Как стать счастливой! - Мария Казакова
— Зиро, — позвал вдруг господин, и зверь приветливо вильнул ему хвостом. — Я рад, что ты снова с нами. Кто-то обежал МОЮ девочку? — взгляды всех присутствующих сразу переключились на меня.
Зиро послушно щелкнул зубами.
— Тогда вперед, мисс Кия у нас мягкосердечная, а вот у меня с этим делом все в порядке, — сверкнула в полумраке белоснежная улыбка господина, и громыхнул гром, вторя его словам.
Как-то быстро в таверне стало слишком холодно для лета. Температура воздуха резко упала.
Зверь, словно только и ждал этих слов, пригнулся к полу и вперил свои алые, горящие и голодные глаза на молодого паренька, что так опрометчиво разбрасывался словами.
А затем таверну огласили крики. Мужские крики…
***
— Лучшего вина для меня и моей леди, — сотряс таверну властный голос, и все, включая меня, вздрогнули. — А впрочем, ВСЕМ леди вина за мой счет! — расщедрился все тот же восседавший напротив меня.
И мне показалось, что сама таверна решила вдруг исчезнуть с лица земли, при этом, боясь, что даже пылинка с потолка осядет на господина, что ждал выполнения своего приказа.
С влажными волосами, прищуренными глазами, в которых плескалась еле сдерживаемая невидимыми цепями ярость; с саркастичной улыбкой он, обнаженный по пояс, в своем природном великолепии, облокотившись на спинку жалобно скрипящего стула и скрестив руки на рельефной груди, с явным неудовольствием проследил, как к огромному, наполненному бутылками ящику, небрежно поставленному у дверей таверны, направился тот, кто с безразличием отнесся к гневу господина.
— Не ты, — раздраженно прикрыв глаза и зажав переносицу, зашипел он на Сайлера.
И снова тишина, нарушив которую могла только следующая жертва. Но такой участи не желал никто. Только буря, что резвилась снаружи, могла с достоинством ответить господину и сравниться с его пугающей силой.
— Гггоосподиннн…, - услышала я писклявый голос Милы, что жалась в углу и медленно, по стеночки поднималась, теребя то, что осталось от ее одежды. Видимо, она решила, что все еще является рабыней.
— Сядь! — Мила мигом упала на место, девять девушек, что так же забились в угол, дружно завизжали, а я подавила крик и отдернула руки от стола, который от удара кулака издал последний предсмертный вздох и, подогнув деревянные ножки, завалился на бок, оставив между мной и окаменелым пустое пространство.
— Тц, — досадливо отряхнул руки от поднявшейся пыли и громко и притворно грустно вздохнул окаменелый. А потом неспешно поднялся и подошел к неподвижно лежащему мужчине, который с полными ужаса глазами взирал на золотоволосое существо, что присело на корточки возле него и вежливо поинтересовалось:
— Где мое вино?
Мужчина на полу затрясся и попытался отползти. Но не в сторону ящика с вином. Какая оплошность.
Мне даже стало его жаль. Один глаз не открывался больше совсем. Другой подрагивал и заплывал красным маревом. Губы его еле-еле шевелились, шепча что-то слишком тихо, боясь повысить дрожащий голос. И без того сальные волосы успели собрать всю грязь на полу таверны, а нос, наверное, навсегда искривился, потому что вправить его сам, он не мог. Прижимая одну руку к горлу, хрипя, сквозь шепот и жадно хватая воздух, а другой, обхватывая ногу, в которую впились осколки стекла от выбитого его же телом окна, он взмолился:
— Пощади!
Его обвели скептическим взглядом и, хмыкнув каким-то своим невеселым мыслям, окаменелый стал леденеть, выпуская наружу хищных змей и призывая снежный вихрь, который одной мощной волной, засвистев подобно вьюге, обдал нас холодом.
Я не могла больше спокойно сидеть в стороне и смотреть на это безумие.
— Дар, — нет, не вышло у меня перекричать завывание ледяного ветра и выглядеть серьезно. Я с глупой счастливой улыбкой сумасшедшей шагнула к нему, выдохнув его имя. Но Дариан услышал.
Суровое выражение его лица не поменялось, но глаза засияли.
— Оставайся там, — бросил он мне и вновь повернулся к главарю пиратской шайки, что корчился у него в ногах.
Оставаться так далеко от него? На расстоянии семи шагов?
Моя улыбка стала еще шире, и я покачала головой, понимая, как нелепо, наверное, выгляжу со стороны. Но все это неважно.
— Дар, — теперь мой голос звучит звонко и радостно. Это был не вопрос и не зов. Я просто пробовала на вкус его сладкое, для меня имя, словно в первый раз. И он снова резко развернулся ко мне, подрагивая от напряжения. Его волосы взмыли в воздух, а ледяной вихрь только набирал обороты.
— Займи другой столик, Кия. Я подойду к тебе чуть позже, — его кулаки сжались, а губы растянулись в презрительной усмешке, когда пират в его ногах позорно взвыл.
И мне бы послушаться и вернуться за столик. Точнее найти другой, более устойчивый. Только я не могла его больше ждать! Ни минуты! Мое сердце трепетало, а в голове билось только одно: «Живой. Со мной. Мой».
И поэтому я, несмотря на холод и предупреждающий рык Дариана, подскочила к нему, минуя вихрь, который, не желая калечить, быстро исчез, и прижалась к застывшему телу так крепко, как только могла. У меня руки сводить начало, но слабее обнимать я не стала.
— Какая же непослушная мисс мне досталась, — с притворно печальным стоном обхватил меня руками окаменелый и притиснул к себе так, что это стало казаться неприличным. Но кто говорит о приличиях, стоя в полуразрушенной таверне после всей этой неразберихи?
— Дар, остынь, — попросила я, заглядывая в изумрудные глаза.
— Да куда же еще, Кия?! — зашипел на меня откуда-то сбоку Алек, что с силой растирал плечи от лютого холода.
Но я не видела никого и ничего, кроме манящих, прекрасных глаз любимого.
— Кия, — раздраженно предупредил Дариан, не желая останавливаться на простом запугивании, хотя честно признаться, для меня и это было уже перебором.
Но, Творец, как же я соскучилась! Поэтому, минуя все доводы разума, я приподнялась на цыпочки и запечатлела на желанных губах страстный поцелуй.
— Фух, — услышала я шепот за спиной и почувствовала тепло летнего дня и приятную прохладу после дождя.
Но спустя пару минут после того, как Дар успел усадить меня на ближайший столик и сорвать первый тихий стон, тот же голос устало произнес: «Вот, зараза. Теперь слишком жарко!»
Кухня
Кухня заброшенного заведения давно не была так набита людьми и уж тем более окаменелыми.
