Мой темный принц (ЛП) - Шэн Л. Дж.
— Так все говорят. — Я повернулась к озеру. На моих губах заиграла горькая улыбка. — Все еще помнишь, как выглядит солнце?
Оно уже начало опускаться за горизонт, заливая комнату туманным оранжевым светом. У нас было еще пять или десять минут, прежде чем оно полностью исчезнет, но я решил, что мы с моей галлюцинацией можем насладиться этим вместе.
— Выглядит так же, как я помню, только с большим загрязнением. — Себ занял место рядом со мной, его рот дернулся в почти улыбке. Он нахмурился, когда я рыгнул ему в лицо. Он обмахивался веером от вони. — Я должен был позволить тебе утонуть в жалости к себе. К несчастью для меня, сегодня я чувствую себя милосердным.
Я фыркнул, вытирая рот тыльной стороной ладони.
— С каких это пор ты занимаешься благотворительностью?
— С тех пор как мой единственный источник продуктов превратился в пьяное клише из фильма, снятого по заказу. — Его брови взлетели вверх, проглядывая сквозь солнцезащитные очки. — Я серьезно... Сидеть в темноте, пить виски галлонами и смотреть в озеро? Что дальше? Напишешь ей грустное письмо, завернешь его в стеклянную бутылку и бросишь в воду? Я видел фильм. Спойлер: она никогда его не читает.
— Заманчиво. Может быть, я брошусь в воду, пока буду этим заниматься.
— Давай воздержимся от драматических жестов. Ты как бы монополизируешь драму в этой семье. Это утомительно наблюдать.
Я повернулся к нему лицом, уперся в дверной косяк, ткнув большим пальцем в грудь. — За мной утомительно наблюдать?
— Эх. У тебя дерьмовый жанр. Слишком много трагедии. Недостаточно взрывов.
Я икнул в свою бутылку.
— Ты ужасная галлюцинация.
— Это потому, что я не галлюцинация.
— Докажи это.
— С радостью.
С этими словами он вскочил на ноги, ворвался на мой диван и принялся запускать все подушки прямо мне в лицо. Подушка «Джек Дэниелс» упала на твердый пол и раскололась на две части. Между нами потекли реки виски.
— Какого черта, Себ? — Я вскочил на ноги, сжимая в кулаке его рубашку.
Он выгнул бровь, забавляясь.
— Ты спятил?
Нет, вообще-то. Совсем нет.
Я просто не мог поверить, что он покинул свою пещеру.
— Ты покинул свою пещеру. — Я погладил его руки, грудь, шею, лицо, внезапно почувствовав себя трезвым.
Он отмахнулся от моих рук.
— Мы это уже выяснили.
— Выяснили?
— О, Боже. — Он начал уходить. — Найди меня, когда протрезвеешь. И в следующий раз, когда пропустишь «Дни нашей жизни», не жди, что я буду пересказывать тебе сюжет.
— Нет, подожди. — Я сжал в кулак заднюю часть его толстовки, поворачивая его лицом к себе. — Останься. Ты пришел сюда не просто так.
— Я пришел сюда, чтобы убедиться, что ты жив. К сожалению, ответ положительный. Я сейчас же отправлюсь в путь.
— Хватит врать. Зачем ты пришел?
Он не ответил. Вдалеке вода билась о берег, заполняя тишину. Я уже начал отпускать его, когда он наконец ответил, тихо. Почти застенчиво.
— Мне жаль.
Это простое заявление, как ничто другое, пробилось сквозь туман виски.
Я зажал ухо, наклонив его к нему.
— Повтори?
— Я не буду повторяться.
— Ладно, ладно. Я услышал тебя в первый раз. — Я отпустил его рубашку и жестом попросил продолжать.
— Я знаю, что я начал ту ссору, и даже если это не так, я не должен был винить тебя в этом. — Он обвел пальцем свое закрытое лицо. — Ты не хотел, чтобы все это произошло.
— Я не хотел, — пообещал я. — Мне чертовски жаль, Себ. Ты даже не представляешь.
— А я представляю. Ты говорил мне об этом миллион раз. Мне просто нужно было кого-то обвинить. — Он провел рукой по лицу, сбивая очки. — И, черт возьми, просить тебя не быть счастливым до конца жизни - это полный пиздец, и за это мне тоже жаль. Я думал, что, видя тебя несчастным, я буду счастлив, но этого не произошло.
— Это не единственная причина, по которой я бросил Брайар.
— Нет, — согласился он. — Ты бросил ее, потому что винил себя за мое лицо, думал, что не сможешь ее защитить, и еще хуже - что ты ее не заслуживаешь. Я не помог тогда. Но я могу помочь сейчас.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду... — Он вздохнул и опустился на диван с мягким стуком. — Может, тебе не нужно постоянно нянчиться со мной. Я не собираюсь держать тебя за дурака, если у тебя наконец-то появится жизнь помимо меня.
— Но я хочу, чтобы тебе стало лучше.
— Я никогда не стану лучше, Оливер.
— Но ты можешь. — Я начал шагать, алкоголь выветривался все быстрее, когда я увидел шанс и воспользовался им. — Сейчас все по-другому. Есть лучшие врачи, современная медицина, новые технологии...
— И я никогда не буду выглядеть так же, как пятнадцать лет назад.
Я вскинул руки вверх.
— Конечно, не будешь. Ты уже старый, как дерьмо.
— Ты знаешь, что я имею в виду.
— Хорошо. Мы будем делать маленькие шаги. Я буду навещать тебя каждый день. Может быть, мы сможем нанять кого-нибудь...
— Нет, — оборвал он меня, положив одинокую подушку себе на колени, словно она могла защитить его от моих нетерпеливых требований. — Я пришел извиниться, а не выслушивать очередную лекцию. Мне никогда не стать лучше, Оливер. Это гребаный факт. Прими это. Я просто отказываюсь быть причиной того, что ты снова расстался с Брайар.
— Мы все еще вместе.
— И как долго еще? — Он смахнул носком ботинка пустую бутылку «Джека» с журнального столика. — Это неустойчиво.
— Моя печень говорит об обратном.
— Это глупо. Просто переезжай к ней. Проблема решена.
— Я не могу.
— Почему?
— Потому что она в Лос-Анджелесе.
Он бросил на меня взгляд, показывающий, насколько глупым он меня считает.
— Значит, следуй за ней.
— Но ты...
— Заноза в твоем боку?
— Я не это имел в виду.
— Но это правда. Я им являюсь, и был им на протяжении пятнадцати лет. — Напряжение между нами ослабло. Он подвинулся на диванной подушке, все еще заметно нервничая, но не отступая. — Что ж, я освобождаю тебя от этого бремени.
Ветерок донес до нас аромат свежей сосны и соленой воды. Я едва обратил на это внимание.
— Почему именно сейчас?
Он потер затылок, наклонил голову и что-то пробормотал.
— Повторишь?
Опять бормотание.
— Я не слышу тебя, Себ.
Он наконец поднял на меня глаза, его лицо напряглось, а привычная броня сарказма на мгновение сползла.
— Я тоже по ней скучаю.
Ах ты маленький засранец.
На моем лице появилась огромная улыбка. Я ничего не мог с собой поделать. Обнимашка была такой чертовски милой. Самое дикое было то, что она никогда не верила мне, когда я говорил ей об этом. А как она могла не поверить? Даже самый ворчливый ублюдок на континенте хотел, чтобы она была рядом.
— Я тоже, брат. — Я запрыгнул на подушку рядом с Себастьяном и похлопал его по плечу. — Я тоже.
— Ты должен вернуть ее, пока какой-нибудь голливудский красавчик с банковским счетом толще твоего не отвоевал ее.
— Во-первых, ни у кого к западу от Миссисипи нет банковского счета толще моего. — Я потер челюсть, заставляя себя не обращать внимания на приставания Себа. — А во-вторых, мне не нужно ее возвращать. Она все еще моя.
— Она может больше не хотеть тебя, — заметил он. — За двадцать восемь дней может многое произойти.
Я фыркнул.
— Это должно заставить меня чувствовать себя лучше?
— Может быть. Ты пьян, и я решил, что стоит попробовать.
— Ты ужасный психотерапевт, Себ.
— Из всей той ужасной терапии, которую ты мне навязал. Это называется осмос.
Но я принимал его терапию такой, какой она была. Хрупкий мост. Редкое предложение от человека, который едва мог видеть дальше своей собственной трагедии, не говоря уже о чужой.
Я повернулся к нему лицом, прислонившись к спинке сиденья.
— Ты ведь понимаешь, что это значит? Что я буду находиться в Лос-Анджелесе большую часть дня.
В моей голове пронеслись все логистические выкладки. Штаб-квартира The Grand Regent должна была находиться здесь. Я не знал, как буду менять свой рабочий график, но я найду способ оставаться рядом с Брайар. Особенно если папа сможет мне помочь, если, конечно, ему удастся сохранить работоспособность на этот раз.
