Евгений Кабанов - МИССИОНЕР
Фрэнк открыл верхний ящик стола, достал оттуда фотоаппарат.
Аполлон обречённо вздохнул:
– ПроблИм серо… Да какой, к чёрту, ноль проблем! Я же тебе говорю: я коров боюсь… – внезапно его лицо просветлилось. – Ладно, Фрэнк, договорились… А по возвращении из Сан-Хосе меня уже будет ждать билет в Москву?
Фрэнк снова откинулся в кресле, изучающе, с каким-то налётом вины, посмотрел на Аполлона.
– Видишь ли, Пол… Тут такая штука… Руководство решило открыть корпункт в Мехико. На всю Центральную Америку. Мы уже можем себе это позволить. Твоя кандидатура самая подходящая.
Аполлон возмущённо тыкнул в нос Фрэнку фигу:
– Вот уж дудки! Пусть туда едет Сеси! Там ей быка дразнить не надо будет! И у неё там бабка живёт, сэкономите на гостинице.
Фрэнк отстранил фигу Аполлона от своего носа и тоном, не терпящим возражения, сказал:
– Пол, если тебя гонять в Сан-Хосе из-за какой-то паршивой корриды, не будет никакой экономии. Завтра ты летишь в Сан-Хосе, а оттуда – в Мехико! На год! А ты как думал?! Всё! Разговор окончен! Ты радоваться должен такому повышению, а ты ещё кочевряжишься!.. Поздравляю с новым назначением! Проблем серо!
Аполлон негодующе посмотрел на редактора, затем резко повернулся и направился к двери.
Фрэнк протянул вслед ему фотоаппарат:
– Пол, возьми камеру, – в его голосе снова сквозили виноватые нотки.
Аполлон вышел из конторки, так хлопнув дверью, что затряслась как в лихорадке стеклянная перегородка.
Обычным временем и обычным местом для встречи с Сесилией был последний сеанс в кинотеатре. Аполлон, зная пристрастие горячей латинской чикиты к минету, всегда оставлял её на десерт. После первых двух, всегда бурных, встреч с Линдой и Мери встреча с Сесилией была просто манной небесной.
На огромном экране разворачивались действия какой-то слезливой мелодрамы, что было весьма кстати. Полупустой зал едва освещался мерцающим светом от экрана. Аполлон с Сесилией сидели в гордом двуедином одиночестве на последнем ряду и целовались взасос. Для Сесилии это была необходимая прелюдия к основному действу. Рука Сесилии скользила по животу Аполлона, то и дело погружаясь за пояс джинсов. После каждого такого погружения бугорок под ширинкой заметно увеличивался. Наконец, видимо, найдя прирост и плотность предмета массажа достаточными, Сесилия оторвала свои губы от губ Аполлона, игриво лизнула его в нос, и сползла вниз, поудобнее устраиваясь между раздвинутых ног.
Аполлон бросил последний затуманенный взгляд на целующуюся парочку на экране, сомкнул веки, и с блаженством на лице простонал:
– О, Сеси, какая ты ласковая… моя ненасытная… Только с тобой, моя чикита, можно расслабиться… Из меня все соки выжала эта сумасшедшая Ме…
Аполлон осёкся на полуслове, приоткрыл и скосил вниз глаза. Голова Сесилии размеренно двигалась вверх-вниз у него между ног.
– …мексиканская командировка… Такая запа-а-арка… Завтра вылета-а-аю, – Аполлон томно постанывал, снова прикрыв глаза. Вдруг он скорчил рожу, сделал глубокие судорожные вздохи и пару раз громко чихнул, основательно дёрнувшись при этом.
Несколько голов из передних рядов повернулись назад.
Аполлон вынул из кармана салфетку и демонстративно вытер нос. Положив салфетку на пышную копну волос Сесилии, снова прикрыл глаза в сладкой истоме.
Сесилия подняла голову, посмотрела посоловевшими глазами на лицо Аполлона и прошептала:
– О, Пол, меня так возбуждает твоя потребность чихать в момент возбуждения… Ты так дёргаешься… и напрягаешься… весь…
Сесилия снова опустила голову и ритуально задвигала ей в темпе звучавшей с экрана музыки.
– Да, Сеси… Ты так классно меня возбуждаешь, моя сладенькая кошечка… Ты просто супер… И такой релакс на смену возбуждению… А то меня совсем измочалила эта бесстыжая Лин…
Аполлон вновь испуганно прикусил язык, скосил глаза вниз и нежно почесал Сесилию за ушком.
– … линия поведения этой скотины Фрэнка… Хочет, чтобы я быка его фотоаппаратом дразнил… А я коров боюсь, как чёрт ладана… О-о-о… Чёрта с два… Найму там какого-нибудь местного фаната… О-о-о…
Однако пришло время снова перенестись на четыре месяца вперёд в штаб-квартиру ЦРУ, где продолжалось обсуждение кандидатуры спецагента.
На замечание Майка о весьма подходящих для них фактах из биографии Аполлона, шеф вдруг подскочил, как ужаленный.
– Постойте-постойте, – шеф протестующе замахал руками. – То есть, как это весьма кстати? Вы что, в самом деле, думаете, что нам подходит такой кандидат, чья фамилия и рожа постоянно мелькают на страницах газет. Вы явно недооцениваете КГБ!
Леденец интригующе заулыбался, а Буль Гейт с трудом сдержал усмешку.
– Ну, мы проверили, во всей нашей прессе никогда не появлялось его фотографии, – Майк сделал паузу, выискивая для леденца место, не мешающее говорить. – А что касается его фамилии… Дело в том, что Аполлон с момента своего рождения носит фамилию своей матери – Родригес. У Флегонта Иванова были некоторые трения с эмигрантскими мафиозными структурами, и, видимо, опасаясь за своего отпрыска, он решил дать ему фамилию матери. Под такой и только под такой фамилией он известен среди своего окружения. И что самое интересное, даже по нашим каналам при расследовании одного небольшого дельца он проходил как чикано (выходец из Латинской Америки, главным образом из Мексики)…
– Как так? – шеф подскочил в кресле.
Леденец развёл руками, а полковник Гейт поспешно доложил:
– Уже начато расследование, виновные скоро будут выявлены.
– Чёрт знает что! – шеф побагровел, напрягшись и пытаясь произнести ещё что-то длинное и гневное, но, в конце концов, махнул рукой и просипел:
– Парфенон! В современном состоянии. Какие придурки записали его в мексиканцы? Они что, даже на его рожу не посмотрели?
Шеф взял фотографию из папки Майка, нервно тыкнул в неё пальцем:
– Где они видели мексиканца-блондина? Да ещё с синими глазами!
Он ещё долго не мог успокоиться, поминая недобрыми словами всех на свете, включая своих ближайших родственников и злейших недругов, прекраснейшие образцы флоры и мельчайших представителей фауны.
Мало-помалу этот обширнейший занимательно-познавательный монолог приобретал всё более спокойный тон и в конце вылился в самую примитивную жалобу начальника подчинённым – видите, мол, с какими разгильдяями приходится мне работать, с извинительным оттенком – впрочем, вас это никоим образом не касается.
Видимо, не успев сосредоточиться, или, наоборот, рассредоточиться от слишком возбуждённого состояния и забыв произнести ключевое слово своего страшного ругательства, шеф завершил свою гневную тираду так:
– Чикано… Идиоты! В современном состоянии.
Он закурил, окончательно успокоился после глубокой затяжки и кивнул Майку: "Продолжай".
Майк, до того времени интенсивно сосавший, словно разнервничавшийся младенец соску, свой леденец, тоном диктора, напоминающего зрителям содержание предыдущей серии многосерийного фильма, произнёс те же самые слова, на которых его перебил шеф, и которые вызвали длительное отступление от темы разговора:
– …И что самое интересное, даже по нашим каналам он проходил как чикано…
Буль дёрнул Леденца за рукав, но было поздно – шеф уже успел побагроветь…
– Чёрт те что! Чикано! Я им покажу чикано! С какими болванами приходится работать! А эти болваны там, – шеф кивнул головой на потолок и для пущей убедительности показал туда же пальцем, – ждут результатов. Как же, будут им результаты! С такими сотрудничками… Джеймсбондами… Парфенон!
После очередного витка приступа гнева начальства, завершившегося на этот раз отнюдь не извинительным тоном, Леденец продолжил уже без напоминания о "наших каналах" и "чикано":
– Таким образом, он сможет работать в России под фамилией своего отца, что снимет всякие подозрения насчёт своей миссии у самого кандидата – он будет только рад пощеголять отцовской фамилией.
Шеф, уже окончательно успокоившись и снова начиная приходить в хорошее расположение духа, заметил примирительно-дружеским тоном:
– Оказывается, это я недооценил вас, а не вы КГБ… Ну, а что вы можете сказать, так сказать, о деловых качествах этого самого Аполлона Иванова? Вы понимаете, что я имею в виду?
– Конечно, – Леденец улыбнулся в ответ на заговорщическую улыбку шефа. – В деловых качествах Аполлона Иванова можете не сомневаться. Согласно имеющейся у нас информации, трудно найти более подходящую кандидатуру даже среди всего населения Штатов, а не только из числа выходцев из России. Видимо, своё благотворное влияние оказало смешение северной и южной кровей его родителей. Парень настолько сексуален, и пользуется таким успехом у женщин всех возрастов, темпераментов и комплекций, что его можно назвать просто гением этой стихии. И, самое главное, это не единственное его достоинство…
