Аукцион невинности. Его трофей (СИ) - Покровская Татьяна Евгеньевна
Ладонь замирает на моих ягодицах. Гладит. Он дует на кожу, и меня чуть не срывает в оргазм от одного этого факта.
Адам сдвигает трусики в сторону. Кусаю своё запястье, чтобы не заорать от прикосновения его пальцев к половым губам. Он по-хозяйски трогает, нажимает между складок, уверенно растирает сок по всей промежности, обводит вход во влагалище, массирует вокруг клитора…
Оказывается, мне и нужно-то было совсем немного.
Меня срывает. Чёрт, чёрт, чёрт… Меня накрывает мощнейшим оргазмом, я буквально вою в мягкую обивку дивана, вцепившись в его бедро, выгибаясь всем телом. Охереть просто, как сильно и жёстко. Меня бьёт спазмами, а эта сволочь держит крепко.
Жесть, просто жесть…. Наконец, моё тело расслабляется. Адам вытирает мокрые пальцы о мои ягодицы, поднимает меня и ставит на колени перед собой. Сминает мои волосы на затылке. Широко расставляет свои ноги и тянет пряжку ремня.
— За что? За то, что рушишь мои планы, — бесстрастно сообщает он. — С тобой всё быстрее развивается, чем думал. Два твоих оргазма против ни одного моего. Давай сравняем счёт.
13. Срыв
Сознание плывёт, я мало что соображаю. После бурного оргазма мне очень, очень, очень хорошо.
Мне сейчас вообще всё равно, в жизни подобного не испытывала. Всё тело налито тяжестью и будто звенит. Охрененные ощущения. Я всё ещё вздрагиваю от продолжающих накрывать меня волн.
Вдруг понимаю, что Адам не стискивает мои волосы. Держит руку на затылке, гладит пальцами.
Он растёгивает брюки — на нём нет нижнего белья — и достаёт свой огромный напряжённый агрегат.
Приподнимаю брови, рассматривая: совсем рядом перед моим лицом, крупный, красивый, перевитый венами. Адам натягивает крайнюю плоть, обнажая головку. Отпускает член и кладёт руку на мой подбородок.
Странное состояние — я сижу перед ним на коленях и… от ощущений в теле едва ли не мурлыкаю.
На краю сознания мелькает мысль, что вообще-то меня сейчас к минету будут принуждать, но мне совершенно, тотально, абсолютно на это всё равно. Мне нереально хорошо. Наверное, за такие ощущения можно даже отблагодарить.
Поднимаю затуманенный взгляд на него. Адам смотрит на меня сверху вниз, я на коленях между его ног, его здоровенный член перед моим лицом. Его руки на моём затылке и на подбородке — он держит мою голову, легко поглаживает по волосам, трогает большим пальцем мои губы.
— Красивая девочка, — хрипло говорит он. — Правила просты. Целуешь. Лижешь. Сосёшь. Глотаешь. Если я почувствую зубы, результат тебе не понравится. Услышала?
— Да, — едва слышно произношу я.
— Умница. Высунь язык.
Моё плывущее состояние не проходит. Охреневая от себя, я слушаюсь. Открываю рот, вытягиваю язык. Адам подаёт бёдра вперёд и вытирает о кончик моего языка проступившую на головке члена крупную каплю.
Приятный солоноватый вкус. Запах тоже приятный. Поднимаю на Адама глаза, он давит членом на мои губы — я открываю рот шире, позволяя ему скользнуть внутрь.
Адам проникает неспешно. Поворачивает мою голову так, чтобы я захватила его полностью.
Не помещается до конца. Крупный. Думала, будет тошнить, я же понимала, что про три моих дырочки Адам оральные ласки имел ввиду, но всё оказывается далеко не так страшно.
Поднимаю на него глаза. Сама обхватываю его губами плотнее и чуть шевелю языком. Синие глаза сощуриваются, а жестко сомкнутые губы приоткрываются, втягивая воздух. Нравится тебе, сволочь.
Смотрю на него злобно, а сама отдаюсь процессу, стараясь прятать зубы и открывать пошире рот — сволочь ты, Адам, но раз тебя так от меня срывает, этот минет ты не забудешь.
Сорвало тебя ведь от моего вида, точно ведь сорвало, а нехрен было меня так одевать красиво, я же видела себя в зеркале в этом чёрном кружевном платье с моими-то волосами, которые я ещё умудрилась так удачно уложить.
Ты тот ещё эстет, в этом плане я уже всё про тебя понимаю — вон какое выражение на лице, мои волосы намотаны на кулаке, и смотрит, смотрит, смотрит…
У него вырывается хриплый стон, а я мстительно улыбаюсь, насколько это вообще возможно делать с членом во рту, неожиданно для самой себя подмигиваю ему и насаживаюсь глубже, проскальзывая ладонями по его ногам.
Адам издаёт утробный рык, встаёт, опрокидывая меня дальше. Мне приходится упереться ладонями в пол, а он держит меня за голову и начинает трахать мой рот, быстро, но неглубоко, мне совсем-совсем не больно, я только смотрю на него снизу вверх и стараюсь хоть как-то сложить губы поприятнее ему и держать рот пошире.
Он кончает обильно, с рычанием, стискивая меня ручищами, чёрт, он даже на вкус приятный, сволочь такая, хрен с тобой, глотать так глотать, охреневай теперь от радости, что на тебя такое сокровище в виде меня свалилось.
Встаёт, подхватывая меня с пола. Ставит перед собой рассматривает, щурясь. Ничего не могу понять по выражению его лица. Проводит пальцами по моим губам, смотрит в глаза.
Разворачивает резко спиной к себе, обхватывает ручищей, а волосы наматывает на кулак. Прижата к нему полностью, не могу понять, что ему надо, я же всё сделала, что хотел…
— Кто учил? — спрашивает у меня на ухо. — Прямо профессионалка.
Я каменею. Самым натуральным образом. Кажется, я сначала бледнею. А потом краснею. Закрываю глаза, пережидая жесточайший удар обиды и бешенства. Сволочь, вот же сволочь!! Гад! Ненавижу!
Растерянно оглядываюсь вокруг. Что же сделать, чем тебе влепить так, чтобы не встал потом? Ни ты, и член твой больше ни на кого не встал?!
Вдруг цепляюсь взглядом за большое зеркало рядом — в отражении я кажусь особенно хрупкой в этом чёрном кружевном платье с задранным подолом в ручищах этого брутала в чёрном костюме, сжимающего охапку моих ярко-рыжих волос в кулаке.
Он смотрит на меня жадным взглядом, ловит каждую эмоцию на моём лице. До меня доходит: проверяет, реакцию мою проверяет, по лицу решил прочитать, действительно ли я умею, или ему всё же не порченный товар достался.
Кривя губы от бешенства, говорю как можно спокойнее:
— Конечно, профессионалка. Несколько километров плечевых или дальнобойных, или как там нас ещё называют? Трассы, километры трасс, Адам. От Москвы до Магадана, так и научилась. Потом ещё несколько курсов прошла, тут в Москве чего только не научат, курсы не только как выйти замуж за богача путём аукциона, но и минету научить могут, я-то уж не один курс не пропустила. Так что тебя поимели, Адам, на писечке моей плеву проверили, а на ротике забыли. В жопу, кстати, тоже…
— Молчать, — он сказал тихо, но я тут же заткнулась.
Вот за это я тебя особенно ненавижу. Как ты успел меня настолько… чтобы по одному приказу…
Закрыла глаза и молча стояла, едва сдерживая слёзы от обиды, злости и острого чувства беспомощности. Называется, решила поблагодарить за неземные ощущения, хрен тебе теперь чего, гаду такому, будет теперь тебе бревно в постели.
О том, что я уже представляла себя и его в постели, я постаралась больше не думать. Лучше вообще совсем ни о чём не думать.
И не думать о том, что меня уже не стискивают, а поглаживают. Перебирают волосы. Касаются груди так, что снова остро вспыхивает желание.
— Будешь продолжать трогать, — шиплю я, — точно ударю. Отойди.
Вместо этого он впивается губами в мою шею, рисуя языком на коже что-то дико возбуждающее. Пытаюсь дёргаться, драться — бесполезно. Он готов к этому, держит умело и крепко, не давая ни шанса причинить себе хоть малейший вред.
Меня накрывает. Не выдерживаю, по щекам льются слёзы — я обвисаю в его руках и неслышно, стиснув зубы, плачу.
14. Кофе
Дышу глубоко, стараясь остановить слёзы. Всхлипы удаётся удержать, а вот слёзы просто катятся по щекам, с ними я совсем ничего сделать не могу.
Закрываю глаза. Пусть. Именно сейчас я готова сдаться. Впервые за долгое-долгое время.
Я точно помню, когда я последний раз чувствовала подобное желание — перестать сопротивляться, барахтаться. Очень хорошо помню. Меня тогда кинули с заказом, за аренду была просрочка, я сама не ела, пытаясь скормить подобранному на улице котёнку макароны с недо-тушёнкой, а денег не было даже на проезд.
