Мертвым можно всё - Евгения Соловьева
– Ал!
Щеки Айлин залила краска, она смотрела на него испуганно, и Аластор немедленно обозвал себя дурнем. Мог бы подождать, пока она уйдет купаться! Дело ведь и правда не в том, что он ей не доверяет, просто… Если он погибнет, Айлин и без того будет плохо из-за утраты дара, а еще это! Лучано все-таки мужчина, для него это проще. Да и не так они давно знакомы. Ну не взваливать же подобное на девушку!
– То есть ты хочешь сказать, друг мой Альс… – начал итлиец, разглядывая взятое письмо, словно нечто подозрительное и весьма опасное, – что в случае твоей смерти я должен прийти к твоему отцу и заявить этому достойному синьору, что не уберег его сына, но при этом прошу каких-то услуг? И меня не спустят с лестницы в самом лучшем случае, а о худшем случае даже думать не хочу?!
– Конечно нет! – поразился Аластор. – Мой отец воевал, он понимает, что из боя возвращаются не все. А у нас было достаточно драк, да и завтра неизвестно как получится у портала. Даже не сомневайся, он встретит тебя как моего боевого товарища и будет благодарен за все. Это же мой отец!
– Да, это весомый аргумент, – согласился Лучано все с тем же странно застывшим лицом. – Если вы с ним похожи… О да, я рискну поверить, что в ряду обычных благородных синьоров ваша семья выделяется… Но… Альс, друг мой, обещаю, завтра ты сам заберешь у меня это письмо за ненадобностью!
Он ослепительно улыбнулся и бережно сунул письмо куда-то за отворот куртки, поближе к своим драгоценным метательным ножам. А Айлин поднялась и сказала:
– Пойду я искупаюсь, господа. Лу, оставь мой шамьет на углях, чтобы был теплым, хорошо? А ужинать я не буду, что-то не хочется.
* * *
Вернувшись от ручья, Айлин застала у костра тишину. Лучано молча возился с Перлюреном, против обыкновения даже не болтая в своей мягкой веселой манере, Аластор же как-то насупился, словно отгородился от всех невидимой стеной. Положил подбородок на сцепленные на колене пальцы и уставился в огонь, то ли завороженный пляской алых языков, то ли вовсе ничего не видящий перед собой… Айлин еще как его понимала! Хорошо ей и Лучано! Они, по крайней мере, точно знают, что будет завтра, а Алу каково?
Наверное, он сейчас вспоминает дом. Наверняка, если написал письмо отцу!
Айлин вздохнула, тоже вспомнив лорда Себастьяна, как же Ал на него все-таки похож, никогда не скажешь, что на самом деле они не родные друг другу! А леди Джанет? Какая она милая и добрая и как она, должно быть, обрадуется, когда Ал вернется домой! Наверняка и Лучано Вальдероны примут с радостью… Может быть, они даже устроят настоящий праздник?
А еще праздник обязательно будет в столице – достаточно вспомнить, как отмечали победу над Фраганой! Конечно, бал во дворце устраивать не станут, ведь ее величество Беатрис теперь в глубоком трауре, но наверняка будут танцы на главной площади, а для горожан выкатят вино из королевских подвалов… Дорвенну украсят цветами – вряд ли морозы затронули столицу, ведь там столько стихийников! Может быть, даже фейерверк будет! Интересно, отпустят ли на праздник адептов? Ох, даже если да, то Вороны наверняка туда не пойдут, когда узнают, что с ней случилось…
Саймон наверняка расстроится! И из-за ее, Айлин, смерти, и из-за того, что не попадет на праздник, это уж точно. А еще наверняка смертельно обидится, что не успел поучаствовать в таком чудесном приключении… Чудесном, подумать только! Видел бы он, что демоны делают с деревнями! И как страшно, когда твой спутник падает в лихорадке, а ты не знаешь, чем ее лечат. И как это гадко – чувствовать себя совершенно бессильной! Нет уж, хорошо, что Саймон этого не испытал, а если Семеро Благих будут к нему милостивы, то и не испытает никогда. Пусть лучше обижается, все равно он обязательно ее простит. Это же Саймон, он совершенно не умеет долго злиться!
Вот Дарра – совсем другое дело. Хотя Дарра никогда на нее не сердился и уж наверняка не станет потом… но как ужасно огорчится, наверное! Интересно, а кого поселят в их с Иоландой комнату? Или, может быть, Иоланда так и останется там одна? Вряд ли, ведь одноместная комната в общежитии – неслыханная роскошь. Ну, разве что место Айлин не отдадут никому из почтения к ее героизму.
«А Иоланда напишет памятную табличку и повесит на спинку кровати, – невольно подумала Айлин. – Что-нибудь вроде: «Здесь пять лет жила Ревенгар, она была дура!»
Ох, придет же такое в голову! А тетушка будет просто в отчаянии…
Айлин даже вздрогнула, так явственно увидев вдруг гостиную в ставшем ей родным доме Арментротов, словно каким-то чудом действительно перенеслась туда. Тетушка стояла у окна, и ее черное платье не оживляли даже позволенные трауром кружевной воротничок и манжеты! Глаза тоже были заплаканы, а руки, теребившие платочек, заметно дрожали… Дядюшка Тимоти, стоявший рядом с тетей, поглаживал ее по руке, пытаясь утешить, но он и сам выглядел ужасно подавленным и совсем постаревшим. Айлин снова почувствовала болезненный укол вины – Аластор хотя бы написал письмо родным, а она, бессовестная… А ведь у них нет детей и они всегда любили Айлин, как родную! Дядюшка Тимоти как-то раз, случайно оговорившись, назвал Айлин дочкой, тут же спохватился и сконфузился… Как же Айлин тогда растрогалась! Подбежала к дяде, обняла, Пушок тут же радостно заскакал вокруг, а дядюшка смахнул слезу, изо всех сил стараясь сделать вид, что это просто что-то попало ему в глаз…
Ну что ж, по крайней мере, они с тетушкой могут утешить друг друга. Как же хорошо, что они всегда вместе!
А вот магистр Роверстан… Дункан… о нем Айлин старалась не думать во время всего этого путешествия, только получалось не слишком хорошо. То ясно вспоминался глубокий бархатный голос, подсказывающий что-нибудь, казалось, безнадежно забытое; то представлялось, как живо и образно магистр рассказывал бы тетушке и дяде об их путешествии… Конечно, не о самых страшных его днях, а о чем-нибудь забавном, например о ночном нападении енотов на лагерь!
Присев к костру, Айлин взяла свой шамьет, благодарно кивнув Лучано, сделала глоток, и рот наполнила горячая пряная сладость. Вспомнилось, как магистр навещал тетушку Элоизу, когда Айлин у них гостила, и они пили шамьет по-арлезийски из драгоценных чашек белоснежного чинского фарфора, расписанных сказочными цветами и птицами. Магистр шутил с тетушкой Элоизой, дядюшка благодушно улыбался, и Айлин было так тепло и хорошо на сердце!
Она вздохнула, подумав, что Лу варит превосходный шамьет, гораздо вкуснее арлезийского, что подают в доме Арментротов, но если бы напоследок сделать хоть один глоток именно того, с привкусом нежности и доброты близких людей…
Поставив опустевшую кружку на землю рядом с собой, она вытащила нож, подаренный Дунканом, и провела кончиками пальцев по рукояти, а затем и по лезвию, словно гладила живое существо. Потом
