано и просил встречи с хозяином. Я дрожала, боясь, что Димитрий продаст меня назад. Я содрогалась от мысли, что вновь буду зависима от зверя. Но Рослин успокоила меня, заявив, что Димитрий никогда не сделает этого. И я успокоилась. Если Мартэ дал слово, он его держал.

Они долго разговаривали о чем-то в гостиной, в то время как я тихо сходила с ума от неизвестности. Я почти приковала взгляд к окну, силясь разглядеть силуэт, который был мне когда-то так дорог... А потом я увидела, как Кэйвано вышел из дома, и задрожала. Сердце понеслось вскачь, в виски ударила кровь, перед глазами потемнело, и я схватилась за стену, чтобы не упасть.

Штефан резко выскочил из особняка, решительно двинулся к машине. Вдруг неожиданно застыл, спина его напряженно выпрямилась, голова дернулась. Он резко повернулся ко мне лицом. Глаза его сощурились, а губы дернулись, будто он хотел что-то сказать.

Он увидел меня.

Я это знала, я это чувствовала. И что это в его глазах? Решимость, уверенность, воля? А еще... странное выражение... будто сожаление, смешанное с неудовольствием? Он смотрит на меня уже не как хищник... И я не чувствую себя жертвой. Хуже, много хуже... Я ощущала в его горящих глазах силу и желание получить меня вновь. Не смотрит, а прожигает взглядом. В серо-голубых глазах зверя в тот миг, в бесчувственных глазах человека, убившего во мне веру, горели все чувства мира, которые только мог испытывать человек!

В груди что-то сжалось, превратив сердце в крошечное пристанище для молниеносных атак. Только его глаза на всем свете, глядящие в мои. Только его лицо, мрачное, перекошенное от эмоций, лицо палача. И я видела только его. Глаза в глаза, одна десятая доля секунды, секунда, минута, вечность... Навсегда. С ним. Как единое целое, когда-то расколовшееся на две половинки.

Я вздрогнула, осознав, что попала в плен его хищнической натуры, призванной губить всё, чего он касается, и решительно отошла от окна, прячась за шторами, дав понять, что не желаю его видеть. И знать не желаю. Я теперь ему не принадлежу, я не его собственность. Ему не получить меня вновь. Не получить!

Когда, через несколько томительно долгих минут я посмотрела вниз, автомобиль Штефан, рассекая дорогу, уже мчался прочь от особняка Димитрия Мартэ. Оставляя меня одну.

В сердце закралась пустота и боль. Стараясь сдержать слезы, я закусила губы, а затем зажала рот рукой.

Что же ты наделал, Штефан? Что же ты наделал!..

30 глава

Каролла

При рождении ей дали имя Каролина. Дочь Королевы и дитя Короля. Ее родители не были причислены к рангу святых королей, но имели достаточное положение в обществе, чтобы их ребенок таковым стал. Маленькая принцесса. Девочка с глазами цвета зелени, такими же зелеными, как у матери, и черными волосами, отливавшими на солнце смолой, как и у отца. Они мечтали о сыне, маленьком наследнике, но некто свыше подарил им дочь. Чудесную малышку с красивой улыбкой и лукавым взглядом, способным растопить даже самое ледяное сердце.

- Она так улыбается тебе, - благоговейно касаясь щечки дочери тонкими пальцами, говорила ее мать, обращаясь к мужу, - что, кажется, всё понимает. И даже ответить готова, - рассмеялась, - вот только сказать ничего не может.

- Я и так понимаю ее, - коснувшись черных шелковистых кудряшек, проговорил мужчина, - без слов.