Лиза Смит - Возвращение: Наступление ночи (пер. Lidenn Husid)
– Позволяла мне пускать тебе кровь, даже против своей истинной воли…
На этот раз она не нашла что сказать кроме как: – Да.
– Я, – Бог мой! – Я использовал свои Силы, дабы ты страдала в страшной скорби.
– Если ты подразумеваешь атаку, которая причиняла жгучую отвратительную боль и припадки, то, да. И ты обошелся с Мэттом хуже.
Мэтт не был в радарной зоне Деймона.
– И затем я похитил тебя…
– Ты попытался.
– А ты охотно выскочила из автомобиля на большой скорости, дабы не иметь со мной дела.
– Ты играл грубо, Деймон. Они сказали тебе выйти на улицу и играть грубо, возможно, даже сломать свои игрушки.
– Я так долго искал того, кто заставил тебя выпрыгнуть из автомобиля. Я не мог вспомнить, что было до этого. И я поклялся вырвать его глаза и язык, прежде чем он умрет в муках. Ты не могла ходить. Ты была вынуждена использовать костыль, дабы пройти через лес, и именно в тот миг, когда помощь была на подходе, Шиничи заманил тебя в ловушку. Ах, да, я знаю его. Ты забрела в его снежный шар… и будешь блуждать дальше, если я не разбил его.
– Нет, – ответила спокойно Елена. – Я бы уже давно была мертва. Но ты нашел меня в месте удушья, помнишь?
– Да. – Момент ожесточенной радости на его лице. Но затем загнанный шокированный взгляд возвратился.
– Я был мучителем, преследователем, тем, кого ты так боялась. Я заставлял тебя делать это с…с…
– Мэттом…
– О, Боже!… – сказал он, и это было обращение к божеству, а не просто восклицание, потому что он поднял, сжатые руки к небу… – Я полагал, что я был для тебя героем. Вместо этого я – мерзость. Что теперь? По справедливости, я уже должен лежать мертвым у твоих ног…
Он смотрел на нее широкими, удрученными, черными глазами. Не было никакого юмора в них, никакого сарказма, никакого сдерживания. Он выглядел очень молодым, очень диким и отчаянным. Если бы он был черной пантерой, он отчаянно метался бы в своей клетке из угла в угол.
Затем он склонил свою голову, чтобы поцеловать ее босые ноги.
Елена была в шоке.
– Я твой, прошу, делай со мной, все что хочешь. – Сказал он тем же ошеломленным голосом. – Можешь приказать мне, умереть немедленно. После всех моих умных речей выяснилось, что я – монстр.
И тогда он заплакал. Вероятно, никакое другое стечение обстоятельств не могло бы вызвать слезы в глазах Деймона Сальваторе. Но он заточил себя. Он никогда не нарушал свое слово, и он дал одно себе, что сломает того монстра, который причинил все это Елене. Тот факт, что он был одержим, сначала немного, а затем все больше и больше, пока его разум полностью не был подчинен, и он стал одной из игрушек Шиничи для развлечения, – не оправдывал его преступления.
– Ты знаешь, что я… я проклят. – Сказал он ей, возможно, словно он мог пройти маленький путь к реституции.
– Нет, не знаю. – Ответила Елена, – Поскольку я не верю, что это правда. И Деймон, подумай о том, сколько раз ты боролся с ними. Я уверена, что они хотели, чтобы ты убил Кэролайн той первой ночью, ты сказал, что чувствовал что-то в ее зеркале. Ты сказал, что почти сделал это. И я уверена, что они хотят, чтобы ты убил меня. Ты собираешься сделать это?
Он снова наклонился к ее ноге, и она торопливо схватила его за плечи. Она не могла смотреть на него в такой боли. И теперь он искал, вертясь и озираясь по сторонам, точно у него была определенная цель. Он также крутил кольцо с лазуритом.
– Деймон, о чем ты думаешь? Ответь мне, о чем ты думаешь!
– О том, что он может использовать меня как марионетку снова. И что на сей раз может быть реальный прут березы. Шиничи – чудовище вне твоей невинной веры. И он может овладеть мной при любом удобном случае. Мы видели это.
– Он не сможет, если ты позволишь мне поцеловать тебя.
– Что? – Он смотрел на нее так, словно она не следила за беседой должным образом.
– Позволь мне поцеловать тебя. И обезоружить того умирающего малаха, что внутри тебя.
– Умирающего?
– Оно близится к смерти все ближе и ближе, каждый раз, когда ты получаешь достаточно сил для того, чтобы отвернуться от него.
– Оно… очень большое?
– Уже такое большое, как ты.
– Хорошо, – прошептал он. – Если бы я только мог бороться сам…
– Pour le sport [из спортивного интереса]? – ответила Елена, показывая, что ее лето во Франции в прошлом году не было полностью потрачено впустую.
– Нет. Потому, что я ненавижу кишки ублюдка, и я с радостью выстрадаю сотню раз, пока знаю, что увечу тварь.
Елена решила, что больше не было времени медлить. Он был готов.
– Ты позволишь мне сделать эту последнюю вещь?
– Я сказал тебе прежде – монстр, который причинил тебе боль, отныне твой раб.
Ладно. Они могут поспорить об этом позже. Елена подалась вперед и наклонила свою голову, немного поджав губы.
Через несколько мгновений, Деймон – Дон Жуан тьмы, получил очко.
Он целовал ее очень нежно, словно боясь установить слишком большой контакт.
– Крылья Очищения, – прошептала Елена губами.
Эти крылья были столь же белы сколь девственный снег, кружевными и едва ли существующими в некоторых местах вообще. Они аркой поднялись высоко над Еленой, мерцая и переливаясь, напоминая ей о лунном свете на матовых паутинках. Они окутали смертную и вампира в сети из алмазов и жемчуга.
– Это будет больно, – сказала Елена, не ведая, откуда она об этом знала. Знания, казалось, приходили момент за моментом, когда они были необходимы. Это было почти как во сне, где великие истины понятны даже без соответствующего опыта, и принимаются без удивлений.
И было именно так, как она это знала – то, что Крылья Очищения будут искать и разрушать кое-что инородное внутри Деймона, и то, что ощущения могут быть очень неприятными для него. И когда оказалось, что малах не покинет тело вампира самостоятельно, она произнесла, побужденная своим внутренним голосом:
– Сними свою рубашку. Малах примыкает к твоему позвоночнику, и находится рядом с тем местом, через которое он проник в тебя, сзади в затылочной области. Мне придется вынуть это вручную.
– Примыкает к моему позвоночнику?
– Да. Ты когда-либо ощущал это? Сначала скорей всего было похоже на жало пчелы, или занозу, словно что-то вошло под кожу. Только небольшая острая боль и капля желе, которая проникла к позвоночнику.
– О. Комариный укус. Да, я чувствовал это. И затем позже, начала болеть шея, и наконец, все тело. Оно что… росло внутри меня?
– Да, и принимал на себя все больше и больше твоей нервной системы. Шиничи управлял тобой точно марионеткой.
– О. Господи! Мне очень жаль.
