Мертвым можно всё - Евгения Соловьева
«Вас я прошу верить, что в моей жизни не было ни одного дня, когда я не питал бы к Вам глубочайшую любовь и почтение, как и полагается сыну такого отца».
Аластор перечитал последнюю фразу и поморщился: об этом он уже писал в самом начале, и любые слова звучат так сухо, так невыразительно и скудно! Но как вообще можно выразить словами все, что теснится в душе, просясь на бумагу? Ах, ну почему он так редко говорил родителям, что любит их? А теперь приходится писать какие-то глупости, больше похожие на учтивую отписку о невозможности приехать с визитом! Он закусил карандаш в точности, как это делала Айлин, устыдился и продолжил:
«Я могу только надеяться, что наше предприятие увенчалось успехом, но прошу поверить, что сделал для этого все возможное, как и мои спутники. Умоляю Вас, милорд отец, позаботиться о репутации и благосостоянии леди Айлин всеми средствами, какие Вы сочтете возможными и необходимыми. Этой достойной девушке я не раз обязан жизнью, в том числе и в этом походе, так что наша семья у нее в долгу, и я почтительно прошу Вас принять на себя этот долг, раз уж я не могу сделать этого сам. Я также прошу Вас отдать долг благодарности синьору Лучано Фарелли, наемнику из Верокьи, который был мне верным спутником, не раз оказавшим неоценимую помощь. Этого человека я назвал своим другом, несмотря на его происхождение, и надеюсь, что Вы примете его соответственно…»
Аластор снова покусал карандаш, неприязненно думая, что письмо будет неполным без еще одной части, которую придется упомянуть, хочет он того или нет.
«Что касается известного Вам дела, касающегося интересов короны, то я уверен, что Вы в любом случае поступите сообразно чести дворянина и в интересах нашей семьи. Я же клянусь, что никогда не считал и не буду считать себя ничьим сыном, кроме как Вашим».
Вот! Это должно обезопасить их семью от неприятностей. Если он, Аластор, исчезнет, вряд ли кто-то станет тревожить отца и матушку. Остается лишь надеяться на справедливость канцлера и великодушие королевы…
На второй стороне листка оставалось не так уж много места, и Аластор торопливо дописал:
«Я передаю глубочайшее почтение моему наставнику месьору д’Альбрэ и умоляю о прощении за то, что оказался столь недостойным учеником. Месьор д’Альбрэ может не сомневаться, что я считаю его не только учителем, но и вторым отцом. – Поколебавшись, Аластор напомнил себе, что обиды – это не то, что следует брать с собой в Претемные Сады, и нехотя дописал: – Кланяюсь также моим сестрам Амандине и Лоррейн и желаю всего наилучшего им, их супругам и будущему потомству».
«А ведь отцу придется оставить титул и поместье кому-то из детей драгоценных сестричек, – мелькнула непрошеная и неприятная мысль. – Больше прямых наследников у него нет». По чести говоря, и сам Аластор, как выяснилось, не имеет права наследовать родовое имущество, но… это совсем другое. Он рожден в законном браке, и королевский суд обязан признать его права, раз уж сам лорд Вальдерон-старший не намерен отказываться от сына, пусть и приемного. Но если Аластора не станет… Можно только надеяться, что сын Мэнди или Лорри, которому отойдет все, окажется не только Райнгартеном по крови, но и хоть немного Вальдероном по духу. Имущество – что, а вот лошади… Они любят ласку, и Вальдероны много поколений холили свои табуны, улучшая дорвенантскую породу с любовью и гордостью. Сможет ли этот мальчишка…
«Да хватит себя хоронить раньше времени! – сердито прервал Аластор снова накатившие отвратительные мысли. – Может быть, завтра ты посмеешься над собственной глупостью и высокопарностью! Думай не о том, чего можешь лишиться, пусть это даже твоя жизнь, а о том, чтобы уберечь своих спутников возле Разлома и закончить это клятое путешествие достойно».
На оставшемся краешке листка он подписался, по привычке глянув на правую руку и пошевелив пальцами. Лучано, который вроде бы сосредоточенно варил шамьет, тоже посмотрел туда и приподнял тонкие брови:
– Альс, а где твой перстень? – И тут же спохватился: – О, прости, это не мое дело!
– Заложил, – буркнул Аластор. – В Шермезе, будь он неладен. Отвратительный городок…
– Ты заложил перстень наследника! – ахнула Айлин. – А ведь правда… Я такая невнимательная! Ох, Ал, прости! Надеюсь, его можно будет выкупить?! Он ведь родовой? И старинный, да?
– Вы заложили родовой перстень? – спросил Лучано, внезапно снова перейдя на «вы» и бросив на него странный взгляд. – Чтобы купить мне одежду?
– А еще овса лошадям и еду для нас всех, – отозвался Аластор еще мрачнее от неловкости. – И не смотрите на меня так. Знаю, что это не подобает… Не подобает, в общем! Но если это наглое рыло не доставит перстень отцу, как я велел, я его лавочку второй раз разнесу, и тогда от нее точно ничего не останется!
– Второй? О, так был первый? – немедленно поймал его на слове Фарелли. – Они предложили тебе неприлично низкую цену?
– Они меня ограбить пытались, – фыркнул Аластор, сам удивляясь, что история, которой он еще недавно стыдился, вдруг показалась чуть ли не забавной.
Наверное, все дело в том, кому он ее расскажет. И Айлин, и Лу – друзья, которым он еще и не такое мог бы доверить. Вот ведь странно, всего какая-то пара недель, а этот пройдоха влез в его душу и жизнь всеми своими наглыми кошачьими лапами, словно Аластор с ним уже долгие годы знаком. Про Айлин и говорить нечего, но Лучано! Простолюдин, итлиец, шпион королевы и вдобавок подозрительный тип самого предосудительного для мужчины поведения! Но Аластор скорее повернулся бы спиной к нему, чем ко многим знакомым дворянам, соседям по поместью или столичным знакомым.
Он снова посмотрел на руку. Медные завитушки, похожие на рыжие локоны, и зеленый камень блеснули в свете костра весело и одобрительно. Как хорошо, что это кольцо выглядит так неброско и с ним не пришлось расставаться. Аластор дорожил своим перстнем наследника и относился к нему с почтением, которое полагается родовой реликвии, но отдать кольцо Айлин… Это было бы как часть самого себя отрезать!
– Лу, а ты останешься в Дорвенанте, если королева даст тебе обещанное? – спросил он вдруг то, о чем как-то задумался. И тут же усмехнулся. – Или это тоже не мое дело?
Ему показалось, что итлиец не то чтобы вздрогнул… Нет, не дернулся, но плечи застыли. Пожалуй, мало кто заметил бы, но Аластору язык тела преподавал бретер.
– Возможно! – пожал плечами Лу спустя пару мгновений. – Если ее величество будет очень довольна, то я получу не только деньги и титул, но и особняк в вашей прекрасной столице. С выездом, – улыбнулся он весело, но тоже чуть кривовато. – Но ты помнишь эти дурацкие бумаги? Фаррелл, ужас-то какой! Так что на титул мне лучше не претендовать, клянусь Претемной.
– Наемнику следует призывать Пресветлого Воина, – поддразнил его Аластор. – Это Айлин у нас…
И теперь осекся уже сам.
– А я не ленивый, – отшутился Лучано. – Почитаю и Пресветлого, и Творца Превращений, а уж как Всеблагую чту! М-м-м-м! – Он по-кошачьи зажмурился и тут же сам рассмеялся, а потом серьезно добавил: – Но в конце пути все мы ступим на порог владений Претемной, так что как же не выразить ей уважение?
– Кстати, об этом, – небрежно подхватил Аластор и протянул ему сложенный, но ничем не запечатанный листок. – Если завтра… В общем, если со мной что-нибудь случится, передай это моему отцу. Я бы попросил
