Э. Джеймс - Пятьдесят оттенков свободы
– Да, мистер Грей, с этим все в порядке.
Он расплывается в улыбке и возвращается в палату куда счастливее.
– Про что ты спрашивал?
– Про секс, – отвечает он, сверкнув озорной улыбкой.
Ой. Я краснею.
– И что?
– Тебе можно. – Он ухмыляется.
Ну Кристиан!
– У меня болит голова, – усмехаюсь я в ответ.
– Я знаю. Какое-то время нам придется подождать. Я просто проверял.
Подождать? Я хмурюсь, тут же почувствовав укол разочарования. Не уверена, что хочу ждать.
Приходит сестра Нора, чтобы отсоединить капельницу, и сердито зыркает на Кристиана. Кажется, она одна из немногих известных мне женщин, которая остается равнодушна к его красоте. Я благодарю ее, и сестра Нора уносит штатив с капельницей.
– Отвезти тебя домой? – спрашивает Кристиан.
– Я бы хотела вначале увидеть Рэя.
– Конечно.
– Он знает о ребенке?
– Я подумал, ты захочешь первой сказать ему. Твоей маме я тоже не говорил.
– Спасибо. – Я улыбаюсь, благодарная, что он не лишил меня этого удовольствия.
– Моя мама знает, – добавляет Кристиан. – Она видела твою карточку. Я рассказал своему отцу, но больше никому. Мама сказала, это нормально для пары подождать до двенадцати недель или около того… чтобы убедиться. – Он пожимает плечами.
– Я уверена, что готова рассказать Рэю.
– Должен предупредить тебя, что он страшно сердит. Сказал, что мне следует отшлепать тебя.
Что? Кристиан смеется над моим потрясенным выражением лица.
– Я ответил, что сделаю это с удовольствием.
– Ты шутишь! – ахаю я, хотя какие-то смутные воспоминания об услышанном разговоре брезжат у меня в мозгу. Да, Рэй был здесь, пока я лежала без сознания…
Он подмигивает мне.
– Вот, Тейлор привез тебе чистую одежду. Я помогу тебе одеться.
Как и предупреждал Кристиан, Рэй вне себя. Я не помню, чтобы он еще когда-то был так зол. Кристиан мудро решает оставить нас одних. Такой неразговорчивый обычно, Рэй обрушивает на меня целый поток нелестных выражений, ругая за мое безответственное поведение. Мне опять двенадцать лет.
Ох, папа, пожалуйста, успокойся. Тебе вредно так нервничать.
– И мне пришлось иметь дело с твоей матерью, – ворчит он, раздраженно взмахивая руками.
– Папа, прости.
– И бедный Кристиан! Я никогда его таким не видел. Он прямо постарел. Мы оба постарели на добрый десяток лет за эти пару дней.
– Рэй, мне очень жаль.
– Твоя мать ждет твоего звонка, – говорит он уже чуть спокойнее.
Я целую его в щеку, и он наконец смягчается.
– Я позвоню ей. Мне правда очень жаль. Но спасибо за то, что научил меня стрелять.
Мгновение он взирает на меня с неуместной родительской гордостью.
– Рад, что ты не промахнулась, – ворчливо говорит он. – А теперь поезжай домой и отдохни.
– Ты хорошо выглядишь, папа. – Я стараюсь сменить тему.
– А ты бледная. – Его страх внезапно становится очевидным. Взгляд точно такой же, какой был у Кристиана этой ночью, и я хватаю его за руку.
– Я в порядке. Обещаю, что больше не сделаю ничего подобного.
Он стискивает мою ладонь и обнимает.
– Если бы с тобой что-то случилось… – шепчет он хрипло.
Слезы обжигают мне глаза. Я не привыкла, что мой отчим проявляет чувства.
– Папа, со мной все хорошо. Ничего такого, чего не исцелить горячим душем.
Мы выходим через заднюю дверь больницы, чтобы не встречаться с папарацци, столпившимися у входа. Тейлор ведет нас к поджидающей машине.
Кристиан молчит, когда Сойер везет нас домой. Я избегаю взгляда Сойера в зеркале заднего вида, чувствуя себя неловко из-за того, что последний раз видела его в банке, когда улизнула от него. Я звоню маме, она всхлипывает в трубку. Почти всю дорогу мне приходится ее успокаивать, но удается это лишь тогда, когда я обещаю, что мы скоро ее навестим. На протяжении всего разговора Кристиан держит меня за руку, большим пальцем поглаживая костяшки. Он нервничает… что-то произошло.
– Что случилось? – спрашиваю я, когда наконец завершаю разговор с мамой.
– Меня хочет видеть Уэлч.
– Уэлч? Зачем?
– Он раскопал что-то про этого ублюдка Хайда. – Кристиан злобно кривит губы, и холодок страха пробегает по мне. – Не захотел говорить мне по телефону.
– Ой.
– Он приезжает сегодня из Детройта.
– Думаешь, он нашел какую-то связь?
Кристиан кивает.
– Как считаешь, что это?
– Понятия не имею. – Он озадаченно хмурит лоб.
В «Эскале» Тейлор заезжает в гараж и останавливается возле лифта, чтобы высадить нас, прежде чем парковаться. В гараже мы можем избежать назойливого внимания фотографов. Кристиан помогает мне выйти из машины. Обнимая за талию, ведет к лифту.
– Рада, что дома? – спрашивает он.
– Да, – шепчу я. Но когда я оказываюсь внутри знакомого лифта, чудовищность того, через что я прошла, обрушивается на меня, и меня начинает трясти.
– Эге… – Кристиан обнимает меня и привлекает к себе. – Ты дома. Ты в безопасности, – говорит он, целуя меня в волосы.
– Ох, Кристиан! – Плотину в конце концов прорывает, и я начинаю всхлипывать.
– Ну, ну, – шепчет Кристиан, прижимая мою голову к своей груди.
Но уже слишком поздно. Не в силах сдержаться, я рыдаю ему в рубашку, вспоминая жестокое нападение Джека, «Это тебе за SIP, паршивая сука!», как говорю Кристиану, что ухожу, «Ты уходишь от меня?», и свой страх за Миа, за себя, за маленького Комочка…
Когда двери лифта раскрываются, Кристиан берет меня на руки, как ребенка, и несет в фойе. Я обвиваю его руками за шею, прижимаюсь к нему и тихо плачу.
Он несет меня прямо в ванную и мягко усаживает на стул.
– Ванна? – спрашивает он.
Я качаю головой. Нет… нет… не как Лейла.
– Душ? – Голос его пронизан беспокойством.
Киваю сквозь слезы. Мне хочется смыть с себя всю грязь последних дней, смыть воспоминание о нападении Джека. Я всхлипываю, закрыв лицо руками, когда шум льющейся в душе воды гулким эхом отскакивает от стен.
– Эй, – нежно воркует Кристиан. Опустившись передо мной на колени, он отнимает мои руки от залитых слезами щек и берет лицо в свои ладони. Я смотрю на него, смаргивая слезы.
– Ты в безопасности. Вы оба, – шепчет он.
Комочек и я. Глаза мои опять наливаются слезами.
– Ну, будет тебе. Мне невыносимо видеть, как ты плачешь. – Голос у него хриплый. Он большими пальцами вытирает мне щеки, но слезы все равно текут.
– Прости меня, Кристиан. Прости за все. За то, что заставила тебя беспокоиться, за то, что рисковала всем, за то, что сказала.
– Тише, детка, пожалуйста. – Он целует меня в лоб. – Ты тоже прости меня. Танго танцуют вдвоем, Ана. – Он криво улыбается мне. – Ну, по крайней мере, так всегда говорит моя мама. Я говорил и делал то, чем не могу гордиться. – Его серые глаза печальные, но кающиеся. – Давай тебя разденем, – мягко говорит он. Я вытираю нос тыльной стороной ладони, и он снова целует меня в лоб.
