Джуд - Драко Малфой и Солнечный путь
- Ууу… - протянул Шеймус себе под нос. - М-да… мексиканские страсти…
- Мина, уйди, ради Бога! - Гарри рванулся из ее рук. - Ты меня любишь? Ты мне лжешь постоянно! Зачем
ты врала про Шеймуса? Что ты сделала в том отеле, что Драко подумал, будто мы занимались любовью?
Зачем ты шарилась в моих вещах? Зачем ты заперла меня в Тайной Комнате?
- Я? - изумленно произнесла Мина, отступив на шаг. Обвела взглядом присутствующих, словно в поисках
поддержки, или призывая их в свидетели нелепости обвинений, и повернулась к Гарри, скрестив руки на
груди. - У тебя паранойя.
- А ты мне сейчас все толком объяснишь, да? - Гарри прищурился. - Идиотом меня считаешь?
- Теперь да, - девушка развернулась и гордо зашагала в сторону драконария.
- Поттер, если тебе это польстит, я не считаю тебя идиотом, - сказала Сольвейг, улыбаясь. - Теперь.
- Джин, стой, - Шеймус поймал девушку за руку. - Ты куда?
- За ней, - Джинни кивнула в сторону удаляющейся Мины.
- Не надо, - покачал головой Шеймус. - Это может быть опасно.
Из темноты вынырнул еще один факел, на этот раз - в руках Хагрида. Гарри стремительно повернулся к
нему, но великан покачал головой.
- Ничего.
* * *
Свет факелов гнал его в лес, все дальше и дальше. Он не боялся людей, нет, он помнил, что они ничего
ему не сделают, помнил, что он и сам был среди них… Он не хотел их крови, но он не хотел и их жалости.
Одна тоска рвала его сердце, и когда, наконец, свет факелов исчез из вида, она вырвалась из горла
горестным воем.
Время отметило полночь, и одни сутки стали другими. Он лежал лицом в сырой подлесок, вдыхая его
холодный мокрый запах, мечтая только, чтобы холод пробрался внутрь его тела и убил его. Но тело,
привыкшее к теплу, комфорту и ласкам, все решило за него, оттолкнувшись его руками от земли,
поднявшись на ноги и сделав первый шаг в никуда.
Он брел наугад, надеясь найти выход из леса, но брел лишь затем, чтобы дойти до озера и утопиться. Но
человек не знал, куда идти, а зверь спал до утра. Холод пробрался в самое нутро, сковывая руки и ноги,
ветки хлестали по лицу. Наконец он не выдержал и снова лег.
Наступил предрассветный час, было темно, тихо и душно. В этот час человек, проснувшись, глядит во тьму
широко раскрытыми глазами, чувствуя, как гложет сердце беспричинный и неодолимый страх, более древний,
чем весь человеческий род; в этот час молчат птицы, неподвижны деревья, и каждое живое существо с
нетерпением ждет первых солнечных лучей, которые подтвердят, что мир еще не подошел к концу.
Он лежал ничком и молился, чтобы сердце его остановилось. Он не почувствовал прикосновения, потому что
тот, чья рука могла бы коснуться его плеча, был мертв, но он услышал голос, звучащий только для
него:
- Малфой, послушай меня.
Он не отозвался ни жестом, ни словом, ни мыслью, но не слышать не мог.
- Ты должен меня слушать, Драко. Когда наступит рассвет, я уже не смогу говорить с тобой. Я не могу
говорить с тобой, когда ты зверь. Поэтому ты должен слушать меня сейчас и запоминать то, что я тебе
скажу. Когда настанет утро, ты вернешься в Хогвартс. Ты войдешь в Большой зал, у всех на виду. Я буду
ждать тебя там. Это твой единственный шанс, Драко. Послушай меня. Слышишь? Малфой, ты должен слушать
меня…
* * *
Хогвартс, Большой зал, 5 апреля 1998 года, утро
Утро было серым, тоскливым и безрадостным.
Утро было солнечным, ярким и сияющим. Словно декорация в самодеятельном театре. Улыбающиеся, свежие,
воскресные лица обитателей Хогвартса напоминали маски.
Дни будут солнечными, и я буду думать - это хорошо, значит, тебе тепло и сухо сегодня. А сам спущусь в
подземелья и засяду в их холодной сырости, потому что я не заслужил тепла и света.
Дни будут дождливыми и пасмурными, и я буду думать - это плохо, значит, тебе сыро и холодно сегодня. Я
буду смотреть на капли дождя, стекающие, как слезы, по оконному стеклу, я выберусь из дома под
холодные струи и буду бродить и бродить под ними… я не заслужил домашнего тепла.
Будет снег, и он заметет твои следы, скроет от тех, кто захочет убить тебя.
Будет мороз, и твое тонкое тело будет содрогаться под его ударами… Боже, Боже, кто-нибудь, обогрейте
моего любимого, я готов мерзнуть, пусть ему будет тепло, я готов голодать, пусть только он будет сыт…
- Гарри? - Гермиона коснулась его руки. - Все в порядке?
- Нет, - ответил Гарри, отодвигая от себя тарелку. Гермиона прикусила губу, взволновано глядя на
друга. Он мог бы прочесть сейчас ее мысли - вне всякого сомнения, Гермиона подготавливала фразу вроде:
"Ты не поможешь ему, если умрешь от голода". Только никак не могла придумать, как ее облечь в более
мягкую форму.
- Ты не хочешь есть? - спросила она наконец.
- Нет, - Гарри встал. Гермиона схватила его за руку, как будто он собрался бежать.
- Гарри, ты не мог бы нам помочь?
- Нам?
- Мне и Сольвейг. Мы готовим Поисковое Зелье, но нам не все понятно…
- Тебе не все понятно? - приподнял брови Гарри. - Брось, не принижайся. И потом, я не могу, у меня
есть дело.
- Какое?
- Я пойду в Запретный лес, искать Драко, - просто ответил он.
- Гарри, - прошептала Гермиона, - тебе же нельзя…
- Что поделаешь… - философски вздохнул он.
- Гарри! - она вцепилась в его руку так, словно он, по меньшей мере, собирался сей же час выйти на
поединок с Вольдемортом. - Когда мы сделаем зелье… у вас с Драко кровь наверняка еще соединена тем
зельем, что вам давал Снейп в прошлом году, когда ты воскрешал Драко… ты бы мог его найти…
- Гермиона, - Гарри наклонился к ней, чувствуя, как в груди закипает бешеная ярость. - Ты хоть
понимаешь, что мы сидим тут, за столом, а он бродит в лесу, совсем один? Ты хоть соображаешь, что
это…
- Гарри… - тихо перебила Гермиона, и голос ее был таким странным, и такой особенной стала наступившая
вдруг тишина, что Гарри смолк и обернулся.
В дверях, уцепившись одной когтистой лапой за дверной косяк, словно в бесплодной попытке вспомнить,
как это - быть прямоходящим, - стояло жуткое существо в серо-зеленой шкуре-чешуе. Ощеренная зубами
безгубая пасть, узкие щелки ноздрей, острые когти, скособоченное, горбатое тело… Он был там, под этой
жуткой оболочкой, и его серые глаза смотрели на Гарри с гротескной маски полузверя-полурептилии, но и
тоска в них была животной.
- Мамочки… - громко сказал кто-то за столом Хаффлпаффа. Преподаватели, зашуршав мантиями, начали
подниматься со своих мест.
- Ну, чего ты?.. - раздался голос за спиной Гарри. Обернувшись, Гарри первые секунды тупо размышлял,
почему этого человека, чье присутствие казалось так уместно, быть здесь не должно. А он прижал палец к
