Средь бала лжи (СИ) - Сафонова Евгения

Арон замер. Обернувшись, помолчал.

— У нас же в деревне эпидемия, Лив, — наконец произнёс он. — Помнишь?

— Значит, ей пока туда нельзя? — она грустно шмыгнула носом. — Но мама-то об этом не знает! Может, пока нас нет, она уже и вернётся?..

— Нет ничего невозможного в подлунном мире, — тихо сказал амадэй. — Спокойной ночи, Лив.

Она смотрела, как затворяется за ним дверь. Быстро раздевшись, хлопнула в ладоши, заставляя светильник погаснуть; и, когда последние лучики света растаяли во тьме — с мечтами о том, как по возвращении в Фар-Лойл их встретит мама с госпожой Лиден, вдвоём лепящие пирожки, отвернулась к стенке и закрыла глаза.

Арон же постоял за дверью, прислушиваясь к тишине.

Убедившись, что тишина остаётся тишиной, неслышно зашагал вниз по лестнице.

Покинув Школу, амадэй прошёл по липовой аллее туда, где у могучего дерева с раздвоенным стволом его дожидались четыре фигуры в тёмных плащах.

— Девочка спит? — спросила одна голосом Мечника.

Арон кивнул.

— Что с драконом? — осведомился он в ответ.

— Полетит сразу за нами, — ответила вторая, подозрительно напоминавшая Мастера Заклинателя. — Не беспокойтесь за дочь, Гирен за ней присмотрит. Не говоря уже о Библиотекаре, Зельеваре и школьниках.

— Надеюсь, — сумрачно произнёс Арон и добавил — скорее для себя, — иначе она таких дел может наворотить…

— Учитывая, что предстоит воротить нам, — со смешком заметила третья фигура, в которой без труда узнавался Иллюзионист, — её способности в этой области могли бы пригодиться.

Четвёртая фигура так и не подала голос. Лишь вскинула руки, и с кончиков её пальцев полились потоки синих искр, колючими вспышками отразившиеся в аметистовых глазах.

— Я последний, — молвил Мастер Странник, когда искры сформировали сияющую арку в человеческий рост.

Мечник шагнул вперёд, сжимая в ладони рукоять невидимого меча, ждавшего своего часа на поясе. Миг — и Мастер исчез в синем сиянии. Выждав несколько секунд, за ним последовал Заклинатель; за тем — Арон, подчинившийся приглашающему жесту Иллюзиониста.

В тот же миг искры погасли.

— Знаешь ли, для амадэя можно было обойтись и без зрелищных фокусов, — задумчиво глядя на то место, где только что сияла волшебная арка, молвил Вермиллион Морли. — Не мог сразу сделать нормальный невидимый проход?

Странник лишь плечами пожал:

— Для гостей всё надо делать красиво.

Мастер Иллюзионист засмеялся, и один за другим волшебники шагнули вперёд, исчезнув в пустоте.

— Сыграй со мной в аустэйн! — потребовала Лив, повиснув на Джеминой шее.

Тот лишь буркнул что-то неразборчивое, скрипя пером по бумаге, даже не оторвав взгляда от страниц позаимствованного у господина Гирена талмуда «Пространственно-временные соотношения: теория и практика».

— Сыграй! — настойчиво повторила девочка.

— Я занят, не видишь?

— Сыгра-ай!

— Да что ты будешь делать! — досадливо возопил Джеми, когда Лив бесцеремонно ухватила его за волосы.

— Оторвись от трудов научных и обрати внимание на ребёнка, — посоветовала Таша, облизывая палец и перелистывая страницу: до сего момента она тихо-мирно читала, лёжа на кровати.

Хотя у Джеми была своя комната — так сложилось, что дневал он у Таши. На практические занятия они с Алексасом уходили в сад, но теорию колдуну-недоучке комфортнее было учить в присутствии своей королевы. Равно как и отдыхать. Последнее, правда, случалось довольно редко, и тогда Таша обязательно вытаскивала его на улицу — чтобы книжный червь немного проветрился — или припрягала помогать им с госпожой Лиден по дому. Лив же проводила рядом с сестрой всё время, что не забирала школа, немногочисленные домашние обязанности и редкие прогулки с местными ребятами.

Если Лив ещё как-то влилась в Фар-Лойлское общество своих ровесников, Таша и её рыцари предпочитали проводить свободное время втроём. Ребят их возраста в деревне жило не так уж много — человек десять от силы, — и с теми, кто жил, им было неинтересно. Джеми не мог разговаривать с людьми, которые не в силах были легко поддержать беседу о восстании Заречной сто сорок восьмого года Третьей Эпохи Аллиграна; Алексас считал ниже своего достоинства общаться с деревенскими молодцами и соблазнять деревенских девиц; на Ташу же, как на слишком привлекательный и слишком выделяющийся инородный элемент, местные девушки смотрели косо, а привечать ухаживания парней она не собиралась. Не то чтобы брезговала подобными ухажёрами — просто после всего пережитого было как-то не до того.

В итоге что в школе, что на деревенских празднествах парочка добровольных изгоев не задерживалась дольше необходимого. Спеша домой… или куда-то ещё. Но главное — вдвоём.

С третьим, всегда наблюдавшим с задворок сознания.

— Ага, значит, я буду развлекать твою сестру, пока ты спокойно изучаешь труды научные?!

— У меня не труды и не научные, — невозмутимо ответила Таша.

Она достаточно знала Джеми, чтобы понять — тот не иронизирует. Больше всего мальчишку возмущало, когда его заставляли отдыхать, пока другие продолжали проводить время с пользой.

— А что?

Таша молча подняла книгу так, чтобы её рыцарь рассмотрел обложку.

— Что ещё за «Некромант»? — нахмурился Джеми.

— Новый роман Акурида. Он рисует книги в гравюрах.

— Фи. — Джеми мгновенно потерял всякий интерес. — Как ты можешь читать подобную ерунду? Это же рассчитано на дураков без воображения! Картинки дают человеку возможность не думать, не отправлять фантазию в полёт, а принимать то, что дают! И текста там — три странички!

— Побольше. — Наслаждаясь его гневной мордашкой, Таша снова развернула книгу к себе. — Просто в обычных книгах авторам приходится описывать внешность героев, их действия… место, где действие разворачивается. Здесь всё это нарисовано, и появляется возможность печатать одни диалоги. Которые в данном произведении весьма остроумны, а местами и философичны.

— Да ну?

Облизнув палец, Таша перелистнула пару страниц, возвращаясь назад.

— «Совершенство любить легко, — зачитала она, — но лишь истинная долготерпимая любовь принимает человека во всём его трогательном несовершенстве».

— Банально, но верно, — крайне саркастично и неохотно согласился Джеми.

Таша снова облизнула палец.

— «Тяжело осознавать предательство любимого человека, но ещё тяжелее принять, что его не будет рядом, — продолжила она, вернувшись ещё чуть раньше. — Когда любишь, всё прощаешь».