Э. Джеймс - Пятьдесят оттенков свободы
– Пожалуйста, не будите его. Пусть поспит, – шепчу я, щурясь в свете раннего утра.
– Это ваша кровать. Не его, – сердито шипит она.
– Я спала лучше, потому что он рядом, – настаиваю я, бросаясь на защиту мужа. Кроме того, это правда.
Он бормочет во сне: «Не прикасайся ко мне. Больше никогда. Только Ана».
Я хмурюсь. Мне редко доводилось слышать, чтобы Кристиан разговаривал во сне. Правда, следует признать, это, возможно, потому, что он спит меньше меня. Я слышала только его ночные кошмары. Он стискивает обнимающие меня руки, и я морщусь.
– Миссис Грей… – Брови сестры Норы грозно насуплены.
– Пожалуйста, – умоляю я.
Она качает головой, разворачивается на пятках и выходит, а я снова прижимаюсь к боку Кристиана.
Когда я просыпаюсь, Кристиана нигде не видно. Солнце ярко светит в окна, и сейчас я могу как следует рассмотреть палату. Цветы! Ночью я их не заметила. Несколько букетов. Я рассеянно гадаю, от кого они.
Тихий стук отвлекает меня, и в двери заглядывает Каррик.
– Можно? – спрашивает он.
– Конечно.
Отец Кристиана заходит в палату и подходит ко мне, его мягкие голубые глаза внимательно оглядывают меня. Он в черном костюме – должно быть, с работы. К моему удивлению, он наклоняется и целует меня в лоб.
– Можно присесть?
Я киваю, и он присаживается на краешек кровати и берет мою руку.
– Не знаю, как благодарить тебя за свою дочь, ты наша сумасшедшая, храбрая, дорогая девочка. То, что ты сделала, вероятно, спасло ей жизнь. Я буду вечно у тебя в долгу. – Голос его дрожит, полный признательности и сочувствия.
Ох… Не знаю, что сказать. Я сжимаю его руку, но не произношу ни звука.
– Как ты себя чувствуешь?
– Лучше. Правда, все болит, – честно признаюсь я.
– Тебе дают болеутоляющие?
– Да, какой-то лор… не помню точно.
– Хорошо. А где Кристиан?
– Не знаю. Когда я проснулась, его уже не было.
– Уверен, он где-то недалеко. Он ни на минуту не оставлял тебя, пока ты была без сознания.
– Я знаю.
– Он немного сердит на тебя, да это и немудрено. – Каррик ухмыляется. Ах, вот у кого Кристиан этому научился.
– Кристиан всегда сердит на меня.
– Правда? – Каррик улыбается, как будто так и надо. Его улыбка заразительна.
– Как Миа?
Глаза его омрачаются, а улыбка исчезает.
– Ей лучше. Ужасно зла. Думаю, гнев – здоровая реакция на случившееся.
– Она здесь?
– Нет, дома. Сомневаюсь, что Грейс выпустит ее из виду.
– Мне знакомы ее чувства.
– За тобой тоже нужен глаз да глаз, – ворчит он. – Не вздумай больше так глупо рисковать своей жизнью или жизнью моего внука.
Я краснею. Он знает!
– Грейс читала твою карту и сказала мне. Поздравляю!
– Э… спасибо.
Каррик смотрит на меня, и глаза его смягчаются, хотя он и хмурится, видя выражение моего лица.
– Кристиан скоро образумится, – мягко говорит он. – Это будет для него огромным счастьем. Просто… дай ему время.
Я киваю. Ох… они говорили.
– Ну, я, пожалуй, пойду. Мне надо быть в суде. – Он улыбается и встает. – Загляну к тебе позже. Грейс очень высокого мнения о докторе Сингх и докторе Бартли. Они знают свое дело.
Он наклоняется и еще раз целует меня.
– Я серьезно, Ана. Мне никогда не отплатить тебе за то, что ты для нас сделала. Спасибо.
Я моргаю, чтобы прогнать слезы, меня внезапно захлестывает волна эмоций. Каррик с нежностью гладит меня по щеке, потом разворачивается и уходит.
О боже. У меня голова идет кругом от его признательности. Пожалуй, теперь можно забыть про историю с брачным контрактом. Мое подсознание вновь согласно кивает мне. Я качаю головой и осторожно встаю с кровати. С облегчением обнаруживаю, что сегодня держусь на ногах тверже, чем вчера. Несмотря на то что мы с Кристианом спали вдвоем на узкой койке, я прекрасно выспалась и чувствую себя бодрее. Голова все еще болит, но боль тупая, ноющая, уже не такая сильная, как раньше. Тело одеревенелое и тяжелое, но мне просто нужна ванна. Я чувствую себя ужасно грязной. Направляюсь в ванную.
– Ана! – кричит Кристиан.
– Я в ванной, – отзываюсь я, заканчивая чистить зубы. Так намного лучше. Не обращаю внимания на свое отражение в зеркале. Господи, ну и видок у меня! Когда открываю дверь, Кристиан стоит возле кровати. Держит поднос с едой. Он преобразился. Оделся во все черное, побрился, принял душ и выглядит хорошо отдохнувшим.
– Доброе утро, миссис Грей, – бодро говорит он. – Я принес тебе завтрак.
Он выглядит таким по-мальчишески живым и намного счастливее.
Ух ты! Я широко улыбаюсь, снова забираясь в постель. Он подтягивает столик на колесиках и поднимает салфетку, демонстрируя мне мой завтрак: овсянка с сухофруктами, блины с кленовым сиропом, бекон, апельсиновый сок и английский чай «Твайнингз». У меня текут слюнки. Есть хочется ужасно. Я в несколько глотков выпиваю апельсиновый сок и берусь за овсянку. Кристиан садится на край кровати, смотрит и ухмыляется.
– Что? – спрашиваю я с набитым ртом.
– Люблю смотреть, как ты ешь, – говорит он. Но я не думаю, что он ухмыляется из-за этого. – Как ты себя чувствуешь?
– Лучше, – бормочу я.
– Никогда не видел, чтоб ты так ела.
Я вскидываю на него глаза, и сердце мое падает. Рано или поздно нам придется поговорить о ребенке.
– Это потому, что я беременна, Кристиан.
Он фыркает, и рот его кривится в ироничной улыбке.
– Если б я знал, что, обрюхатив, заставлю тебя как следует есть, то, пожалуй, сделал бы это еще раньше.
– Кристиан Грей! – возмущенно восклицаю я и отставляю овсянку.
– Не прекращай есть, – предостерегает он.
– Кристиан, нам надо поговорить об этом.
Он цепенеет.
– А что тут говорить? Мы будем родителями. – Он пожимает плечами, отчаянно стараясь изобразить беспечность, но все, что я вижу, – это его страх. Отодвинув поднос в сторону, я пододвигаюсь к нему на кровати и беру его руки в свои.
– Ты боишься, – шепчу я. – Я поняла.
Он бесстрастно смотрит на меня широко открытыми глазами; от прежней мальчишеской веселости не осталось и следа.
– Я тоже. Это нормально, – говорю я.
– Какой из меня может быть отец? – Голос его хриплый, еле слышный.
– Ох, Кристиан. – Я подавляю всхлип. – Такой, который будет делать все от него зависящее. Как делаем все мы.
– Ана… я не знаю, смогу ли…
– Конечно, сможешь. Ты любящий, ты забавный, ты сильный, ты установишь границы. Наш ребенок ни в чем не будет нуждаться.
Он сидит, оцепенев, глядя на меня, на красивом лице отражается сомнение.
– Да, идеальным вариантом было бы подождать. Подольше побыть нам вдвоем, только ты и я. Но теперь нас будет трое, и мы все будем вместе расти. Мы будем семьей. И наш ребенок будет любить тебя таким, какой ты есть, как и я. Безо всяких условий и оговорок. – Слезы выступают у меня на глазах.
