Школа жён - Виткевич Магдалена
Ядвига кивнула.
– Во, там я закончила началку и поступила в гимназию. А после гимназии вышла с пустой головой и не знала, что делать дальше. Я хотела учиться на парикмахера, потому что всегда укладывала прически всем подругам. Всегда. Хочешь, и тебе могу сделать, а то у тебя такие неухоженные волосы. Есть одно хорошее питательное средство, я напишу тебе название. Знаешь что? Когда выпьем и поднимемся к себе в комнаты, я сделаю тебе такую прическу, что просто закачаешься. Будешь как богиня!
Ядвига улыбнулась. Она никогда не обращала внимания на свои волосы. Всегда стриглась покороче и прически выбирала такие прилизанные. Она? Богиня? Да ладно…
– Ну и родители согласились, потому что парикмахер – это конкретная профессия, работа всегда найдется, вот я и поехала в техникум в Быдгощ. Так рада была, что вырвалась от родителей, хотя сейчас скучаю по ним. Я думаю, они обиделись на меня. В принципе, надо бы им позвонить, но я боюсь…
– А чего ты боишься? Позвонить – это нормально.
– Да я понимаю, что нормально, просто они были недовольны, что я с Мишкой связалась и в Варшаву свалила… Я была нужна им там. А что я могла сделать? Ты-то хоть понимаешь, что любовь не выбирает… – Миська задумалась. – Хотя их я тоже люблю. Но с другой стороны, не от них же у меня будут дети.
Ягоде подумалось, что при таком раскладе дети у Михалины с Мишкой тоже маловероятны.
Миська продолжила:
– Я жила в общежитии. Было весело, потому что никто нас не охранял, все ходило ходуном – сплошные гулянки, ну а я хотела быть парикмахером и училась. Как к подругам приходили тусоваться, я всегда шла спать к такой, у которой никогда не было вечеринок. Такая, знаешь, серая мышь. Вероникой звать. Ну и училась. В принципе, мне и учиться-то не пришлось, потому что меня очень быстро приметили и взяли на работу к той тетке, которая вела у нас занятия. В большой парикмахерский салон. Зарплаты практически никакой, но на золотые руки чаевые всегда капают неслабые. Особенно от мужчин, но я всегда предпочитала стричь женщин. Особенно делать свадебные прически. Честное слово, Ягода, я любого гадкого утенка могла превратить в белую лебедь. Есть такая сказка, может, знаешь?
Ядвига кивнула.
– Ну а у мужика? Что тут придумаешь? Хоть бы ирокез кто себе заказал… Никакой фантазии у людей… Скучные все… В Варшаве хоть какое-то разнообразие, у всех разные прически, а в Быдгоще каждый второй приходил под ноль постричься. Но я и здесь иногда делала что-нибудь классное, какие-нибудь хаир-тату на этих лысых головах. – Она улыбнулась. – Потому что – веришь ли нет – я умею красиво рисовать. Я всегда рисовала и поэтому выбрала парикмахерскую школу. Мне почему-то подумалось, что там тоже надо уметь рисовать… Головы, например… У меня до сих пор есть тетрадка с разными прическами. Я даже с собой ее взяла. Обязательно покажу тебе. Короче, разные ребята ко мне приходили (стричься и даже типа клинья подбивали), но я не из тех, кто пойдет с каждым. О нет! – Она сделала суровое лицо. – Если и шла с кем, то только в особом случае. Нет, оно, конечно, пообедать там или поужинать, когда приглашали, это всегда пожалуйста, потому что денег у меня не было, и хоть какая-то экономия выходила, да и пройтись с кем, поболтать, а не в этом интернате сидеть. Но все это было несерьезно.
Короче, ближе к делу. Когда я была на третьем курсе, ровно год назад, ко мне пришел Мишка. – У Михалины заблестели глаза. – Я тогда еще не знала, что за Мишка он такой, но он сказал, что, если я буду его гладить по лысой голове, он заплатит вдвойне. Ну я и гладила, а что было делать, даже расстегнула блузку на две пуговицы, потому что думала, что Мишке понравится, глупая я тогда была, Ягодка, потому что выяснилось, что он любит сиськи побольше. Но тогда я этого еще не знала. – Миська пожала плечами. – Он все равно приходил ко мне каждый раз, как только у него волосы отрастали, и каждый раз приходилось гладить его вдвое дольше. Однажды он принес мне красный тюльпан и спросил, не поглажу ли я его дома. Красиво сказал, а? Я, конечно, не согласилась, потому что мы не имеем права оказывать услуги на дому. Ты не поверишь, дело было вовсе не в стрижке. Подруга потом сказала, что он этот тюльпан на клумбе сорвал перед салоном, но какое это имеет значение? – спросила Михалина, совсем не ожидая ответа от Ядвиги.
Даже если бы Ядвига считала иначе, у нее не было шансов прервать любовную историю Миськи.
– В тот же день мы пошли за пиццей, а потом к нему. Это было очень романтично, потому что он сказал, что любит меня и что волосы от стрижки засыпались ему за ворот, и не могла бы я помочь ему избавиться от них. Под душем избавиться. – Она улыбалась воспоминаниям. – И мы пошли в душ. Я тоже, Ягодка, пошла. Потом я осталась у него до утра, а родители узнали, что я не ночевала в общежитии. Ну и загорелся сыр-бор. Сказали, что меня выгонят, а Мишка сказал, пускай выгоняют. А потом мы поехали в Варшаву. Родители на меня обиделись, перестали звонить. Мишка тогда сказал, что если они соскучатся, позвонят сами. Я скучаю, но не звоню, потому что они будут злиться на меня… Они даже не знают, где я. Мишка получил работу (вышибалой) в этой джазовой закусочной, а я там разношу напитки (типа официантка). Ну что ж, – вздохнула она, – не всем же быть парикмахерами у звезд. А знаешь, Ягодка, ведь когда-то я об этом мечтала. Но не все мечты сбываются…
«Мечты… мечты… Уже одно то, что они у тебя есть, отличает тебя, девочка, от тех, у кого остались только желания, и уж подавно от тех, у кого и желаний-то никаких не осталось…» Ядвига взяла ее за руку:
– Миська, ты молода. У тебя еще всё впереди, у тебя будет всё, что ты захочешь. Твоя жизнь только начинается.
– Начинается? Мне уже восемнадцать. И даже больше.
– Вот именно. – Ядвига тепло улыбнулась. – Ты покажешь мне чудеса, которые способна наколдовать на моей голове?
В глазах Михалины заплясали радостные огоньки:
– Да не вопрос! Пойдем в мою комнату. Нужно только от этих баб избавиться, – она указала на Арлету и ее подруг, – потому что мне не нравится работать, когда кто-то стоит над душой и смотрит мне под руку.
Они допили чай и тихо вышли из ресторана. Михалина взяла за руку почти втрое старшую Ядвигу и потянула за собой. Запыхавшиеся, обе вбежали на второй этаж.
– Пойдем в ванную. Голову тебе намочу, мыть не буду, потому что сегодня о нас уже позаботились, – фыркнула Михалина. – Узнал бы Мишка об этом…
Через полчаса Михалина с гордостью смотрела на Ядвигу.
– Ягодка, ты прекрасна! – не сдержала она удивленного возгласа. – Погоди. К черту принципы. – Она достала косметичку. – Скулы подчеркнем. Лицо будет стройнее. И глаза… Они у тебя красивые. Но помни: если глаза делаешь выразительные, то губы уже не надо. Класс! – воскликнула она. – Вставай, можешь посмотреть на себя!
Ядвига поднялась со стула.
Из зеркала смотрела женщина, очень похожая на нее, хотя и немного другая. Вроде… Помоложе? Стройнее? Красивее?
Вокруг нее скакала смеющаяся Михалина.
– И как? И как? – расспрашивала она. – Тебе нравится?
У Ядвиги навернулись слезы.
– Ягодка, ты только не плачь, если тебе что-то не нравится, я исправлю! – испуганно заверила Миська.
– Нет-нет, всё в порядке, – успокоила ее Ядвига. – Просто… я красивая какая-то получилась… – закончила она с удивлением.
Михалина сияла.
– Вот видишь! Я потому и хотела стать парикмахером, чтобы менять людей в лучшую сторону. Понимаешь, своей работой я меняю не только внешность. Я тебя изнутри тоже меняю! Посмотри, Ягодка, ты теперь совсем по-другому сидишь, совсем по-другому говоришь, у тебя даже глаза блестят! Именно поэтому! А что может официантка? Принести три рюмки, поговорить с грустным клиентом, чтобы тому показалось, что после этой выпивки мир стал более красочным. А на самом деле мир как был для него серым, таким же серым и остался. Алкоголь ничего не меняет. Абсолютно ничего.
* * *Рука Марты потянулась за четвертым куском торта. На этот раз того, что был с заварным кремом и карамельной прослойкой. Что ж это творится, Мать-царица, а ведь она еще не пробовала шоколадный. Девочки, раз в жизни живем. Если Бог дает, значит, нужно брать. Вот она и взяла. Правила они на то и правила, чтобы из них были исключения. Ладно, один раз можно. Но как только вернется из этого отпуска, все – сразу начнет худеть. У нее уже есть планы. Все расписано. Три раза в неделю будет ходить в спортзал и сядет на диету. На какую? Пока не придумала, но какую-нибудь обязательно выберет. Честное слово, железно… Но все это будет потом… А теперь какой смысл отказывать себе в том, чего ты, может, никогда не попробуешь?.. Господи, все так вкусно… Но зато потом… Как только вернется… Как только, так сразу. Пять кило в месяц – как нечего делать. А до конца года на тридцать кило меньше – как пить дать. Все рассчитано. Боже, какая же вкуснятина этот шоколадный торт! Хоть будет что вспомнить, о чем рассказать… Пожалуй, надо взять еще кусок. Но как только вернется из отпуска… Еда – та же зависимость, что и алкоголь. Вроде уже и не хочешь есть, а отказать себе не можешь.
